Тогда я жил в селе. Не сказать, что оно было маленькое и чахлое, какими села обычно бывают — с разбитыми дорогами, старыми, гнилыми деревянными избами и полумёртвыми алкашами, валяющимися под каждым забором. Напротив, село было довольно крупное, приличное, можно сказать, зажиточное. Хотя, это, конечно, не мешало молодежи — студентам местного ПТУ и вчерашним школьникам уезжать учиться или работать в ближайшие города: делать тут было нечего.

У меня была обычная семья: мать, отец и, собственно, я. Жили мы не богато, но и не сказать, что бедно. Отец — мелкий предприниматель, приносил в семью основной доход, на который мы жили и на этом все его плюсы заканчивались. Он часто пил, чтобы «расслабиться и подлечить нервы», но при этом пить он не умел и почти каждый раз обрыгивал кровати или диван, там же он и засыпал. В трезвом состоянии часто трепал нервы мне и матери по любому поводу, хотя бывали и спокойные дни. Мать сидела дома. Фирма, где она работала, разорилась, и она перебивалась случайными подработками. В свои 42 года она хорошо выглядела — средних размеров грудь, красивые ноги и попа, густые длинные волосы до плеч, ростом около ста семидесяти. Да, небольшая полнота, но это не слишком ей мешало.

Ну, а я — обычный парень, ничего особенного. Учился я более-менее хорошо, лет до 18 большую часть времени проводил за компьютером или в играх, после школы уехал учиться в город. Девушек я никогда не интересовал, несмотря на достоинства и на отсутствие, по крайней мере, видимых недостатков, а если кого-то и интересовал, то они не интересовали меня, так что до 22 лет я оставался девственником. Конечно, я задрот в какой-то степени, но за собой слежу — хожу в зал, абы что не ем и жирка лишнего у меня нет. Алкоголь я не пью уже давно, курить — не курю.

Лет с 14 я стал дрочить, собирать в интернете всякие картинки с голыми бабами. Но, надо сказать, что откровенно пошлые картинки я не хранил, а собирал красивые фотографии девушек из Рlауbоу. Потом, когда интернет в деревне стал подешевле и возросла скорость, к картинкам добавилось и видео. Все изменилось, когда лет в 17 я случайно увидел голую мать в ванной, точнее, все, что я успел заметить — это гладко выбритый лобок и половые губы, поскольку тут же закрыл дверь. Но этого было достаточно, чтобы подогреть мой интерес. Уже вечером того же дня я умудрился подсмотреть за переодевающейся матерью в ее комнате. Она собиралась лечь спать и надевала ночнушку через голову на голое тело. Пары секунд мне хватило, чтобы разглядеть ее всю, особенно красивую грудь и аккуратные коричневые соски, после чего я убежал в свою комнату и, сделав пару движений рукой, кончил прямо в трусы.

До того дня я не обращал внимания на мать, как на женщину. Но, так сказать, семена похоти, посаженные в мою голову, проросли и пустили корни.

Теперь я часто наблюдал за ней, какие у нее красивые и сексуальные ноги, когда летом она одевала короткие шорты из за жары, как соски выпирали иногда из под халата после душа или как грудь просвечивалась под тонкой тканью той же ночнушки, как она наклонялась и отторпыривала жопу, когда роняла и поднимала что-нибудь с пола. Иногда она надевала чулки и юбку, иногда — туфли на шпильке, что вызывало у меня повышенное сердцебиение. После школы я уехал в город учиться, но мама всегда оставалась главной героиней моих сексуальных фантазий, в которых я трахал и иногда насиловал ее, представляя, как стягиваю с нее эти короткие шорты, как членом вожу между половинками этой восхитительной жопы или как она дрочит и отсасывает мне в душе. Часто мне снилось, как я занимаюсь с ней сексом, как она стонет и кончает подо мной. Конечно, как уже достаточно взрослый и адекватный человек я понимал, что эти фантазии, скорее всего, останутся лишь фантазиями, что какие-то попытки склонить мать к сексу будут восприняты крайне негативно, да и, в общем, глупости все это.

Однако течение нашей семейной жизни изменилось, когда на последнем семестре обучения я узнал, что отец напился до такой степени, что врачи не смогли его откачать. Не буду вдаваться в подробности — большого горя не было, скорее облегчение, что нервотрепка, длившаяся более 20 лет, наконец-то закончилась. Мы остались с матерью вдвоем. Прошла пара месяцев; мать решила, что огромный дом, в котором мы жили, дорого и сложно содержать, да и делать в деревне нечего. Дом был выставлен на продажу, покупатели нашлись довольно быстро и предложили хорошие деньги. Мать отказываться не стала — ну, в самом деле, кому сейчас нужны огромные дома в деревне? Я жил в однокомнатной квартире, взятой в кредит, и мама временно перебралась ко мне, надо же было где-то жить, пока не найдется хорошая квартирка для нее или для меня — ведь не могли же мы жить в однушке вдвоем, бытовые неудобства все-таки.

Я помог перевезти матери все необходимые вещи в квартиру (тут надо отметить, что квартирка была хоть и маленькая, но очень добротная и в центре города, практически до всего можно было дойти пешком и пробки мне были не страшны; маленькая кухня и ванная, в комнате — диван и одноместная кровать, небольшой коридор). Пока я разбирал сумки, мать успела сходить в магазин прикупить продукты на ужин: в холодильнике было пусто.

— Смотри, сынок, я тут бутылочку вина прикупила.

— Так ты же не пьешь?

— Не пью, но сегодня большой повод, поэтому сегодня можно!

Она была уставшая, но все равно в приподнятом настроении. Еще бы, мать всегда мечтала жить в городе, но отец только рявкал по этому поводу, дескать, «где родился, там и пригодился» и, конечно же, ни я, ни мама с этим не были согласны. Она навела салат с креветками, поставила на стол вино и какую-то закуску (мне есть особо не хотелось, и я сказал, что «сойдет и так») и отправилась в ванную принять душ. Как только она закрыла дверь на щеколду, меня пронзила легкая дрожь — между кухней и ванной было маленькое окно и, встав на табурет, можно было легко подсмотреть за ней. Через минуту я почувствовал, как в животе что-то опустилось, и руки потянулись за табуретом. Тихо, без единого звука я переставил табурет к окну и осторожно залез на него.

В предвкушении увиденного мой член встал. Аккуратно, чтобы не быть увиденным, заглядываю в окно и перестаю дышать — моя мать, моя столь желанная женщина стоит голая и снимает черные чулки. «Господи, хоть бы не заметила» — думаю я и приспускаю штаны вместе с трусами. Видели бы вы эту картину: 22-летний, можно сказать, дядя, стоит посреди кухни на табурете со спущенными штанами и торчащим членом и дрочит… Выжидаю пару минут, слышу как льется вода и заглядываю вновь — мама уже намылила грудь, а сейчас намыливает свою прекрасную попу. Я никогда так не возбуждался, в голову тут же ударили несбывшиеся фантазии, захотелось зайти к ней и вставить ей свой член прямо там. Почувствовав, что вот-вот кончу, я спрыгнул с табурета и начал кончать в раковину.

Мама мылась недолго, но достаточно для того, чтобы я успел замести, а точнее, смыть следы своей «деятельности» и успокоил свои фантазии. Она вышла в том самом коротком халатике, в котором когда-то ходила в нашем бывшем доме. Какое-то время мы просто ели за маленьким столом на кухне, потом стали разговаривать ни о чем. Мать периодически подливала себе вина, я поглядывал на новости по телевизору, который висел на стене и подъедал салат с креветками. Закидывая очередную порцию себе в рот, я чуть не поперхнулся, когда увидел эти выпирающие соски из под шелкового халатика. «О боже, неужели она надела его на голое тело? Интересно, может она еще и без трусов?» — от этих мыслей я почувствовал, как в венах запульсировала кровь, особенно в венах моего члена.

А мать все говорила что-то: как хорошо, что я окончил университет, какая у меня тут хорошая квартира в центре города, какой я видный парень.

…— Ты тут уже четвертый год живешь, мог бы и девушек каких-нибудь поводить, — мама была уже охмелевшая, а потому немного раскрепостилась, осмелела.

— Да все как-то не водится, — ответил я и встал, чтобы поставить грязную тарелку в раковину. — Многие девушки не особо следят за собой, мне особо никто не нравится.

— А я слежу за собой? — мама тоже встала и начала возиться с тарелками на столе. Рефлекторно я опустил взгляд на ее неприкрытые, гладко выбритые, сексуальные ноги, а когда она слегка наклонилась, то и на краешек ее попы, который открылся взору. Краем глаза она, видимо, заметила, куда я смотрю.

— Ну… Это… Следишь, наверное, — только и смог выдавить я, а мама поставила оставшиеся грязные тарелки в раковину.

— Нравится моя жопа? — после этого вопроса сказать, что я офигел… Нет, я просто охуел. Она сказала это так мягко, нежно и одновременно пошло, словно мурлыкая. Может сказался алкоголь, может то, что как минимум 2 месяца у нее не было секса (хотя откуда мне знать), может и то, и другое. Но то, что произошло потом, перевернуло нашу жизнь. Слегка улыбаясь и глядя мне в глаза, она подошла запустила руку мне в штаны и, нащупав твердый как кол член, нежно вздрочнула его пару раз, а потом развернулась и пошла в коридор.

Мозг отказался в это поверить. Моя мамаша даже слово «жопа» никогда не говорила при мне, не говоря уже о том, чтобы запускать руку в трусы своему любимому сыну. За доли секунды я осознал, что столь желанная женщина, моя мать, в одном халате, фактически полуголая, сейчас одна со мной в квартире, да еще заигрывает со мной…

Мгновение — и я подскочил за спину к еще не успевшей далеко уйти матери.

— Ну-ка стой, — говорю ей, и хватаю ее за талию, а другой рукой спускаю штаны.

— Так все таки нравится, — сказала она, когда ощутила мой горящий член у себя на жопе.

Я поднял полы халата и ощутил, что вот оно, то, о чем я мечтал, прямо передо мной. «Боже», — думаю я и провожу рукой по ее ляжке и нежно сжимаю половинку ее жопы, а потом резко шлепаю. Потом еще раз, и еще, слышу легкие вздохи матери:

— Ух ты, а я и не знала, что ты такой, — у меня возникло такое чувство, что, казалось, мать воспринимала это как игру, что ничего серьезного не произойдет, что я сейчас отпущу ее и она пойдет спать.

А я тем временем пристроился к ней сзади и водил членом по ее влагалищу. Почувствовав, что член начинает проваливаться, надавил посильнее и вошел. До сих пор помню эти первые, неуверенные, немного неумелые, но такие сладкие фрикции, помню, как головка моего члена раздвигала горячие стеночки ее вагины, которая плотно сжимала мой член. «Давай, еби суку!» — выпалила она и встала на носочки, отчего стала выглядеть еще сексуальнее. Мне показалось, что я сейчас начну визжать от кайфа. Вот такая картина: полдесятого вечера, уже давным давно стемнело, маленькая квартира в большом городе на 9 этаже, лишь на кухне горит свет, а в коридоре полупьяная мать и ее сын остервенело трахаются. И минуты не прошло, как я, прижавшись к ней и вогнав член до упора, начал выстреливать в нее струи спермы. «Да! Давай… «— простонала она. «О да, блять… На тебе, вот тебе еще… «— приговаривал я, вынимая член и вновь до конца вгоняя его.

Все еще стоя позади с членом у нее во влагалище, я развязал веревочку халата, распахнул и осторожно снял его, кинув на пол. Неожиданно ноги матери слегка подкосились, но я успел подхватить ее. Аккуратно взял ее на руки и медленно отнес на кровать: она много выпила и устала и, видимо, слишком много сил потратила, когда подмахивала мне. Снимаю майку и штаны, в которых я был и которые мне теперь ни к чему. Ложусь к матери, кровать одинарная и я почти что сверху; глажу рукой ее волосы, любуюсь ей, как она прекрасна, как желанна сейчас. Мной. Шепчу ей на ухо:

— Мама, я давно хотел заняться с тобой сексом…

— Сынок, то, что мы сделали — это неправильно…

Несколько минут мы лежим почти неподвижно, я иногда поглаживаю и ласкаю ее, мы немного мерзнем, оттого кожа покрывается маленькими пупырышками. Кажется, от окна слегка веет прохладным воздухом. Нахожу старый теплый плед и накрываю нас им.

— А кто решает, что правильно, а что нет?