Как то раз я заехал погостить к своему младшему брату, который жил с семьей в соседнем городе, часах в 5 ти езды на автобусе от нашего.

Приняли меня хорошо. Ну, как водится, посидели, выпили. И брат пожаловался мне на своего 18 летнего сына Севку – мол, бухает много оболтус, хулиганит по пьяни, мать обзывал даже. И главное, сказал брат, парень то Сева хороший, добрый. А как выпьет – не узнать его просто!

И что я только ни делал, сокрушался брат, и порол его, и денег не давал, и одежду отбирал – ничего не помогает! И в кого он такой? Не знаю, что и делать даже.

Стыдом его наказать надо, ответил я, чтоб ему стыдно по настоящему стало.

А как это сделать то?

Завтра расскажу. С Севкой поговорить надо сначала…

Спать мне постелили в севкиной комнате. Мне, как гостю, отдали во временное пользование его кровать, а сам племяш лёг рядом, на раскладушке. Комнатка у него была крохотная, так что лежали мы практически рядом, в полуметре друг от друга. Я поругал племянника немного, но вскоре понял, что особой необходимости в этом нету на трезвую голову он и сам всё прекрасно понимает.

Я понимаю, дядь Гриш, но ничего не могу поделать с собой, сказал мне племяш, как выпью, удержаться не могу – то подерусь с кем, то тачку какую нибудь с пацанами расхуярим…

Ну ПРОСТО пороть тебя бесполезно, как я понимаю? – спросил я. – Привык уже? А что если я завтра жёстко накажу тебя, по настоящему?

А как это?

Узнаешь, я не скажу тебе пока. Но мне нужно, чтоб ты согласие своё дал, чтоб ты сам захотел этого. Только предупреждаю сразу: завтра тебе ТАК стыдно будет, как тебе, наверно, никогда в жизни стыдно не было. Ты на всю жизнь это запомнишь. И бухать по чёрному не захочешь уже никогда.

Сева задумался:

Ну не опускать же ты меня будешь?

В каком то смысле – опускать. Но не в сексуальном смысле, конечно.

Не в сексуальном? Ну, тогда ладно, неуверенно согласился мальчуган.

Ну договорились, значит. Спи, завтра трудный день тебе предстоит, сказал я и, хлопнув Севика по заднице, отвернулся к стенке…

Утром я подробно изложил свой план действий брату, и его жене Лизе.

Не, Гриш, ты не обижайся конечно, севкин отец почесал в затылке, но это как извращение какое то. Похоже очень, мне кажется.

Похоже. – согласился я. – Но тут вопрос как ставить надо? Что мы вкладываем в это, зачем мы это делаем. Понимаешь? Вот ты когда порол его, это что – на садо мазо не было похоже? Ну вот! Но ты ж его не хотел мазохистом сделать, и в жопу его выебать. Так же и я – для пользы дела делать буду! К тому же, и Севка согласился уже, он сам сказал, что наказания заслуживает.

Обсуждали мы этот вопрос долго – наверно, около часа. Наконец, брат с женой согласились.

Я зашел в комнату к Севке. Парень лежал на своей кровати в спортивных брюках и футболке.

Снимай майку! – приказал я.

Зачем? Наказывать уже? – поднимаясь, и стягивая с себя футболку, забеспокоился племяшка.

Да, я жестом подозвал парня к себе и, поставив его прямо перед собой, достал из кармана веревку.

Трусы белые обтягивающие есть у тебя? – спросил я у уже заметно напуганного мальчишки.

Севик ответил, что есть, и я приказал ему найти их в шкафу, и положить пока в карман своих брюк. На вопрос «Зачем?» я ответил – «Чтоб похоже было», еще сильнее заинтриговав этим парнишку. Глядя на стройное, свежее тело юноши, я отметил про себя, что он заметно похорошел с момента нашей прошлой встречи. Виделся я с семьей брата нечасто – в последний раз это было года три назад. И Севка тогда показался мне каким то невзрачным, что ли. А теперь… И как это я сразу этого не заметил!

Связав племяннику веревкой руки за спиной, я накинул ему один конец на шею, и подтянул зафиксированные запястья поближе к лопаткам, чтобы они не мешали, болтаясь низко над попой.

Можешь отказаться сейчас, сказал я ему, но если не откажешься – никакое нытьё твоё уже не поможет. Не отказываешься? Ну тогда дай слово мне подчиняться, во всём вообще.

Даю слово, ответил парень.

У нас раньше пацаны так говорили – мол, если слово не сдержу – «бля буду», или «пидором буду». Тебе как больше нравится?

Сева как то смешно, по серьёзному посмотрел на меня и, подумав, ответил:

Давай лучше – «пидором»!

Вот это мужик, я понимаю, вот это разговор!

Я рассмеялся, и отвел связанного племяшку в большую комнату, где уже сидели его родители. Минут через 5 подошла и тайно вызванная нами Юлька – старшая сестра Севика.

Что за секреты такие, зачем соска, чепчик? – начала она расспрашивать прямо с порога. Но я попросил ее отложить вопросы на потом, просто присоединиться к нам, и ничему не удивляться.

Надев на Севу младенческий чепчик, который Юля позаимствовала у своей новорожденной дочки, я привязал к тесёмкам резинку от трусов, и завязал ее у парня под подбородком. Потом вставил ему в рот соску, и также зафиксировал ее резинкой – чтобы парень не смог ее выплюнуть. Севка заулыбался – «Прикольно!». Сказав, что скоро ему станет совсем не прикольно, я спустил с юноши штаны и трусы, обнажив его круглую вкусную попу, и большой сочный член. Глупый пацанчик замычал что то сквозь соску, но я шлёпнул его по щеке – мол, не возникай, не дергайся:

Ты ж слово давал, какой ты мужик после этого? Пидором будешь?

Севка надулся. Все трое наших родных наблюдали за происходящим с брезгливым интересом.

Наклонив Севку раком над столом, я приказал ему стоять так, а сам отправился за клизменными принадлежностями. Вскоре на столе, рядом с племяшей, уже стояли полное ведро с холодной водой, мыльница с мылом, спринцовка, и рулон туалетной бумаги. И еще – старый детский горшок, которой Лизе удалось отыскать по моей просьбе где то на антресолях.

Не говоря ни слова, я намылил попу Севке, и принялся вливать туда спринцовкой воду из ведра. Парень снова зашепелявил что то, и сделал попытку выпрямиться, но я с силой ударил его по заднице – «Не дёргайся!». Вскоре вода из жопы пацана уже капала на пол, и он, смешно причмокивая соской, ныл, упрашивая меня отпустить его в санузел. Но я не обращал на это внимания, и продолжал вливать воду. Когда, по моим подсчётам, внутри племянника уже плескалось литра 2,5 – он не выдержал, и выпустил из очка небольшую струю прямо на пол.

Фу, ну что ты делаешь, Сев? – сказал я и, прижав парня посильнее за шею к столу, шлёпнул его под зад. Мышцы промежности у юноши сразу сократились, и он перестал лить воду. –Стыдно тебе? Ну вот, я же обещал! А дальше еще стыднее будет! Гляди – папа на тебя смотрит, мама, сестра…

Я больно пошлёпал племянника по ягодицам, чередуя правую и левую половинки, и снова взялся за клизму.

Не надо, дядь Гриш, ну пожалуйста! – замычал оболтус.

Ну как это «не надо»? Надо, засранец ты мой маленький, надо!

Через минуту парень не выдержал, и громко пердя, начал просираться. Я быстро подставил под него горшок. Потом несколько раз сильно ударил его под жопу, и нарочно попал один раз по яйцам – чтобы анус юноши опять сжался от боли, и он прекратил на время калоизвержение. Засопев, Сева меня понял, и сделал паузу – я вынес горшок.

Заканчивал опорожнять кишечник юный алкоголик уже сидя на горшке, как маленький.

Фу, как нехорошо! – продолжал стыдить его я, подтирая трясущуюся от стресса мальчишескую попу. – Позор! Ну просто позор настоящий! Будешь бухать ещё?

Нуэеет! – промычал Севка.

«Нуэеет»! – передразнил я племянничка. – Все так говорят! Так я и поверил тебе!

Я во второй раз намылил парнишке задницу, и снова закачал в него из ведра литра три. Потом взял ремень, и жестоко отстегал его по заду. Сева кряхтел, стонал, вертелся, но я крепко держал его, выворачивая связанные руки. Севка уже завыл, умоляя меня прекратить экзекуцию. Но я только молча натянул ему на ноги те самые белые трусики. Надевать их на попу я пока не стал – и влил в моего сексуального пленника всю воду из ведра, до конца. Парень жалобно заскулил, зажмурился, и задёргал ногами. И только тогда я полностью натянул на него трусы, и посадил моего нижнего на горшок.

Давай. Сри под себя.

Племянник выпучил глаза, и отрицательно замотал головой.

Сри давай, говорю! – я дал ему подзатыльник. – Не отпущу, пока не просрёшься!

Севик начал бормотать что то невнятное, но я не слушал – я просто наклонился, и стал с силой сжимать ему живот пальцами. Оболтус не выдержал и, громко пукнув, обосрался прямо в трусы. Вода из его жопы проходила через ткань относительно свободно, и сливалась в горшок. А остатки дерьма из кишечника застревали в трусах, заставляя хулигана краснеть, и до боли сжимать зубы от стыда и ужаса. Измазанный мною в говне севкин член торчал из трусиков, «глядя» прямо на родителей.

Ну вот, теперь ты точно похож уже на пиздюка безмозглого обосравшегося! – довольно объявил я. – Ты и есть такой на самом деле. Всякую хуйню себе в рот тащишь, дерёшься, и стёкла бьёшь. Еще раз напьёшься, или набедокуришь там чего нибудь – родители твои всем дружкам твоим расскажут, как мы тут воспитывали тебя сегодня. Понял? А будешь хорошим мальчиком – не расскажут. Всё, иди – отмывайся.

Я развязал Севку. Заплакав от обиды, парень собрал по моему приказу всю испачканную посуду, вытер собственными штанами пол, и убежал в ванную…

Вечером я подошёл к нему, когда он тихонько рыдал на своей раскладушке.

Дядь Гриш, что ты сделал! – всхлипывая, прохрипел парень.

Ничего ничего, Севик. Это на пользу тебе пойдёт, я похлопал парнишку по щеке, и чмокнул его в уголок рта…

На другой день я уехал домой, посоветовав на прощание брату повторять, если что, процедуру клизмирования…

А примерно через месяц Севик приехал ко мне в гости сам. Как снег на голову, нежданно негаданно. Сказал мне, что процесс его перевоспитания продвигается хорошо, отец один раз уже наказывал его клизмой, и заставлял пачкать трусики. Однако племяш признался, что он всё таки пару раз, тайком от родителей, слегка напился и похулиганил. Но признаваться в этом папе или маме, сказал паренек, он не хочет – чтобы не огорчать их. А наказания он всё таки заслуживает. Короче, Севка попросил меня наказать его. Как тогда, у них дома…

Парень остался у меня гостить на неделю. И так получилось, что на 5 й день он уже подставлял мне свою попку НЕ ТОЛЬКО для клизмирования. Как это вышло? Долго рассказывать. Но с племяшей мы с тех пор подружились, и часто ездили друг к другу в гости!