«Ты от ревности совсем сдурел! Я с сыном еду! Причем тут Галка? У тебя все бабы шалавы, а я главная среди них…», - недовольно фыркая, возмущалась мать, упаковывая чемодан.

— «Хочешь, поехали с нами…, - зло посмотрела она на отца, – поехали! Не сравнивай меня с собой! Это ты по бабам бегаешь!»

Но он не мог, на работе был полный завал, даже на пару деньков и то не отпускали.

— «Мне оно совершенно не надо, могу обойтись, а ребенок должен хоть немножко отдохнуть на море! Можешь пломбу поставить, если хочешь…», - и мать бесстыдно начала задирать подол и без того короткой юбки, показывая стройные ножки.

Казалось, ещё чуть-чуть и сверкнут ажурные трусики, слегка прикрывающие то, где должна стоять пломба.

— «Ребёнка хотя бы постеснялась!», - остановил её отец.

— «Да, этот ребёнок больше тебя знает! - парировала она, со злостью одергивая юбку. – Ты бы попросил, чтобы он просветил тебя в этом вопросе! А то, кроме своего футбола и пива, ничего не знаешь!»

Он беззвучно зашевелил губами, что-то хотел сказать, но промолчал. Ещё секунда, и она швырнет чемодан, мои мечты рухнут, так и не успев начать воплощаться. Но к счастью, этого не произошло. Напряженную атмосферу комнаты резко разорвал пронзительный звук автомобильного клаксона вызванного такси.

— «Присядем на дорожку?», - каким-то заискивающим голосом, словно извиняясь перед матерью, произнес отец, в глубине души не до конца смирившись с нашей поездкой.
Счастью не было предела, наконец-то, я увижу море! Ура!!!

— «Светка, пошли, они уже час ждут. Только смотри, не перепутай, черненький мальчик – мой, твой – другой,…а то знаю тебя…», - тихо зашипела тетя Галя.

— «Сергей, не спит,…потерпи,…а то ещё увяжется за нами,… успеешь, ноги расставить…», - сквозь дремоту, еле разобрал приглушенные мамины слова, и провалился в царство Морфея, измотавшись после первого дня пребывания на море.

— «Вот сука,… увела…, - бубнил в темноте женский голос. – Подруга называется!»

— «Галочка, Галочка! Ты такая симпатичная, куда только мужики смотрят! Будь я на их месте…», - ехидно перекривляла она кого-то.

— «Я нашла,… познакомилась,… договорилась,… а она… увела! Сука! Всё никак не натрахается!»

— «Договорились же,… он мой! А она шалава,… увела. Подруга называется! Жена верная! Сука! Как мужика увидела, так сразу обо всём забыла!»

Тетя Галя абсолютно голая стояла боком ко мне около окна, держа в руке ночную рубашку. Полненькая фигурка, небольшой животик, налитые холмы с торчащими сосками четко вырисовывались на его фоне. Комок подступил к горлу, сердце судорожно забилось. Первый раз обнаженная женщина находилась в каких-то трех метрах, не прикрывая прелестей, освещаемая тусклым светом луны.

Продолжая держать рубашку, она повернулась, сделала несколько шагов, и села на простынку в ногах:

— «Сережа,…ты спишь? Просыпайся,… хватит спать! Пошли мать искать!»

От неё сильно пахнуло спиртным, не оставляя ни каких сомнений, что женщина не совсем трезвая.

— «Что за семейка,… одна трахается с моим молодым человеком,… другой спит без задних ног,… когда его мать дерут… во все дыры!», - зло проговорила, и не находя поддержки, поднялась с постели, со злостью бросая ночную рубашку на свою кровать, будто этот клочок материи был в чём-то виноват.

— «Ладно,… я с тобой тоже так поступлю,…сука…», - неизвестно к кому обращаясь, произнесла, открывая холодильник.

Свет в полумраке больно резанул глаза, освещая женское тело. Она наклонилась, достала из холодильника начатую бутылку коньяка. Довольно приличные сиськи повисли, закачались, как большие белоснежные груши, с коричневыми пятнами на конце, увенчанными, словно коронами, торчащими сосочками и сразу же скрылись в темноте.

— «Вот сука! Подруга называется!», - не унималась тетя Галя, стоя у окна, потягивая глоток за глотком из горлышка коньяк, в перерывах жадно затягиваясь сигаретой.

В комнате они с мамой никогда не курили, но сейчас ей видимо было всё равно. Расстроенная женщина не находила себе места. В сумеречном свете её фигура была просто прекрасна! Большая попка, как полная луна, затуманенная, словно, дымкой облаков, тускло сверкала в темноте. Она курила одну сигарету за другой, выпуская сизые кольца дыма между приоткрытых створок окна, а я любовался несказанным счастьем, так неожиданно обрушившемуся на меня – созерцанию обнаженного женского тела!

Мне везло, не только первый раз в этом году увидел море, но и женщину в своей первозданной красоте! Пусть полумрак скрывал интимные подробности женской фигуры, но бурная фантазия с лихвой дорисовывала этот недостаток.

Не твердой походкой, пошатываясь из стороны в сторону, словно натыкаясь на невидимые препятствия, женщина подошла к двери, с трудом закрыла её, не в состоянии сразу попасть крючком в маленькое металлическое ушко, присела на мою кровать.

— «Сережа,… ты спишь?», - стараясь разбудить, положила ладонь на мою коленку, и качнула её слегка, из стороны в сторону.

Но я молчал, сквозь прищуренные глаза, любуясь прекрасными формами.

— «Сережа,… мне плохо. Поговори со мной,…пожалей Галю…»

Но произнесенное мной слово могло разрушить это чудесное видение, заставить её в ужасе содрогнуться от своего поведения, да и признаться, что не сплю, а смотрю на обнаженное тело, было выше моих сил.

Заплетающимся языком, женщина стала рассказывать обо всех обидах на мать, начиная с первого момента их знакомства, не обращая внимания на моё молчание. Для неё я был внимательным собеседником, безмолвно слушая изливающийся поток женской обиды!

Оказывается, что это не первый раз отбивает у неё ухажера, а постоянно, делая назло, не позволяя найти спутника жизни. Да и вообще, она текущая, похотливая самка, как только отец её терпит, прекрасно, наверное, обо всём догадываясь! Но слова не доходили до сознания, голая женщина, сидящая рядом, поглотила все мысли, заставляя думать только о ней, о таких желанных и прекрасных формах.

— «Ну и что, что она худая. У меня сиськи…в сто раз лучше,…вобла… сушенная…», - еле выговаривая слова, шатаясь корпусом из стороны в сторону, словно тростинка под напором ветра, постоянно меняющего направление, заплетающимся языком, лепетала женщина.

— «Вот,… как мужчина,… скажи,… у кого лучше фигура? – уставилась в темноте на меня, требуя ответа, и не дождавшись, после небольшой паузы, разговаривая сама с собой, произнесла, - Только не говори, что у неё! Видела, как ты сегодня за мной подсматривал,…а на море. От твоего взгляда… скоро дырки на лифчике будут! Смотри, пожалуйста,… не жалко,… но, я подружка матери, а ты её… сын, так что ничего между нами быть не может,… и не проси. Это она,… если бы ты был моим сыном,… без раздумья соблазнила,… ходила бы перед тобой сейчас голая,…труся сиськами,… а я нет,… не могу так,… и не проси…»

Потом опять её понесло по волнам воспоминаний, где фигурировала не только мать, но и отец, который пытался соблазнить, но она устояла, хотя с большим трудом и последствиями для их отношений.

— «Вот и относиться он ко мне плохо, потому что не дала,… а дала - и всё было прекрасно,…он считал бы меня лучшей подругой матери…», - подвела итог их отношений с отцом.

— «А ты знаешь,… Сережка,… как бывает иногда тоскливо и хочется… мужика! Вышла бы на улицу, завыла,… как волчица,…но нет,… не могу,… я же не какая-нибудь там,…а порядочная женщина…»

— А я тебе… нравлюсь?», - неожиданно перевела разговор, словно желая, чтобы я стал клясться в вечной любви, как отец, пытавшейся когда-то её соблазнить.

Тетя Галя была, не намного, младше мамы, наверное, лет на семь, ей чуть перевалило за тридцать, и подходила под все параметры анекдотов о блондинках. Полноватая фигурка, небольшого роста, с выпуклой, покатой попкой, призывно выставленной грудью, туго обтянутой, почти всегда соблазнительно просвечивающимся бюстгальтером.

Милое личико, с удивленно раскрытыми глазками, обрамленными длинными, загнутыми вверх ресницами, чуть приоткрытыми, пухленькими, ярко накрашенными губками, вызывало умиление, навевая мысль о невысоком уровне интеллекта.

Иногда казалось, что будь она моей ровесницей, то между нами могли сложиться весьма не плохие отношения, да и если сказать честно, то в своих эротических грёзах часто представлял её объектом желания. Женские формы, обычно чуть прикрытые туго обтягивающими короткими платьями кружили голову, заставляя смотреть на неё с вожделением. А она словно дразня меня, то наклонялась, выставляя аппетитные ягодицы, то вываливала из большого декольте упругую, белоснежную грудь, туго сдавленную тесным бюстгальтером.

Я как безумный смотрел на расщелину между пухленькими холмами, еле сдерживая желание дотронуться, нежно провести рукой, коснуться губами, чувствуя, как плоть разрывает ткань джинсов, а она, хохотнув, обнимала меня, словно не замечая возбужденного состояния, прижимаясь мягкими булками:

— «Ой, Сережка, был бы ты постарше, о лучшем женихе и не приходилось бы мечтать!»

И медленно отстраняясь от меня, лукаво, с какой-то тайной надеждой, шептала, приводя в смущение:

— «Что, сиськи мои нравятся?»

А я, потупив взор, краснел, не зная, что ответить.

— «На, потрогай, пока матери нет. Хочешь потрогать, вижу, что хочешь, не бойся…», - приближала призывно выставленный роскошный бюст, ехидно смотря на меня.

В такие минуты, ужасно хотелось дотронуться до него, провести рукой по упругой плоти, дотронуться до сосочка, четко вырисовывающего на обтягивающей ткани, но желание и реальность – совершенно разные вещи.

— «Тоже скажите, тетя Галя», - срывался я с дивана, слыша за спиной тихий смех, довольной женщины.
Мне казалось, что она наслаждается моим смущением, робостью перед её женскими чарами, чувствуя безраздельную власть надо мной, но сейчас было совершенно другое. Показалось, что женщина откровенна, как никогда, тоскует о ласки и любви, желает, чтобы я во всеуслышание заявил о своем отношении к ней, о котором она давно догадывается.

Но я молчал, а она тяжело вздохнув, словно сожалея о чём-то, не дождавшись ответа, продолжила говорить, рассказывать о себе и о матери, но речь становилась менее разборчивой, слова не складывались в предложения, голова всё чаще, словно налитая свинцом падала на грудь, не давая закончить фразу.

— «Сережка,… как я рада,… что хоть ты меня понимаешь! Ты настоящий друг…», - произнесла, наваливаясь на меня, стараясь поцеловать в щеку.

Влажные, горячие губы обожгли, словно пиявка присосались к коже, нервная дрожь побежала по телу. Женщина, абсолютно голая прижимается, целует, говорит нежные слова! О большем счастье я и не мог мечтать!

Она сделала попытку приподняться, но это не сразу у неё получилось.

— «Что-то не очень… себя хорошо чувствую…», - покачиваясь, произнесла, смотря на пол, словно пытаясь там, что-то рассмотреть.

— «Ладно,… давай… спать…», - вдруг неожиданно прервался монолог несчастной женщины.

— «Подвинься!», - приподняла простынку, ложась рядом со мной.

Узкая односпальная кровать с панцирной сеткой, с трудом позволяла разместиться двум человекам, и к своему ужасу, я двинулся к стенке, освобождая место. Но она на это не обратила никакого внимания, медленно залезая под неё, прижимаясь обнаженным телом, обнимая рукой и кладя на меня ногу. Сердечко сжалось, бешено застучало, словно у воробышка, попавшего в клетку. От недостатка воздуха я приоткрыл рот, тяжело задышал полной грудью, но она, не заметила этого, сразу тихо засопела.
Я оказался зажатым, словно в тисках между стеной и горячим мягким женским телом. Упругие сисички расплющилась между нашими телами, как два толстых блина, вызывая легкое головокружение. Никогда не только не ощущал обнаженную женскую грудь, даже не видел, только на фотографиях,…а тут…

Её тело обвило, словно удав кролика, не позволяя пошевелиться, переполняя сладострастным чувством. В самых смелых фантазиях не мог представить, что вот так могу лежать с взрослой женщиной. Мысли в голове судорожно путались, не в силах принять какое-то решение.

Каждая клеточка кожи ощущала бархатную кожу, подавляя волю, заставляя думать только об обнаженной женщине лежащей рядом, прижимающейся ко мне словно к любовнику. Все мысли были только о ней!

Сердце переполняла сладострастная истома, радость так неожиданно свалившейся удачи. Будет ли возможность повторение такого? Скорее всего - нет! Надо что-то делать, не упустить, воспользоваться ситуацией! Но что-то решить, придумать, предпринять, не мог, тем более, что природный стыд и скромность сковывали не только попытку моих действий, но даже полёт мысли в этом направлении.

Да и что я мог решить, считая, что затуманенный алкоголем рассудок тети Гали не отдает отчет своим действиям, она, наверное, и не понимает, что лежит со мной голая, прижимаясь интимными частями тела, а я - абсолютно неопытный человек в общении с женщинами.

Их прелести были далекой сказочной мечтой, а как обращаться с ними - огромной тайной за семью печатям. Это сейчас смешно вспомнить, а тогда был не в состоянии воспользоваться ею, как мужчина использует женщину. Даже если бы она лежала полностью доступная с широко расставленными ногами, и то, не смог бы ничего толком сделать!

Женщина тихо посапывала, иногда глубоко со стоном вздыхая, словно какие-то кошмары из сна вырывались в реальность. Потихоньку мысли начали приходить в порядок, разум перемещаться ниже пояса и я отчетливо понял, что предоставленной возможности обследовать женщину у меня больше не будет.

Любопытство перебороло страх и рука медленно, миллиметр за миллиметром заскользила между нашими телами, приближаясь к поднятой женской ножке. Сердце сладострастно забилось, когда пальчики ощутили жесткие волосики лобка, опустились ниже, а она спокойно дышала, продолжая спать крепким сном, разрешая продолжить удовлетворение любопытства.

Кровь гулко стучала в висках не позволяя, справится с волнением. Вдруг она проснется, устроит скандал! Какой стыд, позор! Как буду после этого, тети Гали смотреть в глаза, а мать узнает, со свету сживет! Но любопытство, желание, природный инстинкт взяли своё.

Переведя дыхание, скользнул ниже. Мягкой, влажной, словно губы у лошади, плоти, коснулись пальчики. Приоткрытая щель, между валиками гладко выбритых половых губок, так и манила не останавливаться, двигаться дальше. И я двинулся…

— «А-а-а-ах!», - вырвался протяжный стон из женской груди, словно я больно, наотмашь ударил её плёткой, и она двинула бедрами навстречу моим пальцам, зажимая ещё сильнее, их между нашими телами, словно в тисках.

От испуга сердечко чуть не вырвалось из груди, рука замерла в оцепенении, но она глубоко вздохнув, ещё сильнее прижалась ко мне. Бедра медленно двигались, словно ища то, что недавно почувствовала её промежности.

— «Не надо…», - сорвалось с губ, и она ещё сильнее обняла меня, прижимая к стене, рука, словно парализованная застыла в оцепенении.

— «Но не надо,…я не хочу…», - срывались стоны с губ, а бедра ближе приближались к моему телу.

Не успел я опомниться, как влажная промежность коснулась ноги. Пухлые половые губки распластались, словно целуя, начали медленно двигаться, оставляя влажный след на ней.

— «Но не надо,…зачем так,…не надо…», - шептала, все сильнее двигая тазом, а я лежал, не в состоянии пошевельнуться.

— «Она спит,… ей что-то сниться…», - кружилось в голове, со стыдом чувствуя, как возбужденный член упирается в мягкий животик.

— «Проснётся,… поймет с кем лежит…», - с ужасом думал, словно не она, а я голый лег к ней в постель.

Вдруг женская рука, ослабила хватку, проникла между нашими телами, скользнула к паху, оттягивая резинку трусов, нежно дотронулась до вздыбленного члена, обхватила ладонью и сразу же повлекла его вниз, придвигая бедра. Не успев до конца всё осознать, как он был вложен, словно шашка в ножны между влажных, налитых кровью половых губок. Женщина двинулась чуть навстречу, и желанная плоть, обдавая жаром, поглотила его.

Это казалось каким-то чудесным сном, я почувствовал, что он находиться внутри женского тела! О большем и мечтать не мог!

Дыхание женщины с каждой секундой становилось тяжелее, глубже, бедра двигались быстрее, массируя моей плотью внутри себя. Не прошло и минуты, как огромная волна наслаждения подкатилась внизу живота, и я со стыдом и страхом почувствовал, как потоки горячей спермы начали выстреливать внутрь, заполняя женское чрево липкой, вязкой жидкостью. Со сладострастным ужасом закрыл глаза, не веря в реальность происходящего, а она ещё сильнее задвигала бедрами, стала целовать мою грудь.

Член даже и не думал уменьшаться в размерах, всё так же переполняемый желанием и страстью, скользил по стенкам влагалища. Вдруг она затряслась, прижалась и…резко затихла, словно кто-то отключил у неё энергию, разомкнул рубильник.

Она затихла, тихо засопела, продолжая крепко обнимать меня, прижимаясь всем тело, не выпуская член из влагалища. Мне показалось, что она крепко спит, и я медленно двинул бедрами, стараясь глубже проникнуть в неё, и сразу же вторая волна оргазма обрушилась, закружила, завертела, переполняя женское чрево семенем…

Напряжение в гениталиях ослабло и я почувствовал, как он начал медленно уменьшаться в размерах, выскальзывая из разгоряченной женской плоти, а как ещё хотелось воспользоваться доступностью женского чрева.

Я лежал с открытыми глазами, не веря в реальность происходящего. За окном серел рассвет. Противоречивые чувства боролись внутри, трудно было представить, что мне готовит грядущий день, как я смогу посмотреть ей в глаза, но тихий стук в дверь прервал тревожные мысли.

— «Мать пришла!», - с ужасом пронеслось в голове.

Но мы лежали, словно не слыша тихого постукивания, царапанья за дверью. Постепенно он становился всё настойчивей, и тихий голосок раздался на улице:

— «Галя! Галя!»

Лежащая рядом женщина зашевелилась, открыла глаза, пристально смотря на меня не совсем трезвым взглядом, словно не понимая, что происходит. Она тяжело вздохнула, ослабила хватку и поднялась с постели.

— «Ты что, совсем сдурела? Голая ходишь! Сережка увидит…», - зашипела мать, а тетя Галя, не говоря ни слова, махнула рукой и как подкошенное дерево, рухнула на свою кровать, прикрывая обнаженное тело простынкой.

— «Не увидит,… он спит,… в отличие от некоторых…», - засыпая, прошептала она, и тихо засопела.
Мама начала переодеваться и скоро ровно задышала, только коснувшись подушки, уставшая от ночной прогулки.

— «Соня вставай, так и море не увидишь! Ты что, сюда спать приехал!», - разбудил громкий голос матери.

День прошел незаметно, тем более, что почти до обеда все спали, как убитые. Поведение тети Гали совершенно не давало даже намеков на то, что произошло ночью, сохраняя со мной дистанцию, даже большую, чем была и раньше. Только иногда, она стыдливо опускала глаза, когда замечала оттопыренную ткань плавок, и мой страстный взгляд на теле в открытом купальнике.

Не верилось, что вчера женщина со мной спала обнаженная, прижимаясь роскошным телом, и более того, сделала мужчиной! А мать совершенно, ни обращала внимание, на происходящее между нами, увлеченная своими заботами получить максимальное удовлетворение от проведенного отдыха, витая где-то в эротических облаках, предстоящей встречи вечером.

И точно, вечером повторилось то, что было вчера. Принарядившись, накрасившись, они упорхнули гулять, как только я лег в постель.

— «Сережа, мы с тетей Галей немножко развеемся, а ты спи, завтра пораньше пойдем на море…», - произнесла мама, прикрывая за собой дверь.

И я, как послушный сынок, с наслаждением растянулся на кровати, помечтал немножко, тяжело вздохнул, закрыл глаза и сон медленно, но уверенно захватил в свои объятия…

Мне приснились, что две огромные собаки, скаля зубы, приближаются ко мне. Сердце от страха сжимала холодная рука ужаса, руки и ноги онемели, нет сил, ни убежать, ни обороняться.
Они обнюхивают мои ноги, уткнулись мордами в гениталии, а я переполненный ужаса стою, не в состоянии пошевелиться.

— «Это суки…», - пронеслось обнадеживающе в голове, хотя какая разница, кто покусает, а ещё хуже отгрызет мужское достоинство, кабель или сука.

Одна из них, недовольно морщится и убегает, а вторая становиться на задние лапы, опираясь передними в грудь, языком старается лизнуть. Я брезгливо кривлю губы, но горячее дыхание обжигает лицо, шершавый язык скользит по коже, оставляя липкую, неприятную слизь. Попытки увернуться от её ласк тщетны, она всё настойчивее лезет ко мне…

Сон медленно выпускает из своих объятий, и я просыпаюсь. Никаких собак нет!

— «Ну и присниться же!», - с облегчением проносится в голове, но с ужасом чувствую, что кто-то находиться в комнате.

Тетя Галя абсолютно голая стоит спиной ко мне посередине комнаты, наполненной первыми, робкими лучами солнца. Она одна, мамы нет! Короткие светлые волосы чуть прикрывают грациозную шейку. Гибкая спина, широкие бедра, округлые гладкие ягодицы, излучают какую-то изумительную, неизведанную энергию, заставляющую без страха широко открыть глаза.

Почувствовав это, чудное ведение резко повернулось ко мне и наши взгляды встретились. В её темных, ярко накрашенных глазах, окруженных густыми ресницами, сверкнуло какое-то загадочное, манящее свечение.

Пухленькие, ярко-красные губки, обведенные темной канвой, сжаты в спокойном молчании, не выражая никаких эмоций. Большой, упругий, шелковистый бюст с темными, крупными сосками, не всколыхнул ни один вздох, словно она совершенно спокойна.

Мой взгляд, без страха, скользит по красивому, небольшому животику, с глубоким пупочком, бесстыдно выставленной, аккуратно подстриженной треугольной лужайке, с высоко поднимающейся на неё расщелиной, вырывающейся откуда-то из глубины между пухленьких, гладко выбритых половых губок.

Ноющая истома разливается по телу, повисает тяжелым грузом внизу живота, заставляя моё орудие, приходит в боевое состояние. Но она не замечает этого, зная, что я не решусь что-либо предпринять, для завоевания её, медленно, словно в замедленной съемке делает шаг в мою сторону, не отрывая от меня взгляд. Он становится каким-то теплым, проникает в самую душу, переполняя её каким-то необузданным восторгом.

Женщина подходит, с каким-то внутренним страхом передо мной, присаживается на кровать и, протягивая руку, прикрывает мой рот, словно требуя, чтобы я соблюдал тишину, не спугнул это чудесное видение, другая - накрывает живот, медленно скользит по нему, сдвигая простынку, опускаясь к возбужденным гениталиям.

Боясь разрушить этот чудесный, нереальный мир, я не двигаюсь, оставаясь в том положении, в котором она застала меня спящим, а как хочется обнять её, прижаться, ощутить теплоту желанного женского тела. И мои руки, с трудом удерживаемые, спокойно лежать, переполняемые огромным желанием дотронуться до обнаженной коленки, скользнуть выше, обследовать бесстыдно открытую щель, от которой разноситься чудный аромат, заполняющий каждую частичку моего тела. Я не мог представить, что так изумительно пахнуть женщины!

Её ладонь накрывает член, который от прикосновения вздрагивает, ещё больше напрягается. Женская рука медленно скользнула под оттопыренную ткань трусов, сдвигая резинку, пальчики сжимают, охватывают напряженную плоть, и сразу же гулкие удары сердца раздаются в паху, наполняя меня дивным, не известным состоянием.

Она смотрит мне прямо в глаза, без всяких эмоций, словно на подопытного кролика, а рука уверенно немного стягивает кожицу вперед и медленно, как бы нехотя, возвращается назад, повторяя эти движения, не изменяя ритма, снова и снова.

Я смотрю на неё, и не могу поверить в реальность происходящего, испытывая удивление, желание, страсть, но руки и ноги словно налиты свинцом, не в состоянии пошевелиться, только член трепещется в женской руке, отданный полностью в её власть. Ошеломляющее ощущение наполняет меня при каждом движении руки, будто бы насос накачивает какой-то сексуальной энергией, доставляя огромное физическое наслаждение.

Сперма бурлит, подкатывается к горлу, ещё мгновение и не выдержу, умру от внутреннего напряжения, раздирающего плоть! Я закрываю глаза, дрожа всем телом, а она начинает убыстрять движения рукой, не отрывая от меня любопытного взгляда, сладострастно наблюдая, как ртом начинаю хватать воздух, выгибаясь всем телом, и потоки спермы вырываются из меня, орошая всё кругом.

Мне показалось, что на мгновение потерял сознание, провалился в какой-то чудесный, не изведанный мир, а она всё продолжала совершать движения рукой, только они стали заметно медленнее, продолжая сладкую пытку.

Я открыл глаза, улыбнулся, словно, благодаря за чудесные мгновения, доставленные мне. Легкая усмешка пробежала по её лицу, будто бы говоря: - «Ну, что, приятно!», - и она наклонила голову к паху, прикасаясь к усталому инструменту.

Я не испугался, не встрепенулся, не вскочил с возмущением. Эта ласка для меня была невероятно приятна, невозможно представить, что взрослая женщина может взять в рот мой половой член. Губки обхватили головку, не стараясь извлечь из меня семя, они собирали его, ранее пролитое!
Но она не только собирала его, но и что-то передает мне, наполняет каким-то живительным, восстанавливающим силы соком.

Дерзкий язык и губки, обхватывали, обволакивали головку, тянули внутрь, в пышущее жаром чрево, заставляя испытывать необычно удивительные ощущения. Не прошло и нескольких минут, как обмякший член, блистал, полный сил и энергии, превращая меня в один обнаженный, натянутый нерв.
Теплая волна поднималась снизу, откуда-то из глубины, растекалась по ногам, животу, груди, заставляя твердеть соски, наполняя сердце уверенностью, и моя рука коснулась её головы, нежно, с благодарностью проводя по волосам.

Не выпуская из-за рта член, она подняла взгляд полный любви и страсти ко мне, преданно, как собачка, готовая выполнить любое желания хозяина, и я пошёл ей навстречу, взяв за плечи руками, и повлёк на себя.

Женщина с радостной готовностью подчинилась моему желанию, расставила ноги, опираясь коленками с обеих сторон моего тела, скользнула по нему, касаясь возбужденного члена разгоряченным влагалищем.

Губы прильнули к моим устам, налитая грудь с твердыми, словно каучуковыми сосцами, распласталась между нашими телами, мои руки обняли горячее женское тело, сильно прижали к себе.
Я ощутил на её лице терпкий вкус своей спермы, а головкой скользкую расщелину между развалившимися в стороны половыми губками, жаждущими принять мужскую плоть.

Она, чуть двинула бедрами, немножко их приподняла и головка почувствовала, как что-то пылающее, нежное и ужасно приятное обхватило её, повлекло куда-то в глубину страсти и необузданного наслаждения…

Я лежал не в состоянии до конца поверить, что произошло то, о чём мечтам длинными, бессонными ночами. Вчерашнее событие, не шло, ни в какое, сравнение! Женщина была пьяна, не отдавала отчет своим действиям, а сегодня…

Она выпрямилась, откинула голову назад, прикрыв глаза, и её бедра медленно задвигались, стараясь, как можно глубже поглотить мою плоть. Дыхание становилось тяжелее и глубже, словно она поднималась на какую-то невидимую гору наслаждения, предоставляя себя полностью в мою власть.
Мои ладони обхватили снизу увесистую грудь, пальцы сжали упругие соски, а она опустила руку вниз живота, скользнула в расщелину, бешено за теребила ей. В этот момент её лицо было просто прекрасно, никогда красивей женщины я не видел.

— «Ах,…ах,…ах…», - слетел с приоткрытых губ стон, и, задрожав всем телом, ещё сильнее надавила на меня бедрами.

Тугая струя спермы, обжигая всё внутри, ворвалась в неё, делая женщину безумной, заставляя забиться, задергаться и через мгновение обессиленной повалиться на меня.

— «Ничего не говори,…Сереженька…», - шепнули губки, целуя меня.

Она спала, положив голову на мою грудь, тихо и умиротворенно дыша, а я охранял её сон, когда чуть скрипнула входная дверь. Мать стояла на пороге, смотря на два обнаженных тела, в обнимку спящих на кровати, не в силах поверить в происходящее.

Не знаю, какие мысли у неё кружились в голове, но постояв немного, она закрыла дверь на крючок, словно боясь, что кто-то ещё может увидеть эту картину, и тихо, тяжело вздохнув, неизвестно кому произнесла, снимая через голову платье, стараясь не смотреть на нас:

— «Хотя бы дверь закрыла…»

Она ловко расстегнула бюстгальтер, набросила халатик, и, приподняв подол, сняла трусики. Взяв полотенце и снятое нижнее белье, мать посмотрела на нас и то ли с грустью, то ли с радостью, тихо произнесла, выходя из домика, направляясь в душ:

— «А может оно и к лучшему? Хоть заразы никакой не подцепит…»