Его дочери исполнилось n лет и, как все современные дети, она была не по годам физически развита, оставаясь между тем девочкой-подростком. У нее была тугая аппетитная попка, стройные ноги с округлыми бедрами, тонкая талия и достаточно развитая упругая грудь второго размера.

Впервые он стал ласкать свою дочь как женщину, когда ей исполнилось n лет. Тогда еще он помогал ей принимать ванну, хотя необходимость в этом давно отпала, но так уж повелось с детства.

Когда он впервые заметил начинающие набухать грудки дочери, первые волосики на голом лобке, что-то перевернулось в его душе. С того дня он и стал видеть в дочери будущую женщину. Вот тогда и начались первые ласки.

Помогая, дочери мыться, он как бы невзначай проводил шершавой губкой по ее розовым соскам, подолгу и старательно намыливал ее тело, и его пальцы проникали в самые потаенные места. Словно невзначай, немного раздвигая, начинающие обрастать черным пушком половые губы, ласково проводил пальцем по маленькой кнопке клитора, с удовольствием замечая, как реагирует на его прикосновения дочь.

В первые месяцы она хихикала и смеялась, говорила, что ей щекотно от его прикосновений. Со временем смешки, понемногу сошли на нет, и ее тело все заметнее реагировало на его ласки. Он замечал, как в ответ на его прикосновения дочь закрывала глаза и словно плыла по волнам, тело ее непроизвольно вздрагивало, когда он касался ее клитора, и он понял, что в ней просыпается женщина.

Возможно, что дочь и испытала бы с ним первый свой оргазм, если бы не жена. Встревоженная тем, что мытье дочки с каждым разом длится все дольше и дольше, она настояла на том, чтобы дочь мылась одна. Но она опоздала. Он разбудил в дочери женщину, и обратить этот процесс уже было нельзя. Между ними установилась какая-то непонятная связь. Они ни о чем не говорили друг с другом, но иногда их взгляды встречались, и они словно понимали то, что оставалось невысказанным.

В их доме не принято было стеснять себя светскими правилами приличия относительно одежды. Каждый облачался в то, что было ему удобно и комфортно. Дочь любила носить дома короткий байковый халатик с глубоким вырезом. Как правило (к этому ее приучила мать) халатик одевался на голое тело, чтобы тело могло дышать. И отец часами незаметно разглядывал аппетитные ляжки дочери, выглядывающие из-под короткого подола халатика, ее, не обремененные бюстгальтером груди, с розовыми нежными сосками то и дело, мелькающие в вырезе того же халатика и так возбуждающе подрагивающие при каждом движение. Когда она при нем наклонялась, чтобы что-то поднять, у него захватывало дух от открывающейся перед его взором картины.

Это продолжалось не один месяц и с каждым днем его влечение к дочери росло все больше и порой у него темнело в глазах от жгучего желания овладеть этим юным прекрасным телом. Часто он ловил на себе изучающие взгляды дочери и мог поклясться, что порой она специально нагибалась перед ним, словно что-то поднимая с пола давая ему возможность разглядеть ее стройные ноги, или что-нибудь подавала, перегибаясь через стол и тогда он мог видеть в вырезе халата ее великолепную грудь. В такие минуты дрожь пробегала по его телу, и ему стоило не малых усилий сдержать себя от безумного желания схватить дочь и, повалив ее на пол, тут же овладеть ею.

*****

Приоткрыв дверь, он прислушался к мирному дыханию, доносившемуся со стороны кровати, и осторожно вошел в спальную дочери, по привычке прикрыв за собой дверь.

Замерев, он стоял, с трудом сдерживая тяжелое дыхание. Член торчал колом, и его ломило от желания. Сегодня он наконец-то решился совершить ЭТО.

Жена уехала к захворавшей маме в другой город на несколько дней и во всем доме их было двое: он и его дочь.

Он не знал, сколько простоял, не шевелясь у двери разглядывая при слабом свете ночника спящую дочь. Его обуревали страсть и стыд. Он понимал, что сейчас произойдет нечто ужасное, непоправимое, но ничего не мог с собой поделать. Он собирался изнасиловать свою дочь. Но в его глазах она уже давно перестала быть его дочерью. Он видел в ней молодую девушку с наливающимся соком зрелости телом, которую страстно до безумия хотел, и вот сегодня эта страсть выплеснулась через край, полностью овладела его разумом лишая последних капель рассудка. Он хотел ее, безумно хотел и больше ни о чем другом не мог думать.

С трудом, сдерживая прерывистое дыхание, он тихо подошел к постели. Дочь спала на левом боку, лицом к двери. Ее левая рука была засунута под подушку и свисала через край кровати, правая была закинута за спину. Левую ногу она вытянула вдоль кровати, поджав к животу правую. Глядя на позу, в которой спала дочь, он сразу понял, что может добраться до самых сокровенных мест этого прекрасного юного тела, не потревожив ее сна.

Несколько минут он смотрел на безмятежное лицо спящей и ничего не подозревающей дочери, а затем, опустившись на колени, осторожно, сантиметр за сантиметром, стал стягивать с дочери одеяло, с жадностью пожирая глазами каждый миллиметр открывающегося перед его взором молодого обнаженного тела. Господи, как он ее хотел!

Стянув одеяло до пояса дочери, он замер, любуясь представшей перед ним картиной. Его взору предстала нежная точеная шейка с бархатистой кожей. Она плавно переходила в манящую ложбинку ниже которой проглядывали опьяняюще соблазнительные полушария девичьей груди.

Осторожно, боясь разбудить дочь раньше времени, он аккуратно оттянул в сторону край выреза ночнушки и высвободил из плена ткани грудь дочери с торчащим розовым нежным соском. Не в силах сдерживаться, он приблизил пылающее лицо и осторожно обхватил губами этот дерзко торчащий сосок. Запах и вкус молодого цветущего тела ошеломил его.

Прислушиваясь к тихому дыханию дочери, он начал кончиком языка ласкать сосок, не выпуская его из губ. Затем, смелея, стал играться с ним. То, полностью выпуская его изо рта, то, вновь засасывая ртом, ласкал его языком. Несколько минут он с упоением ласкал грудь дочери, упиваясь нежностью и упругостью шелковистой кожи, ее неповторимым ароматом. Затем он поднялся и, обойдя кровать, приблизился к дочери со спины. Осторожно откинув край одеяла, он обнажил упругие ягодицы дочери обтянутые тканью. Задирать подол ночнушки было слишком сложно и опасно. Протянув руку, он взял с прикроватной тумбочки маникюрные ножницы дочери и аккуратно разрезал ночнушку до пояса. Откинув половинки в стороны, он, наконец, обнажил голый зад дочери.

Протянув дрожащую руку, дотронулся до узких половых губ обрамленных нежным пушком и чуть не сошел с ума от охватившего его чувства восторга и вожделения. Он трогал ее интимные места, он делал это, и никто ему не мешал.

Несколько минут он стоял, не шевелясь, каждой порой руки ощущая тепло промежности дочери сулившей ему невероятные наслаждения. Нащупав бугорок клитора, он несколько раз провел по нему пальцем, слегка нажав. Дочь пошевелилась, что-то произнеся во сне, и сжала ноги, как бы сильнее прижимая руку отца к своей промежности. Он тоже замер, стараясь не выдать себя. Дочь еще что-то неразборчиво прошептала, снова пошевелила ногами и затихла.

Он осторожно высвободил руку, с изумлением обнаружив, что она влажная. Видно дочери от его ласк снился эротический сон и она, во сне, возбудилась.

Он вновь обошел кровать и, опустившись на колени, снова с упоением стал ласкать девичью грудь. Увлекшись, он упустил тот момент, когда дыхание дочери из еле слышного и ровного перешло в шумное и частое. Просто как-то вдруг он ощутил, что сосок затвердел в его губах и услышал прерывистое дыхание дочери. Он оторвался от ее груди и, подняв голову, увидел ее широко открытые глаза.

— Папа, что ты делаешь? — тихо спросила она, прерывистым голосом инстинктивно прикрывая грудь рукой и убирая ее в вырез ночнушки.

Поняв, что терять ему уже нечего — назад дороги не было, он ответил:

— Ласкаю тебя. Разве отец не может поласкать свою дочь?

— Но почему ночью, тайком придя в мою спальную, когда мамы нет дома?

— Мне не спалось. Я думал о тебе и решил, почему бы мне ни пойти и не поласкать свою дочь, которую я очень люблю.

— Но ты ведь не просто ласкаешь меня папа. Ты ведь не гладишь меня по голове как маленькую девочку. Ты ласкаешь мою грудь и не просто ласкаешь — ты стараешься возбудить меня.

— Разве тебе не нравятся мои ласки. Разве не приятно ощущать себя взрослой женщиной?

— Нравятся. Но ты же мой отец. Это не правильно, это не хорошо. Этого не должно быть.

— Почему? Я люблю тебя, мне нравится твое тело, нравится ласкать его. Тебе тоже это нравиться. Что в этом плохого?

— Да. Но ты ласкаешь меня не как отец, а как любовник. Обычно за этим происходят другие вещи.

— Какие вещи?

— Ну, что ты притворяешься. Ты же сам все прекрасно знаешь. После таких ласк люди вступают в интимную связь. А мы не можем этого. Это же инцест. А что скажет мама?

— А ты собираешься ей все рассказать?

— Нет, конечно. И все равно это не правильно.

Он наклонился к ее лицу и прошептал дочери на ухо:

— Но ведь тебе понравилось то, что я делал. Разве не так?

— Да. Ты искусно ласкаешь. Никто меня так не ласкал. Ты возбуждаешь меня. Но я не могу вступить с тобой в интимную связь. Ты мой отец.

— Я мужчина и в тебе сейчас вижу не свою дочь, а прекрасную молодую девушку, тело которой сводит меня с ума, и которой я хочу обладать. — Продолжал он шептать ей на ухо, губами теребя мочку уха.

— Папа, ты что? Что ты говоришь! — Возмутилась дочь, словно не замечая его ласк.

— Это правда. Я люблю тебя не как отец, а как мужчина. Обними меня.

Их разговор прервался, ибо дочь не нашлась что сказать. Она обняла отца за шею и замерла, ощущая над ухом его горячее возбуждающее дыхание. Слова отца и поразили ее и в тоже время польстили ее самолюбию. Оба замолчали замерев. Отец продолжал щекотать губами мочку уха дочери, кончиком языка проводя по ушной раковине, а дочь пыталась совладать с охватившими ее чувствами и желаниями. В ее мозгу одна за другой мелькали картинки, когда отец мыл ее в ванной, укладывал в кровать, ее тайные желания ласки и неизведанности. И она не знала, что сказать отцу. Это было неправильно, это было дико и вместе с тем его ласки так приятны, так возбуждающи и не об этом ли она мечтала, проводя бессонные ночи.

Отец первым прервал молчание.

— Хорошо. Мы не будем вступать с тобой в интимную связь, если ты не хочешь этого. Но разреши мне поласкать твое прекрасное тело как когда-то. Хоть это позволь своему отцу.

Дочь несколько минут лежала, молча, пытаясь справиться с дыханием. Ласки отца и этот разговор возбудили ее, и она делала попытки справиться со своими желаниями и вежливо отказать отцу. Она почти справилась с собой, когда отец, прерывая затянувшееся молчание, кончиком языка провел по ее ушной раковине. Это незначительное, казалось, движение и стало последней каплей прорвавшей плотину стыдливости. Чуть заметная волна дрожи пробежала по ее телу и вместо отказа она сказала:

— Хорошо, папа. Конечно, ты можешь ласкать меня. Ведь ты же мой отец, а я твоя послушная дочка.

Она снова откинула руку за спину и закрыла глаза. Отец вновь, только на этот раз с ее молчаливого согласия, обнажил обе груди дочери и стал жадно ласкать их припадая к соскам изголодавшимися губами.

Она так и осталась лежать на боку, лицом к отцу с подтянутой к животу ногой. После слов согласия, словно что-то сломалось в ее груди, прорвалась какая-то преграда, и ей вдруг перестало быть стыдно. Все мысли о неправильности происходящего, инцесте и прочей ерунде вылетели у нее из головы. Краем сознания она понимала, что у кровати стоит на коленях отец, что сейчас он будет ласкать ее и неизвестно чем все это закончится. Но это уже как-то не очень сильно волновало ее.

Первый раз в жизни ее будет ласкать настоящий мужчина. И не лапать, как одноклассники на переменках, а ласкать как взрослую женщину. Да и что в этом такого. Ну, поласкает ее отец. Ну что тут такого страшного, тем более что ей это нравится и, если честно, хочется. Поласкает и уйдет, и эта маленькая тайна останется между ними. Зато потом будет что вспомнить. Не каждую дочку ласкает как женщину ее родной отец.

Пока эти мысли проносились в ее голове, отец разделся и вновь опустился на колени перед обнаженной грудью дочери. Он мысленно поблагодарил бога за то, что она лежала с закрытыми глазами и не видела, как он раздевался. Он боялся, что вид его торчащего члена внушительных размеров испугает ее. Все-таки тридцать в длину и шесть в ширину — это многовато даже для ее матери, а уж для нее-то.

Он вновь захватил губами сосок дочери и стал сосать и ласкать его. Тем временем одной рукой он нежно тискал вторую грудь дочери, другой рукой понемногу отодвигая одеяло к ее ногам.

Когда одеяло соскользнуло с бедра дочери, она вздрогнула, машинально протянула руку, чтобы поправить одеяло, но почти сразу вновь откинула руку за спину и замерла. Ее прерывистое дыхание стало более учащенным и шумным. Волны наслаждения все сильнее накатывали на нее, заставляя тело непроизвольно вздрагивать, и когда отец чуть сильнее стиснул ее грудь, легкий стон непроизвольно вырвался из ее приоткрытого рта, выдав отцу ее возбуждение.

Продолжая ласкать и тискать грудь, отец рукою стал нежно гладить тело дочери, постепенно опускаясь, все ниже и ниже. Его пальцы скользнули в низ живота дочери и стали гладить пушистый лобок. При этом одним пальцем он нащупал девственный бутон клитора дочери и слегка нажал на него. Вырвавшийся из груди дочери стон подтвердил, что она сильно возбуждена.

Он с усиленной страстью продолжил ласкать дочь, все сильнее и сильнее тиская ее грудь и потирая клитор.

Дочь дрожала всем телом, тяжело дыша и постанывая в ответ на ласки отца которые сводили ее с ума. Она уже почти ничего не понимала в происходящем от охватившей ее страсти и мысли о совокуплении почти полностью овладели ею. Грудь, живот, бедра, каждая частичка ее тела взывала о совокупление. Низ живота горел всепожирающим огнем страсти, мутя разум. Ей было уже совершенно наплевать на то, кто ласкает ее и перед кем она раздвинет ноги. Ей было наплевать на свою девственность, и на всякие там правила морали. Что из того, что первым мужчиной в ее жизни станет ее отец? Ну и что, что это инцест? Она все сильнее и сильнее хотела совокупления, и ей было плевать на все.

Сквозь какую-то пелену она почувствовала, как отец обошел вокруг кровати и, отбросив в сторону одеяло, с новой силой принялся сводить ее с ума. Он ласкал каждую клеточку ее тела, тискал грудь и соски, гладил и потирал клитор. Подчиняясь его мягким подталкиванием, она легла на спину, раздвинула ноги и согнула их в коленях, открывая отцу свою истекающую соками промежность.

Она почувствовала, как отец губами припал к ее лону и полностью засосал клитор. От прокатившейся волны наслаждения она чуть не задохнулась, и ее тело непроизвольно дернулось на встречу губам отца, сильнее прижимаясь к ним клитором.

Отец вновь обошел кровать и приблизился к ее лицу.

— Доченька, ляг на бок, как лежала до этого. — Прошептал он ей на ушко. Дочь со стоном вновь легла на бок, полностью отдавшись в руки отца. Ей хотелось, чтобы он не останавливался, не отрывался от ее жаждущего ласк тела, а продолжал, продолжал и продолжал ласкать его. До бесконечности.

— Молодец. Хорошая девочка. — Сказал он, когда она повернулась. — А теперь открой свой чудесный ротик. Молодец. Шире. Еще шире. Молодец, сладенькая ты моя.

Дочь послушно выполнила просьбу отца, широко открыв рот.

Руки отца вновь стали ласкать ее груди и соски, гладить по голове. Потом что-то теплое уперлось в ее высохшие от страсти губы и стало протискиваться в глубь рта. Она не сразу поняла, что это такое и только несколько мгновений спустя, она осознала, что держит во рту член отца. Она не успела ничего сделать и сообразить, как отец вынул свой член из ее рта, погладил по голове и сказал:

— Я поласкал тебя, доченька. Спасибо, что разрешила. Надеюсь, что тебе это доставило такое же удовольствие, как и мне. А теперь мне пора уходить, иначе наши ласки заведут нас слишком далеко.

Дочь с трудом открыла затянутые пленкой глаза.

— Не уходи, папа. Я очень тебя прошу.

— Нельзя дочка. Если я останусь, может случиться непоправимое.

— Мне все равно. Останься.

— А как же инцест?

— Мне плевать. Это болтовня идиотов. Останься.

— Чтобы потом меня обвинили в изнасиловании собственной дочери?

— А кто об этом узнает кроме нас двоих?

— И ты ничего не скажешь матери?

— Конечно, нет.

— Но ты девственница, тебе будет больно, и ты еще не умеешь заниматься сексом.

— Папа, мне плевать на свою целку, боль не пугает меня, а то, что я не умею заниматься сексом — так это не страшно. Ведь ты научишь меня всему, да?

— Ты действительно хочешь, чтобы я остался?

— Да. Ну не мучай меня папа. Я хочу тебя, и меня не пугают и не волнуют сказанные тобой слова о боли, не умение. Ты хочешь меня, я хочу тебя. Так давай же не мучить друг друга. Ты сам все это затеял. Я прекрасно поняла твои слова про ласки. Ты с самого начала хотел трахнуть меня. Не настолько я маленькая, чтобы не понять этого. Ты возбудил меня, а теперь прячешься за пустые слова о боли и не умение. Я твоя дочь, я послушная девочка и я хорошо учусь. Останься.

— Хорошо. Он внутренне облегченно вздохнул. Во время всего разговора, он боялся, что дочери не хватит храбрости просить его остаться. Но, видимо, он хорошо возбудил ее, раз она согласилась, и терпеть боль и сама предложила сыграть в пай-девочку. Оставались еще две проверки после, которых он мог вступить в безраздельное владение телом дочери.

Он вновь стал ласкать тело дочери, приникая руками в самые потаенные места ее прекрасного и желанного молодого тела вырывая из ее груди долгие стоны и вскрики. Ее тело, уже не переставая, дрожало мелкой дрожью, вскидываясь навстречу его рукам. Между ног на простыне расплывалось пятно льющихся из девственного влагалища соков.

Тяжело дыша, он с трудом оторвался от тела дочери и сказал:

— Открой глаза, дочка.

Дочь с трудом открыла глаза и посмотрела на отца.

— Посмотри на мой член, — сказал он.

Она опустила взгляд на низ его живота, глядя на торчащий член.

— Ты видишь, какой он большой? Даже твоей матери больно, когда мы трахаемся с нею. Подумай, сможешь ли ты принять его в себя, зная, что он может порвать тебя?

— Мне все равно. — Прохрипела дочь — Я готова на это.

— Тебе придется сосать мой член, я буду трахать тебя во влагалище, а потом и в попу. Я могу порвать тебя. У тебя еще есть время отказаться. Скажешь «нет» и я уйду.

— Мне все равно. — Как заведенная повторила дочь. — Я согласна на все. Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Я буду послушной девочкой, и не буду сердить своего папу.

— Ты сама сказала это. Ты так сильно хочешь трахаться, что готова на все?

— Да. Да, хочу.

Не говоря больше ни слова, отец руками раздвинул дочери губы, и она почувствовала, как толстая головка члена протиснулась в ее рот и уперлась в небо. Она страстно принялась сосать эту набухшую кровью головку, стараясь заглотать ее как можно глубже. Она давилась и кашляла, но вновь выхватывала губами из воздуха эту вкусную головку и засасывала ее ртом.

Отец опрокинул ее на спину и, подчиняясь его рукам, дочь широко раздвинула ноги, согнув их в коленях и задрав вверх. Закинув руки за голову, она, с трудом сдерживая себя, ждала отца.

Отец забрался на кровать и встал на колени между ее ног. Ляжками она чувствовала, как его бедра медленно стали скользить вниз по ее телу. Руками он прижал ее запястья к кровати, закрыв ей рот страстным поцелуем.

Почти задыхаясь от долгого поцелуя, она почувствовала, как в губы ее влагалища уперся член. Он легко раздвинул обильно смазанные соком губы и замер напротив отверстия ее влагалища. Задыхаясь от страсти и блуждающего в ее рту языка отца, дочь чуть приподняла зад на встречу члену отца, помогая тому попасть в ее девственную пещерку.

Буквально разрывая ее, неимоверно раздвигая узкие стенки влагалища, член отца стал медленно погружаться в глубь ее тела, почти тут же наткнувшись на преграду.

Дочь задергалась под отцом, что-то мыча закрытым поцелуем ртом. Его член неимоверно раздвинул ее половые губы, и ей казалось, что она разрывается на части. Она почувствовала, как отец стал наваливаться на нее. Короткая вспышка боли передернула все ее тело, и вслед за этим член отца полностью заполнил ее пещерку, сплющив матку войдя лишь на половину. Отец оторвался от ее губ, и она судорожно вдохнула воздух, тут же выдохнув его в виде стона.

— Господи, как больно! — она непроизвольно заплакала.

— Потерпи, сейчас пройдет.

Отец лежал на ней, не шевелясь, лаская ее грудь, давая ей время привыкнуть к новым ощущениям и вскоре волны возбуждения вновь охватили ее.

«Боже, меня трахает собственный отец, а я не сопротивляюсь ему. Потому, что я хочу, чтобы он трахал меня. Потому, что мне нравиться это. Потому, что я пай-девочка и буду слушаться своего папочку. Ведь папа хочет мне только хорошего». — От этих мыслей она завелась еще больше, и сама подкинула зад навстречу отцу, как бы говоря: «Ну, что же ты. Давай трахай меня».

Отец стал медленно двигать бедрами, и большая дубина внутри нее зашевелилась, принося невиданное ранее наслаждение.

Дочь стонала и извивалась под отцом то, уходя от его непомерно большого для нее члена, то, вскидываясь ему на встречу и вскрикивая от пронзающих ее тело боли и наслаждения. Вскоре движения отца убыстрились, и дочь зашлась в сладостном крике, испытывая первый настоящий оргазм в своей жизни. Он словно вспышка ослепил ее, она потерялась во времени и пространстве, совершенно не контролируя себя. Все ее тело было одной сплошной точкой наслаждения, и она плыла в нирване.

Она пришла в себя в тот момент, когда почувствовала, как задрожал отец и в глубине ее тела, словно разразился фонтан. Тугие струи заполнили ее всю до краев, затопили влагалище и матку.

Отец медленно вынул свой член из влагалища дочери, и потоки его спермы потекли на простынь, смешиваясь с соками дочери. Тяжело дыша, он лег рядом с ней, поцеловал в губы.

— Это было прекрасно.

Дочь в ответ слабо улыбнулась усталой улыбкой и прильнула щекой к его плечу.

Они долго лежали не шевелясь, вновь и вновь переживая произошедшее между ними, затем дочь спросила:

— А ты будешь еще приходить ласкать меня?

— Тебе понравилось?

— Да. Очень. Я хочу, чтобы ты теперь всегда приходил ко мне перед сном и ласкал меня.

— А как же мама?

— А мы что-нибудь придумаем. У тебя такой большой член. Дочка опустила руку на член отца и слегка сжала его. — Ты мог меня порвать.

— Я говорил тебе об этом.

— Все равно я хочу тебя. Ты будешь моим мужчиной. После тебя мне не хочется никого другого. А что ты говорил про мою попу?

— Что буду трахать тебя в попу. Это тоже приятно.

— И ты трахнешь меня в попу своим огромным членом?

— Да.

— Ты же порвешь мне всю задницу.

— Придется потерпеть. Ты обещала быть послушной девочкой.

— Я буду ею папа. Только и ты выполни мою просьбу. Не бросай меня. Все-таки мама взрослая опытная женщина, а я еще девчонка.

— Что ты, доченька. Ты для меня самая сладкая. Пока ты не скажешь, я не брошу тебя.

— Спасибо тебе, папа. Дочь сжала рукой возбудившийся от разговоров член отца. — Ты снова хочешь меня?

— Да. Ложись на спинку. Твой папа поласкает тебя.

Дочь послушно легла на спину, раскинув в стороны руки и ноги, сказала:

— Я жду тебя, папа.