Наташа стояла на краю тротуара у входа в метро, порывы тёплого июньского ветра теребили подол тёмно-красного платья, то поднимая мягкую ткань над её худенькими коленями, то плотно прижимая к ним. Я притормозил рядом с ней, приоткрыл дверь моей служебной Фабии, и улыбнулся, глядя прямо в Наташины мягкие серые глаза. Она села в машину, захлопнула дверцу, и потёрлась лицом об моё плечо.

Привет? - вопросительно сказал я, немного нахмурившись.

Привет! . . - ответила мне Наташа, подняв на меня глаза и улыбаясь

Хорошая моя.

Едем?

Едем, едем.

Я повёл машину по шоссе на юг из города, и спустя минут десять мы свернули на сельскую дорогу, вымощенную гладким чёрным асфальтом. Спустя ещё пару минут я резко повернул вправо, и мы покатили по грунтовке. Слева над нами возвышался холм с плотными зарослями кустарника и высоких крепких сосен, а справа стелился луг с тонким контуром ручейка вдоль дороги. Доехав до развилки, правая ветка которой вела вверх на гребень высокого холма, я остановил машину. Мы с Наташей выбрались наружу, и захватив из багажника небольшой рюкзак, стали подниматься по тропинке вверх.

Выбравшись на вершину, мы прошли ещё метров сто вперёд вдоль гребня холма, и остановились на краю у обрыва. С этого места открывался вид на село, дачные участки, луга и высокое синее небо, на котором несколько рваных облачных силуэтов застыли в жарком летнем воздухе.

Давай здесь? - спросил я.

Да, давай здесь - согласилась Наташа.

Я снял с плеча рюкзак, и поставил его у ствола высокой дикой груши. Наташа стояла рядом и смотрела вдаль, правой рукой прикрывая глаза от солнца, а левой упираясь в поясницу, так что край её платья немного поднялся, и открыл кусочек бледного бедра. Городской шум доносился равномерным и очень тихим гулом где-то позади нас. Я глубоко вдохнул, и открыл рюкзак, достал оттуда бутылку холодной воды, кожаный пояс, прочную белую верёвку, и прозрачную пластиковую коробочку, в которой дружно лежали одноразовые иголочки.

Я взял верёвку, расправил её, и подошёл к Наташе сзади, тихонько обхватив её руками за тонкую талию. Было очень приятно обнимать её вот так нежно, ощущая аромат цветочных несладких духов и какой-то особый запах молодой женщины, от которого голова буквально кружилась. Наташа взялась за подол своего платья, и ловким привычным движением сняла его через голову, подбросила перед собой в воздухе, и не подхватила, уронив соскользнувшую ткань к своим ногам. Затем Наташа протянула руки перед собой, я трижды обхватил их верёвкой, поджал петлю так, чтобы руки были аккуратно и прочно зафиксированы, и другой конец верёвки перекинул через длинный, высоко посаженный сук старого ветвистого дерева. Наташино тело вытянулось, она тихонько вздохнула, и встала на цыпочки. Я ослабил верёвку, Наташа опустилась на пятки, и я несколько раз обвил концом верёвки ствол дерева, закрепив всю нашу конструкцию двойным узлом.

Начнём? - хрипловатым взволнованным шёпотом спросил я.

Начнём. - тихо ответила Наташа, и голос её от возбуждения сорвался на последнем слоге.

Я отошёл на шаг и замер, глядя на изгиб Наташиной спины, стройные ноги и маленькие круглые ягодицы, изгибы которых повторяла мягкая, блестящая на солнце шёлковая ткань чёрных трусиков. Я сложил пояс вдвое, медленно пропустил его через кулак, и без предупреждения хлёстко ударил, стараясь попасть по центру попочки.

Ммммаааах! … - Наташа не то вскрикнула со вздохом, не то громко вытолкнула воздух из лёгких, и привстала на цыпочках, выгибаясь всем телом вперёд, насколько это позволяла верёвка. Я стоял и смотрел на неё, заворожённый всплеском эмоций от резкой и неожиданной боли. У меня перехватило дыхание, когда я увидел, как у края Наташиных трусиков поднимается и приобретает объём краснеющий контур от первого удара. Наташ глубоко вдохнула, и медленно, шумно выдохнула. Я подошёл к ней, уронил пояс на землю, прижался грудью к её спине, положив ладони Наташе на грудь, и сразу же ощутил быстрые и сильные удары сердца. Груди были плотными и тяжёлыми, соски мягкими и тёплыми, я легонько сжимал их и разжимал снова, и водил кончиком носа вдоль ложбинки на шее у Наташи.

Так мы простояли около минуты. Я поднял с земли выпавший из рук пояс, и тихо спросил Наташу:

Ты готова?

Да. - ответила она ровным голосом.

Я выждал пару секунд, как бы не давая ей понять, когда я нанесу следующий удар, и ударил резко и сильно, попав немного ниже от следа первого удара.

Уммммм! . . - вскрикнула Наташа на выдохе. Она ещё тянула высокие нотки вскрика, когда я быстрыми взмахами нанёс ей ещё три удара. Моё сердце застучало от пьянящего восхищения Наташиными движениями, я встал на колени рядом с ней, обеими руками схватился за резинку трусиков, стащил их вниз, к острым Наташиным щиколоткам, и прижался щекой к её попочке, прикасаясь кончиком языка к вспухшим пересекающимся полоскам кожи.

У метро я притормозил, положил свою ладонь на тонкое Наташино запястье, и поцеловал ей руку. Она быстро взглянула на меня, и вышла из машины. Я смотрел ей вслед, пока её силуэт не затерялся в толпе спешащих домой мужчин и женщин. Вечерняя прохлада всё не наступала. Я приоткрыл окно, прикурил, потушил сигарету после двух затяжек, и медленно поехал домой.