Я несся с крутого берега на стремительно мчащемся трамвае, прямо к реке, к мощному каменной лестнице с огромными ступенями, спускающимися прямо в воду. Вверху мелькали провода и какие-то приводные ремни. Трамвай непрерывно звонил, звонил. Трезвон все нарастал и, наконец, превратился в телефон у изголовья.

За окном — полная отблесками черных окон дальних домов, серыми пятнами уличных фонарей глухая темнота.Это ты? Который час?

Половина третьего. Прости. Опять не могу уснуть.

Что это там у тебя?

Да, просто телевизор. Но это не помогает.

Это моя сестра Маша. Развелась с мужем, точнее, он с ней.Машенька, ну сделай над собой усилие, ну постарайся заснуть!

Я стараюсь, стараюсь — но ничего не выходит. Тоска! Опять кажется, что повернется ключ и он войдет. У него ведь есть ключ, я не стала брать специально.

Да не войдет он, — говорю я устало, — другая у него семья, и уже давно. Не терзай себя.

Но я не могу, не могу!

Ну, выпей что-нибудь: сто грамм бренди, например… это должно помочь.

Нет, не надо мне. Боюсь, боюсь втянуться. Ну, поговори со мной, пожалуйста? Скажи мне что-нибудь хорошее. Скажи мне, что он вернется.

Не скажу. Он не вернется, ты это знаешь лучше меня. Пожалей себя, пожалей меня — говорю я, пытаясь справиться с надвигающейся головной болью. — Если б была у меня жена, она бы тебе показала, как звонить среди ночи. Ну, ладно, все Машка, будет у тебя хорошо. Утро вечера мудренее. Завтра встанешь, займешься своими батиками, и все пройдет. А сейчас сделай несколько глубоких вдохов и отправляйся считать баранов. Или верблюдов. Целую.

Целую. Дышу, иду, как сказал. Ты один у меня остался. Спи.

Она звонит часто, почти каждый вечер или ночь. Бедная моя Машка. Тоскливая, брошенная, одинокая сестренка. Ужасно ее жалко. Между нами разница все в два года. Мы учились даже вместе в одном художественном заведении. Какая она была веселая, заводная, летящая стремительно. Теперь не узнать… Прямая спина как-то согнулась, высокая грудь вдавилась, глаза — уж не говорю, боль, боль…

Через несколько дней на веранде летнего кафе. Обеденный час, но разговор о том же, о чем и накануне ночью.Я понимаю, что коньяк каждый вечер в качестве снотворного — это не лучший выход. И чревато, к тому ж. Ты права. Ну, хорошо. Я, конечно, не психолог, но думаю, что беда твоя в зацикленности на нем. Ты мужу когда-нибудь изменяла?

Да ты что! Ты еще спрашиваешь! Как можно такое представить?

Ну, а сейчас, когда вы уже давно не вместе?

Ну как я могу?

Но, ты бы хотела, теоретически встретить кого-то?

Ну, наверное. Теоретически. А на практике, не знаю. Ни на кого смотреть не хочется. Хотя без мужчины мне очень тяжело, ну, — ты догадываешься…

Догадываюсь. Наверное, все же, у мужчин это как-то по-другому.

Поверь. Выть хочется иногда.

Но ты, наверное, иногда можешь и сама себя удовлетворить?

А, ты это имеешь в виду? Да, ерунда все это… К тому же я не очень-то это и умею… Да, ничего это не решает, в любом случае…

А ты веришь, что любовник тебе поможет себя преодолеть, выйти из хандры твоей застарелой?

Я? Наверное… Только где он, этот любовник? Я ни на кого не смотрю, а если кто на меня взглянет, то, честно тебе скажу — мне это даже неприятно бывает. Почему — не знаю.

Машка, ты сейчас со стула не свались.

Что это ты?

Я бы мог стать им.

Ты что??? — она даже распрямилась на стуле и вскинула на меня свои печальные темные глаза. — Издеваешься? Это…

У нее даже дыхание перехватило. На ресницах задрожали капельки. — Ты посмешнее хохму не мог придумать, утешитель хренов!?Машка, ты послушай…

Ты что, всерьез?! Да, что там слушать? Мы же брат и сестра родные, ты не забыл? Я вот сейчас встану, сумочкой тебя огрею по уху и уйду! Далеко-далеко.

Огрей. Я заслужил. Но знай, что я могу тебе реально помочь. И я на все ради этого могу пойти. Даже — на такое.

Нет, ты в самом деле такой идиот, что это предлагаешь? Вот уж не догадывалась, а думала — знаю тебя хорошо. Ну какой из тебя ухажер? Ты же брат мой, родственник, а не герой-любовник!

Ну, что родственник, это и плюс тоже. Как-никак родная душа тебя лучше поймет, чем чужой дядя со своими понятиями. Не ты ли говорила, что чужие тебе заранее неприятны?

Да, неприятны. Но ты вообще предлагаешь дикость полную, да еще как лекарство какое-то.

Ты же сама веришь в такое лекарство, правда?

Но про тебя я же ничего не говорила?

Я ничем не хуже других. Может, и как герой-любовник. Во всяком случае, никто не жаловался.

Нет, ты положительно опасный фантазер! Как ты это себе представляешь? Мы сейчас встанем, поедем ко мне домой или к тебе и ляжем в койку, что ли?

Ну, если ты меня послушаешь, я мог бы тебе это сказать.

Она промолчала.Все начнется с романтического вечера.

А дальше? Как всегда, да?

Нет, не как всегда. Дальше все будет тоже все романтическое. Тебе хотелось бы романтики?

Да, очень хотелось бы. Но вот с тобой? Боюсь, никакой романтики не получится.

Я уверен в обратном. В любом случае, насильно ничего не будет. Ты можешь остановиться в любой момент.

Да, конечно. Остановиться, — механически повторила она, погруженная в свои мысли.

Ты согласна на мое предложение?

Я? Нет, ты правда это серьезно? Хорошо, пусть. Вот бы видели наши родители, чем мы с тобой собираемся заняться! Но, только не заставляй меня. Это что уже сегодня нужно?

Нет, через пару дней. Тебе нужно приготовиться. Морально — тоже. И мне тоже. Не дрейфь, Машка. Я тебе все детали объясню по телефону накануне.

Когда я уходил, она смотрела мне вслед, прямая, как стрела, с гордой осанкой ее красивой головки. Я подумал, что подготовка уже началась.

Я приехал к ней вечером, когда уже стемнело. В руках у меня был большой букет темных роз. Она открыла дверь, и я увидел, что Маша не обманула меня — она была в своем лучшем вечернем платье, которое я видел на ней только раз на одном из приемов по случаю вернисажа. Тонкие бретельки не скрывали ее округлые плечи, изящные руки были открыты, на пальцах поблескивали фамильные колечки.Ты доволен? — она заметно волновалась.

Машка, ты чудо как выглядишь! — сказал я, вручая ей цветы.

Ее маленькая гостиная преобразилась: в углу появился небольшой столик с двумя приборами и вазочкой с фруктами. Стояли еще не зажженные свечи в высоких подсвечниках (когда-то подаренных на новоселье). Тяжелые портьеры на окнах были опущены — все как я просил ее приготовить.Где это ты раздобыл такой костюм? — спросила она, ставя цветы в вазу, — это почти смокинг, да? И эта рубашка, неужели с кружевами?

Я старался. Может, перестарался, не знаю.

Нет, молодец, молодец. Разве, самую малость. Зажги нам свечи, а я пригашу люстру.

Свечи разгорались медленно и потрескивали. Их запах поплыл по комнате. Она сидела очень прямо напротив меня, почти на самом краешке стула.Мы начинаем, не робей! — сказал я, положив свою ладонь на ее руку. Рука явственно дрожала. — Ты приготовила спальню, как надо?

Да, — еле слышно ответила она.

Давай выпьем немного за нас с тобой!

Мы чокнулись бокалами с коньяком. Она сделала большой глоток и закрыла глаза. Потом открыла. Еще один глоток.Это будто не со мной все происходит, прошептала она, — какой-то сон. Румянец вскоре растекся по ее щекам.

Мы с тобой сколько лет уже не танцевали, — заметил я, — давай поставим что-нибудь расслабленное и томное. Ах, какие у вас маленькие, миленькие пальчики.

Позвольте поцеловать их?

Мы медленно кружились некоторое время по комнате, я все плотнее прижимал к себе ее тонкую талию.Не дрожи, Машенька.

Ох, я бы рада, я бы рада, да не могу совладать с собой. Даже коньяк не помог.

Я знаю другое средство. Дай мне свои губы…

О, как ты целуешься. Не верится, что это ты. Ты меня так никогда не целовал.

Тебе, кажется, понравилось? Давай повторим.

Ох, еще, еще… Голова кружится… Ты, все-таки, сумасшедший.

Сестричка, ты оказывается жутко сексуальная особа, а я и не знал…

Это не я, это — коньяк, наверное.

Я сейчас хочу, чтобы ты ушла в свою спальню. Там есть немного света? Ты разденешься почти полностью, останешься только в трусиках и ляжешь поверх простыней на спину так, чтобы я видел тебя всю, когда войду. Я приду к тебе через пять минут. Ты готова?

Я? Уже? Не знаю… боюсь…

Нечего тебе бояться: ведь я с тобой. Помни, что ты освободишься от дурмана последних месяцев. Мы оба этого хотим, правда?

Да, хорошо. Да, я иду уже.

Когда я вошел, ночник слабо освещал ее обнаженную фигуру в черных тонких кружевных трусиках. Она лежала на спине, подогнув одну ногу и закинув на нее другую. Себе я тоже оставил только трусы в качестве наряда. Некоторое время я стоял у ее кровати, затем медленно опустился рядом. Наши тела еще не касались друг друга. Я взял ее за руку, и опять почувствовал пробежавшую по ней дрожь.Что ты чувствуешь?

Страшно, — прошептала она.

Обними меня, сестричка. Прижмись, вот так. И я тебя обниму. Крепче, крепче, — и ты перестанешь дрожать.

Да, держи меня. Как давно никто не целовал мою грудь! Я совсем отвыкла… Какое странное чувство.

Ты жаркая женщина, Машенька. Ты чувствуешь меня через трусы?

Да, да. Ты не как брат себя ведешь.

Ты мне все равно родная плоть. Ох, ты тоже можешь жарко целовать, ты тоже ко мне прижалась крепко. Сейчас время снять себя все, до конца! Ты еще боишься?

Да немного. Не знаю сама, чего.

Ну вот, покажи, что у тебя там? Ух, здорово! Ты знаешь, я всегда любовался твоей фигурой — стройной, женственной. Только совсем обнаженной, как сейчас, видел тебя еще девочкой…

И я тебя…Но, не в таком состоянии, как сейчас. Слушай Костя, неужели мы сейчас?… Прости, что я такая трусиха. Похоже, это сильнее меня.

Но ты меня хочешь сейчас?

Да, но все же и страшно.

Я буду нежен.

Я знаю.

Повернись на бок, вот так. Сожми одну мою ногу своими бедрами. Вот так. Только еще сильнее. Прижмись ко мне всем телом. Я люблю тебя сестричка. У нас все получится.

О, да, и ты меня крепче… Ты уже хочешь войти в меня, да?

Нет, еще нет. Откинься на спину. Вот так. Я поглажу тебя рукой. О, да твое тело готово и горячо. Я сейчас только прикоснусь к тебе, чтобы ты почувствовала меня у своих ворот. Что ты чувствуешь сейчас?

Да, да, я дрожу, дрожу…

Ты подаешься мне навстречу. Ты хочешь, чтобы я вошел?

Да, я хочу. Войди в меня мой любимый брат. Я жду тебя, я хочу тебя, да!

Боже, какое наслаждение быть в тебе, моя родная, сестричка моя. Нет ничего сильнее в жизни, чем то, что я сейчас чувствую. Это счастье богов, обладать самым родным и любимым существом на свете.

О, любимый брат. Продолжай, живи во мне! Ты наполнил меня всю. Ни с кем и никогда мне не было так хорошо. Я люблю, люблю каждую твою клеточку!

Как я люблю сжимать руками твои ягодицы, как люблю целовать твою влажную разгоряченную грудь! Ты дышишь уже тяжело. Ты чувствуешь приближение?

Да, совсем скоро, скоро, вот сейчас! А-а-а-а! Излейся в меня, а-а-а-а! Я умираю, умираю.

Я иду к тебе, сестричка! Боже, боже! Ты бьешься как раненый зверек подо мной. Я, я пронзил тебя копьем, я наполнил тебя твоей же родной плотью. Люблю, люблю тебя, родная, тысячу раз.

Я положил розы на смятую подушку, рядом с ее растрепанными волосами. Она медленно открыла глаза, и на лице ее заиграла улыбка.Что ты чувствуешь?

Я лечу, — сказала она, — да, я освободилась. Я проснулась. Мне кажется, что-то начинается во мне. Поцелуй меня. О, как хорошо! Еще, еще… Ты оплодотворил меня. Нет, нет, не то, что ты, глупый, подумал, — детей у нас не будет. Ты меня наполнил новой жизнью, она вошла в меня вместе с твоим семенем, и она должна теперь остаться во мне.

Машенька, любимая! Я не подозревал, что ты можешь подарить мне такое счастье. Мне такое и не снилось. Наш романтический вечер кончился, но мне не хочется ехать домой. Хочу тебя попросить оставить меня до утра, хочу любить тебя и проснуться утром рядом с тобой.

Конечно, милый. Твоя ласка мне нужнее всего на свете. Я тебя никуда не отпущу!

………………………….Ты спишь?

Кажется, нет. Мне казалось, ты задремал…

Нет, я только закрыл глаза. За окнами, кажется все еще темно.

Я раздвину шторы, да?

Конечно. Давай посмотрим на город. И город посмотрит на нас… Машенька, ты так хороша со спины в этом темном окне. Я как-то никогда не смотрел на тебя, как сейчас. Эта линия плеч и бедер просто торжество пропорции.

Правда? Я бы хотела тебе верить, да не верится, что я такое совершенство. Была б такой, меня б не бросали…

Ну, неужели ты опять за старое?

Нет, нет, конечно, нет. У меня в горле комок, грудь ноет — все как раньше, но теперь это из-за тебя…

Правда? О чем ты думаешь?

Что мы такие сумасшедшие. Это надо же было такое выкинуть! Как я могла на такое пойти? Мне и стыдно, и сладко сразу…

Ты боишься чего-то?

Да. Я боюсь, что это меня засосет. И за тебя боюсь. Ты ведь задумал все это как интрижку-лекарство от депрессии, так ведь? А потом все должно будет пойти своим чередом. А если так не получится? Тебе это не приходило в голову?

Я люблю тебя, Машка. Как сестру, родную женщину, как любовницу лучшую на свете. Что тебе еще надо? Не терзай себя, лучше придвинься ко мне. Прижмись посильнее всем твоим прекрасным телом.

Так?

Да, да… Дай я тоже посильнее обниму тебя. Ты чувствуешь, как я тебя хочу?

Да, любимый. Как сладко тебя целовать. Я бы хотела обцеловать тебя всего, всего. Повернись на спину… Сюрприз!

Боже, Машка! Кто тебя научил такому? Оооо, ты развращенная девушка, сестричка! У меня волны по всему телу от твоего языка. Ух, ух, о-о-о! Нет, только не увлекайся, а то все закончится слишком быстро.

Какая ты раскрасневшаяся, и глаза сверкают! Отдышись. Дай мне твои пухлые губки поцеловать. Еще, еще…Тебе нравится мой сюрприз?

Это царский подарок.

Для самого любимого я и стыд забыла.

А что сейчас будет, ты догадываешься?

Да, кажется. Но, я боюсь. Такого у меня не было. Мне, знаешь, ужасно стыдно все это. Если можно — не надо.

Не можно, любимая. Повернись. Какая у тебя нежная кожа на бедрах! А живот, как пух кролика. Раздвинь еще немного свои стройные ножки. Вот так. Ты вся дрожишь! Что ты сейчас чувствуешь?

Я как под пыткой, то ли сладкой, то ли жестокой. О! О! Господи! Я, кажется, зажала тебе голову своими ногами? Они сами сжимаются и дергаются, не могу ничего поделать… И-и-и! И-и-и! Ой, что ты делаешь со мной! Я совсем близко, на грани.

Милый, войди в меня сейчас! Я хочу, чтобы ты наполнил меня. Ум-м-м! Да, так! Так! Все, все! Я за облаками! Стреляй, стреляй в меня!

Я, кажется, плачу? Подушка мокрая… Чувствую твое горячее семя во мне. Тепло растекается кругами по животу… Я счастлива… Тебе было хорошо со мной, любимый?Это невыразимо словами. Все равно, как обладать богиней…

Льстец, льстец.

Правда. Я за облаками, как и ты.

Обними меня, я буду тебя убаюкивать: Спи, засыпай мой любимый. Спи, спи. Спи из меня вытекает….сколько ты в меня налил?…

-У меня было долгое воздержание…………………………….Я очень рискую…..но готова на все, любимый……Кажется, совсем рассвело?

Да. Вот теперь уж окончен романтический вечер.

А будет ли романтическое утро?

Не знаю, — может быть….

Слушай, наверное, это утреннее настроение, но мне ужасно стыдно вспоминать, что мы с тобой вытворяли. Это даже вульгарно, как какой-нибудь сюжет из порнофильма.

Все дело в тебе. Или во мне.

Не понимаю.

Мы любили друг друга, мы наслаждались друг другом, это было невероятно сильно, ярко, правда?

Да, но такие номера, какие мы выделывали больше уместны в каком-нибудь борделе.

Да, если говорить о платном сексе, то все это может быть частью прейскуранта, и все это, конечно же, может быть и грязным, и вульгарным, и скотским. Т. е. постыдным для приличного человека. Но ты готова это утверждать сегодня про нас?

Нет, конечно. Но стыдно все равно. Воспитание, может быть?

У меня такое же воспитание, но тут я с тобой разнюсь. Есть условности, наконец: нельзя обнажаться на улице, но можно на пляже. Можно всяким заниматься в борделе, но это предосудительно между супругами. В общем — все относительно. Сам секс тоже наполняется разным содержанием: похоть, насилие, любовь.

А у нас что?

У нас, если честно, пока не понятно. Но что бы не вышло я тебя, сестричка, буду любить всегда. Моя любовь стереоскопическая, так сказать, — под двумя углами зрения. Вот сейчас я именно так на тебя смотрю.

Я тоже, я тоже, любимый брат. Какая-то частичка во мне чувствует себя постыдной и растленной, но вся я — твоя. Мне и стыдно и сладко это вспоминать. И я ни о чем не жалею. И, наверное, могла бы повторить! Если залечу….будь что будет….Главное от любимого…

……………Вот и идти пора. Ждет работа. Надо сдавать эскизы через два дня.

Да. А я, пожалуй, приму ванну и залягу еще отсыпаться.

Что ты чувствуешь?

Я чувствую себя брошенной девушкой, на которую с утра мрачно смотрит вчерашний любовник. Она знает, что он сейчас уйдет, и никогда не вернется.

Дурочка, я правда спрашиваю!

Сам дурачок. Ты ведь и так все знаешь. Знаешь, что будет еще вечер. И еще утро. И твоя дурочка сестра.