Перекрёстное опыление, или аллогамия(от др. — греч. (аllоs) «другой» и (gаmоs) «брак»),или чужеопыление — тип опыления у покрытосеменных растений,при котором пыльца от андроцея одного цветка переносится на рыльце пестика другого цветка.
— Илья Маркович, вы отправили Бориса в командировку? В пятницу?! — услышал Иванов нервный голос жены брата. Он никак не мог разобраться в этих дурацких снохах, невестках, золовках и ещё хрен знает в ком. Жену брата он так и называл — жена брата.
— Софья Францевна, бизнес прежде всего! А он, как известно, без добрых людей! Борис не хочет, чтобы нашу фирму порвали на тряпки! Вот он и полетел. И я не хочу. Потому и отпустил.
Сам по себе звонок Софьи был явлением нетипичным. Если не сказать чрезвычайным. Родственные отношения между ними не складывались. Она шипела на него, как кошка, и исключительно на «вы».

— Что случилось? Почему вы звоните?
— Потому что по вашей милости меня домой отвезти некому!..
— А разве вы не на машине?
— Я в аварию попала! — истерически взвизгнула Софья. — Ауди уже грузят на эвакуатор, Борю вы погнали на Кипр…
— Такси… — начал Иванов, но его не дослушали.
— Я ненавижу такси! У меня травма! Всё из-за вас! Деньги вам дороже брата! И дороже Розы…
— Где вы? — отношения отношениями, а брату помогать надо. Выслушав путаные, сумбурные объяснения, Илья сказал: — Можете подождать? Через полчаса буду.
— Я жду в… ювелирном!

… Десять минут ушло на ожидание, пока Софья закончит демонстративно перебирать побрякушки…

В прихожей Илья присмотрелся к Софье. Она больше не психовала и не щетинилась.
— Что за травма? Не опасно? Может, врача вызвать?
— Левое бедро. Ушиб… Дверь всмятку… Эта дура в красном меня не пропустила, — бесцветным голосом ответила Софья.
— Очень больно? — спросил Иванов. Он не понимал её отношения к себе, но из принципа платил той же монетой — с «вы» на аверсе. Реверс был другой: Софья ему нравилась. Не как жена брата. И даже не как сестра жены.
— Терпимо… — губы у Софьи дрожали.
— Я вызову, — Иванов достал телефон.
Женщина посмотрела ему в глаза.
— Господи, какой же ты дурак!… И слепой, к тому же… Ничего не видишь!
— А… что я должен видеть? — телефон упал на пол. «Ты»! Да ещё и «слепой»!
— Что? Что я безумно завидую Розке! Что я её почти ненавижу! Что я три года не могу решиться… — жена брата упала головой ему на грудь и колотила кулачками по плечам.

Илья, обалдев от происходящего, осторожно обнял её. Она нашла его губы…
Рука, не подчиняясь сознанию Ильи, забралась на округлости попы. Софья прижалась к мужскому фасаду всем телом, потом осторожно высвободилась.
— Илья, давай кофе выпьем? Ты не торопишься?
— До вторника я совершенно свободен!
— А Роза?
— Донна Роза улетела. На Кипр… Они с Борькой в аэропорт отправились вместе…
— Да?… Ильюш, в баре напитки. Достань, а я кофе сделаю, — и Софья упорхнула.
Потом они разговаривали и пили кофе с ликёром. Потом кофе с коньяком. Потом один коньяк… Авария больше

не казалась Софье таким уж серьёзным событием, как и мужнина командировка на уикенд глядя.
Повернувшись в кресле, Софья поморщилась.

— Что ты? — спросил Илья.
— Да бедро… Синячище, наверно, громадный будет! — Она встала. — Ильюш, глянь, что там?
Илья не успел рта раскрыть, как перед его лицом взлетел подол платья. Над ажурным краем чулка наливался краснотой участок бедра, плавно переходящий в musсulus glutеus mахimus идеальной формы.
— Ходить тебе с синяком, Соня! Слушай, что ж мы… надо холод приложить! Лёд есть?
— Поздно… Лучше обезболивающее… плесни ещё коньячку!
Не опуская подола, Софья сделала глоток.
— Знаешь, Ильюша, как мама лечила нам с Розкой царапины и ушибы?
— Ну, как… зелёнка, йод, пластырь, лёд…

— А вот и нет! Чтобы болеть перестало, первым делом надо подуть и поцеловать! — Софья засмеялась. — А ты — зелёнка…
Бедро оказалось перед самым носом Ильи. Он неуверенно дунул… прикоснулся губами к покрасневшему участку… ещё и ещё раз…
Способ лечения Илье понравился. Постепенно губы сместились на полушарие попки, руки легли на бёдра. Софья перебирала подрагивающими пальцами его волосы.
— Ильюша, ещё, ещё! Мне уже гораздо лучше…
Она переступила, расставляя ноги шире, и прогнулась в талии.
— Сейчас… погоди, Ильюша…
Платье оказалось на полу, а пальцы Ильи — на узенькой полоске, громко именуемой трусиками. Раз, и полоска сдвинута в сторону. Губы прошлись вдоль глубокого ущелья вниз. А снизу вверх путешествовал уже язык. Софья выгнулась сильнее, давая возможность языку исцелять не только и не столько травмированную область, сколько измученную долгим-долгим ожиданием женскую свою сущность.
Первый оргазм не заставил себя долго ждать. Застонав от наслаждения, Софья истекала любовным соком. По подбородку Ильи побежали за галстук тёплые струйки.

— Соня, киска, ты такая вкусная! — проурчал, не отрываясь от источника влаги, Илья.
После третьего оргазма Софья, довольная и счастливая, опустилась перед гостем на колени. Она освободила из заточения член, твёрдый, как ножка стула.
— Бедненький, тебя Ильюшка держит взаперти! Дай, я тебя поцелую!
Одним поцелуем дело не кончилось. Не кончилось и двумя… После непродолжительного, но интенсивного минета кончилось оно бурным извержением в рот, на лицо, на волосы, и даже на грудь.
— Боже, Ильюша, да она у тебя сладкая! Что ты ел сегодня?
— Почти ничего. Ананас, два банана и апельсин… потом ты позвонила… Но я счастлив, что остался без обеда! — улыбнулся Иванов, целуя Софью.

Из прихожей донёсся мотив «Shаре оf mу hеаrt».
— О, донна Роза объявилась. С Кипра, — Илья сделал попытку подняться, но Софья его придержала.
— Пусть трезвонит… Ты занят! У тебя сегодня ничего важнее нет, правда?
Брюки очутились у Ильи на щиколотках, а Софья шагнула вперед, обхватила его за шею, занесла ногу и нетерпеливо оседлала член, почему-то не сникший после извержения. Они с места взяли такой бешеный темп, что дружно кончили после минуты неистовых движений. Софья выгнулась дугой, запрокинула голову со сладострастным низким стоном и больно впилась в плечи Ильи ногтями. Потом её голова склонилась к его уху, Илья почувствовал обжигающее дыхание и услышал страстный шепот: «Еще хочу, еще… Еще!» Софья вновь задвигала задом и при этом тесно сжала влагалищем вянущий ствол.

— Донна Роза так умеет? — вкрадчиво поинтересовалась она.
— Не-а, — помотал головой ошалевший от скоропостижного двойного оргазма Илья.
Наступил антракт…
Оторвавшись от губ гостя, Софья спросила:
— Есть хочешь?
— Умираю, — кивнул Илья.
— Сейчас, — она поднялась. — Ой, Ильюш, у меня колени дрожат! Что ты со мной сделал?

Минут через десять Софья появилась, толкая перед собой сервировочный столик. Она смотрелась потрясающе: пояс, чулки, туфли на шпильке — такой вот лаконичный прикид. Больше ничего.
Хозяйка поднесла ко рту гостя кусочек колбаски… и отвела руку.
— Ой, ты наешься, и таким вкусным больше не будешь! Может, тебя не кормить? И вообще! Ты почему ещё при галстуке?
Снова в прихожей запел Стинг. Илья подобрал с пола телефон.
— Привет, моя донна Роза! Как добралась?… Ну и умница… Да, на встрече… Устал, как собака… Домой? Не знаю… Целую, моя донна Роза! Отдыхай… Звони…
Софья усмехнулась:
— Сестрёнка обозначилась. А Борька молчит, как в воду канул!

Она даже не подозревала, насколько близка от истины.

Потому что в это самое время в дверь номера Бориса постучали. Вошла Роза. Её била крупная нервная дрожь.
— Боря, я, наверно, напрасно это сделала…
— Что ты, маленькая моя! Мы же давно с тобой мечтали провести уикенд подальше от Москвы. Кипр… Это же песня!
Роза увяла. В самолёте, да и в такси она была весёлой и бодрой, вся в предвкушении запретного плода тайного наслаждения, а сейчас из неё словно ушла вся энергия. Кончился завод.
Борис усадил её, налил метаксы и заставил выпить. Налил ещё, дал зажжённую сигарету.
— Посиди, цветочек, я пока ванну приготовлю…

Вернувшись, он застал Розу в той же позе: в одной руке стакан с метаксой, нетронутый, в другой — догоревшая до фильтра сигарета, на полу под ней — осыпавшийся пепел…
Борис отвел гостью в ванную. Как с ребёнка, снял с неё одежду. Она смотрела перед собой тусклыми глазами и послушно выполняла команды: «Подними руки. Выше. Опусти. Теперь ногу, другую. Выше. Хорошо». Прекрасная Роза стояла перед ним обнажённая, будто Афродита. А кто ещё? Они ведь на родине богини, на Кипре!
Роза опустилась в душистую пену и вдруг вцепилась в его руку:
— Боря, мне страшно…
— Ну, успокойся, цветочек, чего тебе бояться…
— Ты не понимаешь. Боюсь, что всё всплывёт. Я ведь тебя люблю. Какая же я дура, где я была раньше?… Потерять три года! Иди ко мне, милый…

Борис сбросил одежду и опустился в воду. Роза прижималась к нему всем телом и беззвучно плакала. Его рука плавно скользила по изгибам безупречного тела, забираясь в самые сокровенные уголки. Он целовал соленое от слез лицо и шептал:
— Не надо, успокойся, это все нервы, ты просто в напряжении, ты сегодня устала…
Что подействовало больше — коньяк, горячая ванна или ласки и уговоры, неизвестно, но постепенно лицо Розы ожило, глаза заблестели, руки начали ласкать тело мужчины. Под этими прикосновениями остолбенел его приятель. Роза попросила: «Боречка, встань», и губами обхватила тугую головку, а потом двинулась вперед. Борис с восхищением наблюдал, как изрядных размеров член исчез у нее во рту.
И где только она научилась такому мастерскому минету? Божественные ласки довели Бориса до исступленного, первобытного восторга. Роза совершенно точно уловила момент, когда он оказался на грани, и остановилась. Еще полсекунды, и выплеснул бы всё-всё. Роза выпрямилась, прижалась к нему и поинтересовалась:
— Ну, как?
Борис проглотил ком и прошептал:
— Бесподобно! А дальше?
После небольшого перерыва напряжённый член опять очутился у нее во рту. Вновь Борис завис над самым краем. Роза прервала ласку и спросила:
— Ну а теперь как?

Эта сладкая пытка повторялась и повторялась. После очередного сеанса Борис почувствовал, что если она прикоснётся к его распалённому дружку хоть пальцем, случится непоправимое. Роза выждала пару минут и ласками сосков довела Бориса до грани вселенской катастрофы.
— А сейчас сделаем так… — нежный пальчик скользнул в его анус.
Мир раскололся на части. Первый залп ударил Розе прямо в лицо, а потом коралловые губки мягко обхватили фонтанирующую багровую головку. Право же, Борис еще никогда не извергал такого невероятного количества спермы… Разрядка была сокрушительная, опустошающая, наслаждение отчаянно острое…
— Ни фига себе, я же залил тебя всю… — первое, что он сказал, когда смог снова соображать.
— Глупый, это лучшее косметическое средство для кожи! — Роза размазала сперму по лицу, шее и плечам. — Им пользовалась сама Клеопатра…

Во вторник Иванов и Софья встречали своих путешественников в аэропорту.
Илья подхватил в объятия жену, расцеловал. Потом пожал руку брату, понуро выслушивающему упрёки Софьи по поводу загубленных выходных.
Садясь в машину с мужем, Софья попрощалась:
— Пока, сестрёнка. Забегай поболтать…
И добавила ледяным тоном:
— Илья Маркович, я запомню этот уикенд!