Волшебник в расшитом звёздами тёмно-синем балахоне вошёл в свою обсерваторию и взмахом палочки активировал экран. Изображение ожило и тут же распалось на десятки отдельных картинок. Они перемещались, свободно плыли и наползали друг на друга — десятки больших и маленьких, раскрытых и сомкнутых словно бутоны, женских вагин. Кудесник знал, стоит ему захотеть и взмахнуть своей палочкой, как любая из них проснётся ото сна, раскроется и затрепещет, излив сок своего естества.

Пару минут он просто смотрел, любуясь и примериваясь, выбирая. И, наконец, нашёл ту самую. Маленькую, юную и нежную, розовую словно чайная роза, с аккуратными и покатыми половыми губками, что лишь едва темнее кожи девственного лона. На краткое мгновение кудесник замер и залюбовался, а затем вознёс палочку.

Первокурсница Светочка сидела за партой и аккуратно конспектировала лекцию по основам матанализа, как вдруг внезапно вздрогнула всем телом, почуяв тёплую волну, задевшую её девичье естество. Взмах палочки — и вверх, и вниз, и вверх, и вниз, как будто бы там гладит чей-то пальчик. Такой чуткий и нежный. Ах, если бы это был Макс…

А тем временем, невидимый палец, словно обретая плоть, продолжал скользить по увлажнившейся девичьей вульве. То, двигаясь вперёд и выпрямляясь, он давил сильнее, то, по пути назад коварно изгибаясь, едва заметным ногтем захватывал все крохотные складочки и нежно их трепал и теребил.

Тут трепещущая Светочка внезапно поняла, что сейчас её ножки раздвинутся против воли, ведь проказник-пальчик скользит всё быстрее, успевая и чувствительно дразнить девственную дырочку и едва заметно трогать похотник. А теперь сильнее, словно крохотный вихрь захватил в оборот её томительно занывший бугорок.

Тем временем дрожащий колдун изо всех сил вертел в воздухе круги своей бесстыжей палочкой. Намного увеличившись в размерах, вагина девушки теперь плыла перед ним на экране, заслоняя собой все прочие женские прелести.

Беспомощный клитор всё больше распалялся и набухал, пульсируя, вот-вот сейчас она кончит и не сможет сдержать стон. Тревожным набатом в сознание стучалась мысль: «Мне надо выйти! Надо отпроситься! Иначе… « Теряя над собой контроль, девушка навалилась всем телом на парту.

— Иванова, Вам плохо?..

— Мне… надо…

Вот, сейчас, сейчас… Начав со вспыхнувшей на кончике клитора искры, пожар оргазма опалил раздувшиеся губки и устремился вверх по лону

— А-а-а-а…

В аудитории кто-то засмеялся, а так постыдно кончившая на глазах всей группы Светка шеметом метнулась прочь, на ходу ощущая, как горькие слёзы смущения обливают лицо, а горячие лонные соки уже пропитали трусики и вот-вот доберутся до хлопковой юбочки…

Где-то далеко-далеко от неё, за границей пространств и миров, довольный маг опустил свою палочку. Что ж, вышло неплохо, да только вот что-то слишком уж просто! К обеду чародей решил подыскать себе жертву посерьёзнее, а пока следовало удалиться к утреннему чаю из крыльев бабочек-однодневок…

Анастасия Дмитриевна, тридцатилетняя учительница младших классов, решила прикорнуть в комнате отдыха, пока её первоклашки резвятся на уроке физкультуры. Налив себе чаю с ромашкой, женщина подперла ладонью щёку, надеясь хоть ненадолго попасть во власть Морфея, и не зная, что судьба уготовала ей.

Хорошо отдохнувший волшебник вернулся под сень просторного купола, где безмолвные пленницы покорно ждали свою участь. Теперь он решил взяться за что-то посложней и интереснее, вот, например, как эта — уже тронутая пигментацией, слегка морщинистая вульва выплыла вперёд, явив колдуну поле действия. Хрустнули натруженные суставы старика, и палочка взлетела ввысь — здесь будет над чем постараться!

Кажется, Анастасия начала кемарить, как вдруг тепло чьего-то дыхания обдало её вульву. От неожиданности женщина проснулась и прислушалась к себе. Всего лишь приснилось? Нежно-нежно, словно кончик языка, невидимка коснулся сомкнутого нижнего края, и прихватив, начал лизать, продвигаясь всё выше и выше, словно внедряясь в неподатливые лепестки мантии огромного моллюска, что сейчас лениво раскрывался от стараний колдуна. Костлявая рука сжимала палочку, желтоватый свет из которой тянулся и, расширяясь, лобызал набухающую вульву.

Анастасия, вытягиваясь, наклонилась вперёд, ооо, как же приятно, словно кто-то вновь вылизывал её давно забывшую как это, киску. Будто опять она в девятом классе, и дворовый хулиган Серёжа уговорами и нытьём заставил её сдаться и раздвинуть ножки, откинувшись назад. Но этот новый язычок, он был куда искуснее: начав со вкрадчивых щекочущих движений, теперь он полноправно оглаживал поверхность, не забывая ни о внутренних, ни о наружных сторонах. Сейчас он прихотливо изгибаясь обхаживал ей губки по кромкам — и справа, и слева, и справа, и слева, неумолимо двигаясь к клитору. Анастасия застонала, понимая, что теряет контроль, и если сейчас зайдут коллеги… Хитроумное же орало тем временем, оставив истекающую соком пашню, обратилось к сокровенному и, примостившись сзади, нежно обвело. Женщина ахнула, а её чувствительный клитор, вздрогнув, раскрыл головкой капюшон. И снова, и снова, и снова, сначала чуть касаясь, игриво опускаясь к основанию и быстро поднимаясь к растущей от пульсации вершине.

— А — а — а, О, не надо…

Похотливо раскрыв бёдра, женщина вцепилась в них руками, одновременно мечтая и страшась всё это прекратить или увидеть, кто мог такое вытворять. Вот если бы это был Карлос, тот самый из сериала, с накачанными руками и мощным торсом, а также несбритой трёхдневной щетиной… Сейчас его язык проникал ей в самую алкающую суть, и женщина, стремясь принять его как можно глубже, постанывая, опустилась под стол… Мгновение — и горячий трепещущий кончик нашёл ту заветную точку, где чуть-чуть провести — то как нахлынет лавина и чувств фейерверк. Точка G её влагалища была в эпицентре атаки. Всё яростней становился напор невидимки и, не выдержав, сошлись вместе дрожащие узкие стенки. А потом ещё и ещё, ещё и ещё. Анастасия Дмитриевна кончала. В учительской. Под столом. Но ей было это не важно. Наконец, последнее сотрясение ядерным взрывом заполнило матку. И, кажется, что женщина лишилась чувств от наслаждения…

— Анастасия, Анастасия Дмитриевна, Вам плохо?

Несколько испуганных и озадаченных училок в строгих серых и синих костюмах столпились на пороге, когда пришедшая в себя Анастасия с растрёпанной причёской и красным лицом ползком выбралась из-под стола, поднялась на ватные ноги, и не выдержав нагрузки, охнула и плюхнулась обратно на диванчик.

— Да, нет, я так, кошмар приснился…

Колдун отёр со лба выступивший пот. Вот это была битва! порно рассказы Перед ним его повергнутый противник, распластавшись, испускал жемчужный сок своей капитуляции. Два — ноль! Вот это сегодня он красавчик! И устало, но довольно оглаживая длинную бороду, волшебник удалился, чуть слышно кряхтя. Надо бы и поспать до вечера…

Пожилая, скупая и дородная Клавдия Афанасьевна трудилась бухгалтером в солидной по городским меркам фирме и уже лет двадцать не думала ни о каких глупостях. Ухватив несколько авосек с продуктами, основательная дама втиснулась в автобус и как обычно в час пик покатила домой.

И надо же было такому случиться, что как раз сейчас колдун вернулся к своим беспомощным жертвам! Сердитый и злой, как будто бы это они виноваты в захвативший старика дневной бессонице, маг решил оторваться как следует и, обведя суровым взглядом прячущиеся друг за другом вульвы, на вечер колдун выбрал именно эту — с громадными обвислыми, как кожа шарпея половыми губами, с утонувшим в складках клитором и давным-давно нетревоженным входом. Ничего, сейчас он ей покажет и где зимуют раки, и почем тут фунт лиха, и как зовут Кузькину, то есть, его, волшебника, мать. Картинка с избранницей медленно, словно нехотя, выплыла поверх остальных. Маг нахмурился, экзекуция

начиналась…

Клавдия Афанасьевна устраиваясь поудобнее, поелозила на продавленном сидении. Вот что-то не то, словно репей, колючка застряла. Немолодая женщина не успела додумать, где, как её мясистые малые губы вдруг ожили и потёрлись друг об друга. От неожиданности Клавдия Афанасьевна едва не выронила авоську и не соскользнула с сидения. Ну нет уж! Какими-то фокусами организма её не проймёшь, и, стараясь не обращать внимание на сдуревшую на старости лет плоть, женщина твёрдо решила доехать до своей остановки.

Массивные образования не спеша елозили друг об друга, цепляясь сотнями испещряющих их складок. Они медленно и нехотя раскрывались от зарождающегося в них возбуждения подобно живому исполинскому шатру. Заткнув за пояс палочку, колдун сейчас работал руками, представляя, как массирует и разминает непослушную плоть. Плоть держала оборону и наливалась соком жизни слишком медленно.

— Ах, ты так?!… Ну погоди у меня! — собрав все силы в кулак, чародей сотворил заклинание и сдул с ладоней оказавшуюся в них пыльцу. Странный летучий порошок вмиг облепил неподатливую вульву, и тут же Клавдия Афанасьевна взвизгнула, подскочив. Её зрачки расширились, а сердце заколотилось — по половым губам словно ползали мириады мельчайших насекомых, нещадно их жаля, забираясь в складчатые лабиринты, чтобы там обосноваться и терзать, кусать и щекотать. Клавдия Афанасьевна начала часто дышать, хватая воздух ртом как рыба, — бесчисленные уколы словно микроскопические иголочки прошивали ей отвисшую вульву насквозь. Вместе с ядом от укусов в половых губах стал скапливаться жар, бывшие и так роскошными от природы, как и прочие формы женщины, сейчас они разбухали как на дрожжах, разрастаясь в размерах. Вот им уже стало тесно в просторных трусах, и что-то словно расягивало их по оба края ластовицы. Вместе с тем укусы не прекращаются, неведомые насекомые жалят всё так же. Нестерпимый жар превращается в зуд. О, только бы сейчас почесать, погладить пальцами, потеребить…

Клавдия Афанасьевна, постанывая, начала закатывать глаза. Пассажиры начали обращать на неё внимание, кто-то, не догадываясь о причинах состояния женщины, предлагал ей помощь. Но Клавдии Афанасьевне уже не было дела ни до кого. Не в силах побороть привитый ей воспитанием стыд и засунуть пятерню в трусики прямо при людях, немолодая женщина принялась яростно тереться о сиденье бёдрами и ягодицами, испуская короткие отрывистые стоны. Гениталии горели, зудели, ныли и пульсировали. Вот, подпрыгнув на какой-то кочке, автобус тряхнуло, и первая сладкая волна, улучив момент, нырнула внутрь, заставив содрогнуться. Но колдуну было этого мало, и он забормотал одно из самых страшных ведомых ему заклятий. Соткавшись из воздуха, крупный чёрный жук подлетел к терзаемой бесчисленными кровопийцами жертве и мягко опустился, припав к пока ещё сокрытому навершию.

Крохотные усики, принюхавшись, нашли слабое место и деловито защекотали крохотную щёлочку, из которой немедленно стал подниматься столп чувственности женщины. Он рос и креп с каждой секундой. И вот к усикам присоединились передние лапки, а затем усеянная сотнями микроскопических зубок пасть. Злорадствуя, колдун смотрел, как на многократно увеличенном изображении плоская жучиная голова поворачивается и кусает, стараясь прихватить и так и этак — и по бокам, и центр, и вокруг… А зазубристые лапки скребут и скребут до безобразия распухший клитор. Прерывисто стонущая женщина выпучила глаза, как вдруг атакующий её естество хищник, внезапно пригнул голову и нырнул под капюшон. Оттянув его собой, он добрался до самого чувствительно-влажного места и осторожно его прикусил. Невиданный оргазм с силой Ниагарского водопада сотряс каждую клеточку истерзанной Клавдии. От её пронзительного крика люди повскакивали с мест. Автобус встал как вкопанный.

А растративший все свои силы колдун не нашёл в себе даже удовольствия от такого зрелища — крупно содрогаясь, над ним нависали гениталии неведомой ему женщины, словно раскрытая пасть дракона, что потерял от возраста все зубы. Постепенно её вагинальные судороги становились всё реже и мягче и тише. Вот струйка цервикальной слизи лениво стекла, чтобы исчезнуть на границе картинки. Но вконец измотанный маг уже мало обратил на это внимание. Мановением руки он погасил на сегодня экран, и в наступившей тьме медленно прошаркал к себе в опочивальню.

Ничего вокруг себя не видя, Клавдия Афанасьевна брела домой, машинально сжимая в руках лямки от авосек. Мысли её были сейчас далеко отсюда. Края ластовицы по-прежнему тёрли ей разлапистые половые губы, и немолодая женщина могла думать лишь о том, как сейчас откроет дверь, поднимется на свой этаж, войдёт в квартиру, бросит на пол авоськи на растерзание пятерым обитающим здесь кошкам, и немедленно раздевшись догола, погрузится в горячую ванну, чтобы долго-долго мять, тереть и теребить свою многострадальную пизду.