Ощущение нереальности происходящего. Лежа под пледом рядом с засыпающей матерью, я не мог отделаться от пришедшего ко мне чувства, будто это мой очередной сладострастный, но иллюзорный сон, родившийся в моем больном сознании. Казалось, стоит сделать одно неосторожное движение или издать едва слышимый шорох, и ты очнешься, вернешься в реальную, обычную жизнь почти не помня о том, какое необыкновенное наслаждение испытал, пребывая в этой развратной и греховной фантазии. Нет, это не сон — от окна снова повеяло слабым холодком, слегка коснувшимся моих висков, на которых проступили маленькие капельки пота.

Немного прихожу в себя. Мама лежит рядом. Почему-то боюсь взглянуть ей в лицо: не знаю, то ли от стыда из за содеянного «неправильного», асоциального поступка, от чувства, что я окончательно сделался нравственным калекой, то ли от страха увидеть в ее глазах нечто негативное, что-то, что даже сложно было описать, может осуждение или гнев, и тем самым окончательно разрушить те благочестивые идеалы, к которым я так неутомимо стремился и которых неутомимо добивался; с другой стороны — мама первая переступила черту, дав сигнал моей вожделеющей плоти, чтобы она взяла, наконец, надо мной верх. Услышав ее тихое посапывание, успокоив себя тем, что, скорее всего, она спит, я решаюсь. Да, так и есть: пусть и короткий, но утомительный переезд и бутылка хорошего вина, выпитого в одиночку и почти без закуси, сделали свое дело. Безмятежное, красивое лицо матери с небольшими морщинками на щеках — только сейчас я обратил на это внимание, какая же она все-таки красивая женщина, какие у нее манящие губы, которые одним своим видом просят поцеловать их.

Мне не спалось. Еще бы, такое происходит не каждый день. Не каждый день испытываешь столь волнующие эмоции, от которых бросает в легкую дрожь. Чувствую боль глубоко в груди, мне кажется, что нечем дышать. Осторожно, чтобы не разбудить мать, я свешиваю ноги с тесной для нас двоих кровати; мне нужно успокоиться, но тут же я ловлю себя на мыслях о своей эгоистичности, что меня волнует только собственная шкура, а что же подумает мама, когда проснется? Как себя будет вести? Будет ли она проклинать меня? Может, сделает вид, что ничего не было? Не думаю, что она столько выпила, чтобы на утро не вспомнить, что с ней происходило вечером. Ха, да никакое вино, никакой алкоголь не убьет эти уж точно необыкновенные воспоминания. Я не мог определиться, «хорошие» они или «плохие» и одному богу было известно, что скажет об этом моя мать.

Глубокий вдох, выдох. Я встаю с кровати и иду в душ — может ко мне вернется хоть какая-нибудь ясность сознания. Сполоснувшись и вытерев как следует полотенцем голову и тело, решаю прогуляться немного. На часах еще нет и одиннадцати, я надел спортивный костюм, кеды. Тихо открываю входную дверь и спускаюсь. На улице свежо, горят старые фонари, прохладный ветерок колышет листья высоких акаций, ветки которых, по видимому, «забыли» попилить. Иду по аллее, проходящей мимо нашей многоэтажки. Из людей — только парень, выгуливающий белого лабрадора, чей счастливый лай и неугомонное виляние хвостом говорили о том, что он наконец-то выбрался из тесной квартиры на волю. Захожу в круглосуточный магазинчик, расположенный в паре сотен метров от нашего дома:

— Мне пачку сигарет, — говорю.

— Вам какие? — спросила продавщица. А я и совсем забыл, что марок их много, да и как-то, знаете ли, после секса с матерью все еще не отошел от «грандиозности» события.

— Ну... Давайте Pаrliаmеnt, — одногруппники, во всяком случае, курили только их и мне показалось, что, наверное, они хорошие.

Вышел из магазина и закурил. Да, я не курю. Но, как уже выразилась мать, «сегодня можно». Терпкий, горький вкус табака привел меня в чувство; за первой сигаретой последовала вторая, ее я курил уже сидя на одной из деревянных лавок, установленных недавно возле каждого подъезда нашего дома. Какие-то парни проходили мимо и попросили закурить. Я отдал им всю пачку: мне она была уже не нужна. Поднялся назад в квартиру, выключил на кухне горящий свет. Мама крепко спала. Не раздеваясь, я прилег на диван и подумал о том, что моя мечта сбылась — с этой мыслью я погрузился в сон.

Утро. Меня разбудил резкий хлопок: мама закрыла входную дверь и, по всей видимости, куда-то уходила. Я немного заволновался — мало ли, в каком она настроении духа, может, что-то задумала. Резко вскакиваю с дивана и открываю дверь. Мама, увидев меня, кажется, сразу догадалась, о чем я думаю.

— А ты куда?

— К сестре, — ответила она.

—... а когда будешь?

— Вечером.

Я закрыл дверь и почувствовал облегчение. Если она едет к сестре, значит, ничего серьезного. Стало быть, зря я себя накручивал?

Мамину сестру звали Ольга. Она была уже лет n замужем. Родила двоих детей и, в общем-то, годами сидела в декрете, проводя время со своими чадами. Несмотря на то, что она младше матери на n лет, выглядела она так же, если не хуже. Несколько выше ростом, Ольга располнела, когда вынашивала первого ребенка, и еще больше располнела после второго. Мать как-то проговорилась, что из за этого ее муж потерял к ней интерес и секс у них был не чаще двух раз в месяц. Ольгу это не волновало — она растворилась в детях, в бесконечных памперсах, колясках и детских игрушках, а вот моего дядю это беспокоило — как, впрочем и любого здорового мужика без секса. Наверное, поэтому он много пил, как и мой отец. Мы с семьей навещали их, но не часто.

День прошел быстро. После завтрака я заскочил на работу, казалось, ненадолго, но провел там весь день. Готовить дома не хотелось, поэтому я быстро перекусил в одном маленьком ресторанчике. Открывая входную дверь своей квартиры я еще не знал, что меня ждет и даже в голову такое прийти, ну, никак не могло. В квартире было слегка мрачновато, солнце уже почти село, понемногу наступали сумерки; свет не горел, на полу валялись чьи-то мужские штаны и майка, а туфли, небрежно закинутые куда-то в угол, показались мне знакомыми, как и женские вздохи, которые я услышал. Понятное дело, я сразу смекнул, что моя мать занимается сексом, но с кем? Стоя в коридоре, осторожно заглядываю в комнату...

От увиденного мой член встал. Головка моментально налилась кровью и на мгновение я даже почувствовал резкую боль в мошонке. Моя мамочка была сверху на каком-то мужике и скакала на его большом длинном члене. Она была в красивых черных чулках с рисунком, на ногах — совершенно безумные черные босоножки на шпильке. Не слишком длинная юбка-карандаш, плотно облегающая ее бедра, была задрана, а белая блузка распахнута. «Блять, вот это член», — простонала она, и встала почти на носочки, насколько позволял мягкий диван и начала опускаться вагиной на член. Не этот мужчина, а моя мать беспощадно трахала его, то ускоряясь, то замедляя свои фрикции, томно вздыхая и охая, получая от этого сладкое наслаждение. Я чуть было не кончил, когда спустил штаны и взял в руку свой распухший от возбуждения член. Затаив дыхание, медленно начинаю дрочить, осторожно отодвигая крайнюю плоть к основанию своего члена и возвращая ее назад. Привыкшие к темноте глаза замечают татуировку на плече у мужчины: что-то похожее на череп наполовину в противогазе. Где же я это видел?

И тут меня осенило — это же мой дядька! Вглядываюсь еще раз: череп в противогазе и ниже четыре больших буквы «РХБЗ». Нет, это точно он! Ольгин несчастный муж. Когда-то дядька рассказывал по пьяни, что служил в войсках химзащиты и чуть было не задохнулся, когда в противогазах они совершали тренировочные марш-броски или что-то вроде того, я особо не запоминал.

— Света, ты умничка! — раздался его голос, испаряя последние капли моих сомнений.

— Мм... Нравится? Хочешь еще? — не говоря, а, скорее, похабно мурлыкая, сказала она.

— Конечно, еще! Давай... Работай, моя сладенькая! — бормотал он.

Сказать, что я охуел, значит ничего не сказать. Вот уж чего не ожидал от своей матери, так это именно этого. И от дядьки тоже не ожидал. «Пиздец, ничего не понимаю в людях» — пронеслось у меня в голове. А еще вчера я обременял себя мыслями о каких-то идеалах и взывал к совести, которая, казалось, умерла, нет, которую я убил в тот момент, когда засунул член матери во влагалище. Оказалось, что именно я — поверхностный, легко читаемый, легко раскрываемый человек, склонный воспринимать вещи примитивно, неглубоко, а моя мать — напротив, человек с сюрпризом. Всё, чего я хотел, было видно, стоило только бросить на меня взгляд, и мама показала мне это, когда вздрочнула мой член вчера вечером. Вот только что творилось у нее в голове, особенно в свете последних событий, оставалось загадкой.

Из комнаты пронесло перегаром. Уж в чем я был уверен, так это в том, что мать, если и пила, то очень немного и, по всей видимости, самый натрескавшийся тут — это дядя. Про него-то я знаю, что нажравшись, на утро и не вспомнит ничего. Пересказы о его попойках регулярно слушала моя мать от Ольги, что-то доносилось и до меня. Тем временем мама расстегнула последние пуговицы на своей блузке, которая затем полетела в сторону. За блузкой последовал и черный полупрозрачный лифчик, и моему взору открылась прекрасная грудь матери, заставляя отключиться последние остатки моего разума. Аккуратные, с не слишком большими коричневыми ореолами вокруг упругих, торчащих сосков, сиськи колыхались в такт ее скачков на члене. У мамы была по-настоящему красивая грудь — не маленькая, но и не большая, можно сказать, что она точь-в-точь помещалась бы в мою ладонь; возраст словно обошел ее стороной — не знаю, может быть, дело в уходе, в специальных кремах или мазях, а может, это природа так ее наградила, но грудь с возрастом почти не обвисла, налет зрелости только придавал ей особый шарм и приятную обольстительность. Ее можно сравнить, если хотите, с дорогим выдержанным коньяком, за который немногочисленный любитель продаст и свою душу.

Она мотнула головой из стороны в сторону, как бы, поправляя волосы, и краем глаза заметила меня. Мы встретились глазами; она улыбнулась, продолжая скакать на дядькином члене, потом перевела взгляд на мой член, который я яростно дрочил, и снова взглянула на меня.

— Ну, что стоишь? Стесняешься, что ли? — сказала она и рассмеялась. «Ах ты ж сучка» — подумал я и направился прямо к ней. Павел — так звали дядю — заметив меня, вообще никак не прореагировал. «Забыл он, что ли, кто я такой? Неужто он так натрескался?»

— Ну-ка притормози, — скомандовал я ёрзающей на члене матери, и, придерживая одной рукой ее сочную жопу, начал пристраиваться к ней.

— Ух ты, какой смелый, становись в очередь! — ляпнула она и рассмеялась.

— А я без очереди, — нагло сказал я и воткнул еще один член матери во влагалище.

— Ох... Этого я... Не ожидала от тебя... Сыночек... — простонала она, когда два члена начали наяривать ее несносную пизду. Черт возьми, не ожидала она, я сам от себя этого не ожидал. Каким-то образом, поначалу, приноровившись, мы с дядькой поймали общий темп и два наших члена одновременно входили и растягивали это сладкое влагалище, эту сладкую и желанную дырочку почти до предела, что доставляло моей мамочке невероятное наслаждение. Пришлось самостоятельно регулировать процесс, поскольку мозг дяди, вероятно, под действием алкоголя начало совсем вырубать и он, если и двигался, то только по воле своего большого члена. Потрахав ее пару минут, я слегка изменил темп сношения: теперь наши члены входили попеременно, то мой, то дядьки. Я чувствовал не только горячие и влажные стеночки влагалища матери, но и то, как мой член трется о член моего «напарника». Воистину, вот что такое настоящая эйфория: мной обладало некое безумное счастье и восторг, ощущение жара, расходившегося по всему телу. В какой-то момент дядька начал бурно кончать, заливая влагалище и мой член своей горячей спермой.

— А-а-а, блять! Ебите меня! Ебите! — заорала мать, когда почувствовала, что мои ладони легли на ее сиськи и стали жадно сжимать и теребить их. Вскоре я тоже не выдержал. Такого я никогда не испытывал. Член сокращался, выбрасывая семя, казалось, время остановилось и бесконечное счастье никогда не закончится. Мать тяжело дышала, жадно хватая ртом воздух, потом она повернула голову и взглянула на меня — часть волос прилипло к ее лицу, щеки раскраснелись, а глаза горели блядским огнем. Она улыбалась и выглядела такой же счастливой, каким счастливым был в тот момент ее сын.

— Может, дашь мне сходить в душ? — все так же улыбаясь, спросила мама и кивнула на мой член, все еще находившийся в ее пизде. Дядюшкин же прибор давно сморщился и выпал, а сам родственник чуть ли не засыпал. Выпил человек, понимаете ли, устал... Мать, освободившись от моего члена, раскачиваясь, направилась в ванную. Большая часть спермы вытекла на диван, но ее остатки все равно ручьем текли по ляжкам и черным чулкам.

Едва дверь в ванную закрылась, я схватил телефон и вызвал такси. Быстро накинул на себя спортивный костюм и сказал дядюшке, что ему пора домой. Шатаясь и периодически что-то бормоча себе под нос, он оделся. Я помог ему спуститься на лифте с девятого этажа, посадил в такси, которое, на удивление, подъехало очень быстро. На заднем диване «логана» дядька разместился (точнее, он просто лег и заснул мертвым сном) очень даже неплохо. Таксисту сказал адрес и пояснил, что «Ты главное до дома его довези, и скажи «Приехали», а дальше все пройдет в автоматическом режиме». Так это будет или нет, я не знал, главное было избавиться от него побыстрее. Таксист был сначала грустный, но повеселел, когда я ему приплатил, а от дяди надо было поскорей избавиться, чтобы утром он очнулся у себя дома, пытаясь вспомнить события вчерашней попойки, а не на моем диване с матерью в обнимку.

Как только машина отъехала, я пулей пронёсся на девятый этаж, забежал в квартиру и захлопнул за собой дверь. Оставалось еще кое-что, что я не успел сделать за эти два вечера и что я мечтал сделать с тех самых пор, когда моя мать стала самой желанной для меня женщиной на всем белом свете. Стянув с себя всю одежду, стоя с торчащим вверх членом перед дверью ванной, я постучал. Как только дверь открылась, я вытянул за руку мать из ванной, которая еще даже не подмывалась, и была всё в тех же обмазанных спермой черных чулках и босоножках на шпильке.

— Что ты... — она не успела договорить, я прижал ее к стенке в том же месте, где вчера впервые трахнул ее, где впервые занялся сексом, и накрыл ее рот жадным поцелуем... Спустя мгновение, мама сама стала отвечать на него, наши языки гуляли во рту друг у друга. Руками я держал ее голову и страстно целовал. Она приподняла одну ногу и еще теснее прижала меня к себе так, что мой член уткнулся в ее мягкий живот, а ее грудь прижалась к моей. Я нежно покусывал ее красивые губы, немного грубо схватив мать за волосы, пахнущие удивительным, манящим запахом то ли шампуня, то ли парфюма, запахом, который я ни за что не забуду, а она бесцеремонно сжимала руками мои ягодицы...

Не знаю, правильно или неправильно то, что мы делаем, но я точно знаю вот что: когда твоя жизнь становится такой, какой ты видел её в своих мечтах — это потрясающе.