Мам, ну чего посоветуешь? Чего молчишь, в такую даль к тебе тащилась, а ты, как воды в рот набрала, – с отчаяньем в голосе обратилась Шура к Варваре Степановне.

– Да чего тут можно посоветовать, дурёха! И давно это у вас?

– Да вроде, как с неделю.

– Чего сразу – то не пришла? Я бы травки какой насобирала. Сама, поди, задницей перед Колькой крутила, пока он за неё тебя не сцапал. Надюшка не знает про ваши фокусы? – недовольно справилась старуха, отхлёбывая из бокала травяной чай, глядя поверх очков на дочь.

Шура пожала плечами с настороженным выражением на лице, – да вроде нет… Я Кольку близко к себе не подпускала, а намедни спать легла, а он тут как тут, шельмец. Как в комнату вошёл, не слыхала, только завалился ко мне под одеяло, ахнуть не успела. Ещё подумала, что Федя с ночной вернулся, ну и расслабилась. Знамо, муж в постели – хозяин, да и я не против ежели мужик меня лишний раз попользует. А спохватилась, когда за грудь меня схватил, очень больно так, Федя так жарко не подступает ко мне. А тут, как клещами сосок пальцами сжал, я уж не знала, сразу зашуметь или стерпеть, Надьку боялась разбудить, её, правда, чёрта с два добудишься. Ну я стерпела, прикинулась, что сплю и сонно бормочу ему:

–Ну чего балуешь, детей перебудишь, только – только заснули, делай своё дело, я спать хочу, умаялась нынче, с утрева на ногах кручусь, – а сама к нему задом повернулась, чтобы глазами не встретиться, думаю сзади ко мне присунется, потешится и уйдёт, как пришёл. Ан нет, ему подробностей подавай. Развернул меня лицом к себе… Я само собой, возмутилась, как только развернулась нос к носу, а он целоваться полез, балбес эдакий. Ну вот тут я и сплоховала, как говорят отдалась, а попросту дала, и кому?! Сыну! Чо мам теперь будет? Ведь этот паршивец теперь с меня живьём не слезет, будет лезть ко мне в постель, как только Федя за дверь, а то и при нём тискать примется.

– Да… – сокрушено вздохнула Варвара Степановна, – ты у меня с молоду отменной давалкой была, теперь до сына добралась, бить тебя было не кому, а теперь только если мужу. Хорошо ещё Фёдор только Надьке отцом приходится, ну ты и шалава, доченька, родному мужу с его же пасынком сблудавала …

– И в кого бы мне такой уродиться, Варвара Степановна? – съехидничала Шура, подливая себе в бокал чай, – никак в Вас, мамаша.

– Что – то не припомню за собой таких шашней, дочка. С мужиками зналась, но чтобы со своими, что свёкор, что мужнины братья – ни с одним не было. А ты меня на три аршина переплюнула со своими фокусами, – помолчав добавила, глядя на Шуру, – ты сама – то врят ли сможешь мозги сыну вправить, пока зачнёшь вправлять, он тебе скорее заправит. Ко мне его отправь, попробую отворотить от баловства, глядишь, уразумеет, хотя, хлебнувши бабьего медку, парня за уши зараз не оттащишь. Ступай домой, а Кольку завтра присылай. Пару банок с огурчиками возьмёшь?

– С внучком завтра переправишь. Ты только на отвары свои не полагайся, а то и вовсе залечишь парнишку, только и останется, что писать в горшок.

– Ты уж реши, что для него, а что для тебя важнее, – возмутилась Варвара Степановна, строго взглянув на Шуру, – или он тебя по углам гонять будет дённо и нощно, или успокоится на какое – то время.

– На какое время? – насторожилась дочь.

– До армии хватит, а там для шибко нетерпеливых, свои «отвары» придумывают, – заверила Шуру Варвара Степановна.

– Так, понятно мама, пару баночек с огурчиками я и сама донесу, нечего парнишку по пустякам гонять, здоровее будет и снадобья твои ни к чему. Я с ним сама разберусь…, – категорично заявила Шура.

– Разберись, пока мужик твой не разобрался и с ним, и с тобой – мать Тереза, – усмехнулась Варвара Степановна, поднимая на стол банки с огурцами.

Александра Васильевна Старыгина шла по разбитой дороге, проваливаясь в промоины грязевых луж, досадуя на то, что посвятила в свой секрет мать. Варвара Степановна согласилась помочь, но при этом не преминула укорить Шуру в легкомыслии и распутстве с мужиками, как с бывшими, так и с нынешними.

– Ничего, я и сама в состоянии образумить своего сына. Подумаешь, у парня кровь разыгралась, ни на мне, так на другой подол задерёт, а мне – то что, сыночку раз другой дать трудно что ли? А Коленька у меня парень с головой, да и с прочим всё в порядке, – улыбнулась про себя Шура, ступая на крыльцо своего дома.

В дверях её встретил Николай, перехватив сумки отнёс на кухню и вернувшись помог снять пальто, положив к ногам домашние тапки.

– Мам, ты чего так долго, к бабушке заходила? – заглядывая в глаза матери поинтересовался Колька.

– Заходила, вот огурцы притащила, чтобы тебя не посылать за ними, – подтвердила мать, ощутив на груди руки сына, стоящего у неё за спиной.

– Коля, дома никого? – Оглянувшись через плечо на сына, спросила Шура.

– Неужели ты думаешь, что я буду рисковать при посторонних? – обиделся Колька, спуская руки на бёдра матери и целуя в шею.

– Кстати, мне хотелось бы поговорить с тобой о наших делах, и о тех «посторонних», которые живут вместе с нами. Собственно, почему ты решил заниматься этим со мной – со своей матерью?

– А ты разве против, моя сладкая?

– И не только твоя, сынок, тебя это не смущает или с отцом ты уже обговорил с кем из вас мне спать и когда ? А что касается твоей сестры, как быть с ней? Ведь рано или поздно, ей станет всё известно, может, не стоит её оставлять без внимания с твоей стороны?

– Меня интересует только её мать и я не намерен посвящать в это своих домашних, – запуская руку под пояс просторной юбки заключил Николай, сжимая мягкий лобок матери.

– Оставь сынок, сейчас Надюха придёт, а ты у матери в трусах копаешься, – хохотнула Шура, пытаясь вытащить руку Кольки из своей юбки.

– Тебя не заводит? – Усмехнулся сын, проникая пальцами в прорезь материнской вагины.

– Не так грубо, Коленька, женщине приятней нежные прикосновения и лучше в спокойной обстановке, а не с оглядкой на дверь… Всё, давай закончим пока, чтобы потом не пожалеть.

Колька нехотя отпустил мать и та, одёрнув на себе юбку, что было, как нельзя к стати, так как дверь неожиданно распахнулась и в прихожку влетела Надька с отчаянным воплем:

– Всё! Я в эту грёбаную школу отныне больше не ходок!

– Во как, стихами чешет, – рассмеялся брат, – видать, достали её одноклассники, опять, поди, за дойки тискали, другая радовалась бы, шлёпая проходящую мимо сестру по круглой заднице.

– Ты ещё мне!!! – Зло огрызнулась Надька на хамское отношение брата.

– А чо, всем можно, а родному брату в очередь вставать? – возмутился Колька.

– Балбес стоерослый, заведи себе лохушку и упражняйся на её прелестях, а я не для тебя цвету! – С достоинством сообщила Надька.

– А вот прижму одну дома и сорву твой цветок невинности, – понизив голос до шёпота произнёс, глумливо улыбаясь Николай.

– Ага, мой цветок только тебя и дожидается – и вырвавшись из цепких рук брата, успевшего ухватить её за пышные грудки, она сунула кулаком ему в живот и забежала к себе в комнату с визгом

– Мам, чего Колька пристаёт!

– Коля, оставь ребёнка в покое, – отозвалась Шура, переодеваясь у себя в комнате в домашний халат.

Заглянув к дочери, мать вопросительно взглянула на расстроенное лицо Надежды.

Ты чего расшумелась, Надюш?

– Да чего они все ко мне пристают, на что им мои сиськи сдались, у других тоже есть, так на мне свет клином сошёлся? Хоть в школу не ходи.

– Глупенькая! Мальчики просто проявляют к тебе внимание таким образом. Значит твои им больше нравятся, считай это комплиментом для себя. Ну, конечно, позволять такое при посторонних не стоит, но наедине с тем, кому на тебя не наплевать, позволить иногда можно. Между прочим, я впервые попробовала со своим братом.

– С дядей Володей?! Ничего себе, во ты даёшь, мамочка! – поразилась Надька распахнутыми глазами, глядя на Шуру.

– Просто, дочка, время моё приспело, а Володьке я доверяла, да и дружили мы с ним, не то, что ты с Колей.

– А как это приспело? – Не поняла дочь, уставясь на мать.

– Когда твоё время приспеет, сама поймёшь, главное чтобы рядом парень надёжный оказался, – положив руку на плечо Нади, пояснила мать, – пошли на кухню, сейчас отец с работы придёт, а у нас к ужину не всё готово.

К восьми часам пришёл Фёдор Иванович, долго обивая на крыльце грязь с сапог, наконец вошёл в дом. Шура встретила мужа в прихожке, приняла дождевик, положила комнатные тапки под ноги хозяина. Пока Фёдор Иванович умывался, вытираясь полотенцем перед зеркалом в ванной, Колька, стоя за спиной матери, поглаживал её ягодицы, нежно сжимая пальцами пышный зад женщины. Шура из под лобья настороженно смотрела на дверь в кухню, готовая тут же отпрянуть от сына, млея от наслаждения прикосновений мальчишки к своему телу. Быстрые шаги за дверью заставили прервать приятные ощущения матери. На кухню вошла Надежда в сопровождении отца и все сели ужинать. За столом царило молчание, каждый был занят своими мыслями и переживаниями. Шура ещё раз убедилась в своей слабости отказать сыну в его притязаниях на неё. Надежда всерьёз задумалась над словами матери о надёжном партнёре в определённый момент своей жизни. Но когда это произойдёт? И кто этим партнёром окажется?… Колька понимал, что сегодняшняя ночь с матерью ему не светит и он долго не сможет заснуть, прислушиваясь к шорохам за стеной родительской спальни. Правда, мать намекала на отношения с сестрой, которое помогло бы снимать излишнее сексуальное напряжение и заодно приглядывать за ней на стороне. Что касается Фёдора Ивановича?..

Как – то в обеденный перерыв он заглянул на склад, где работала кладовщицей Серафима Строкова из сехозтехники. Молодая девчонка лет двадцати пяти с небольшим. Он давно положил глаз на неё, всем девка была хороша, что лицом, что фигурой, но с единственным недостатком – хромота на правую ногу, потому не могла выйти замуж при таком серьёзном дефекте в своей внешности. Да и охотников на ночь с ней не находилось. И Фёдор Иванович, сам себе не поверил, когда на предложение пообщаться наедине она не колеблясь согласилась. Было это с месяц назад. Выпросив тогда у завгара поездку в район за запчастями, Фёдор Иванович захватив за посёлком Симу, усадил девушку в кабину и отъехав подальше, свернул на просёлочную дорогу, заросшую густым ельником. Остановил грузовик и открыв фургон, поднял Симу на руки и внёс во внутрь, положив на приготовленные заранее

матрасы. Оглядевшись по сторонам, закрыл за собой тяжёлую дверь на засов, сделанный на случай ночёвки в дороге. В прогретом за день под солнцем фургоне было тепло и уютно на четырёх матрасах, уложенных в углу. Тусклая лампочка над головой располагала к интимным отношениям с молодой красавицей в тишине леса. Фёдор Иванович сел рядом с девушкой и обняв её за талию притянул к себе. Поцелуй продолжался пока их языки не устали блуждать во рту друг у друга. Стесняясь мужчины, Сима повернулась к нему спиной и расстегнув серую вязаную кофту, а затем тонкую бежевую блузку, стянула их, отбросив на рядом лежащий скат запаски. Поднявшись на ноги она встала перед ним и глядя себе под ноги попросила раздеть её. Давно забытое чувство робкого волнения охватило Фёдора Ивановича, дрожащими пальцами, отыскивая при тусклом освещении фургона незаметные крючки на юбке девушки. Он поспешно стягивал с неё остатки одежды, остановившись лишь после того, как на обнажённом, белоснежном теле не различил два тёмных кружка с твёрдыми, от ответного волнения бугорками на девичьей упругой груди и треугольника тёмных волос, уходящего к сомкнутым ногам. Не отрывая глаз от Симы, Фёдор скинул через голову свитер с рубашкой, но словно устыдившись неуместного стриптиза, отвернулся от девушки и быстро разделся. Сима безмолвно лежала, положив руки на грудь и лобок, ощущая лёгкое возбуждение от происходящего перед ней действа. Когда он лёг рядом с девушкой и нежно поцеловал красивое лицо своей партнёрши, её руки медленно опустились вдоль тела и покорно замерли, ожидая дальнейших действий со стороны Фёдора Ивановича. Глаза Симы были чуть прикрыты, и при прикосновении к ней рук мужчины, они лишь подрагивали ресницами, изгибая дуги бровей и вновь успокаивались, до следующего прикосновения. Ладони мужчины легли на соски девушки и сжимая их отпускали, давая им загрубеть, при этом руки Симы невольно накрывали их и огладив вновь ложились на место. Между тем, ноги девушки то напрягались, то расслаблялись, вытягиваясь на матрасе. Лишь, когда рука партнёра легла на лобок девушки, они дёрнулись, сжимая колени, но заставив себя, она развела колени, позволив войти пальцам в прорезь промежности, при этом с слабым вздохом поймав запястье руки Фёдора и не отпуская её, продолжала совершать совместное погружение в глубину своей вагины. Затем решившись, она шире раздвинула ноги и потянула на себя тело мужчины. Старыгин ощутил влагу появившуюся из влагалища, постанывания Симы от прикосновений к клитору, не медля навис над девушкой и направляя рукой член вложил его во внутрь вагины, совершая короткие проникновения в глубину. Но дойдя до какой – то преграды, он с чуть большим усилием толкнулся вперёд, словно скользнул вглубь и услышал тихий вскрик от принесённой боли своей партнёрши. Руки её инстинктивно оттолкнулись от Фёдора Ивановича, но совладав с мгновенной болью, успокоились и уже поглаживая спину мужчины захватывали пальцами бугры мышц на спине Старыгина.

Приподнявшись на матрасе, Сима потянулась к сумочке и достав из неё белый платок зажала его между сомкнутых ног, передавая другой Старыгину. Мужчина накинув его на слабеющий член несколько раз поводил по нему, выжимая остатки спермы, обратив внимание на пятно расползающееся на белой ткани. Пятно красного цвета проникло через ткань платка и горело огненным цветком на складках материи.

– Сима! У тебя это впервые? Что же ты меня не предупредила?… – Ошарашено глядя на девушку спросил Фёдор Иванович.

– Боялась, что откажешься, не век же мне в девках ходить. Всё равно замуж меня никто не позовёт, а так, может рожу для себя. Ты Феденька не пугайся, если ребёночка мне сделаешь, век тебе буду благодарна и никто никогда не узнает о его отце. Кто же с хромой себя связывать станет, а так я к тебе только с благодарностью век буду, – успокоила Сима Фёдора Ивановича.

– А почему моложе меня не нашла? От меня может и не будет ребёнка – старый я для тебя. – усомнился Фёдор Иванович.

– Хотела поначалу, но ты один на душу мне лёг, решила, что если не будет ребёнка, так хоть первый мой мужчина по сердцу будет. Ты не корись, я сама так решила, Ты один во мне женщину увидел, не могла я с другим без чувства в постель лечь. Ежели когда захочешь меня, я всегда тебе рада буду. Не расстраивайся, родной мой, всё будет замечательно, я не из болтушек, мне твой покой дороже своего, у тебя семья, я не воровка… Коли сможешь ещё, я не откажусь, – прижавшись к плечу Старыгина, Сима положила ладонь на член мужчины, с надеждой заглянув в его глаза.

– Спасибо за добрые слова Сима, если тебе надо, я не против, дай только чуть времени и мы повторим ещё, – сказал Фёдор Иванович, чувствуя прилив силы от ласк девушки.

Только через пару часов они сели в кабину усталые и довольные. Фёдор Иванович вернулся к тому месту за окраиной посёлка где забрал Симу, поцеловав на прощание девушку, развернулся и поспешил в район за запчастями.

Закончив ужинать ребята разошлись по своим комнатам. Шура прибравшись на кухне отправилась в ванную, а Фёдор Иванович, накинув на плечи меховую безрукавку, вышел на крыльцо. Присев на скамеечку, он достал из кармана трубку и раскурил её. Попыхивая в темноте красным угольком и выпуская носом струйки дыма, Фёдор Иванович вновь возвращался в тот первый день их общения с Симой, в его грузовом фургоне. Эти недолгие часы, проведённые с ней, остались для Фёдора Ивановича лучшими часами, пережитые им за последние годы. Редкий день проходил для Старыгина без того, чтобы не встретиться с Симой у неё на складе в подсобке в обеденный перерыв. Чуть только он появлялся в дверях склада, как тут же Сима вывешивала табличку «Уехала на базу» и весь обеденный перерыв принадлежал им. За десять минут до окончания перерыва Серафима быстро накрывала в подсобке столик, с заранее разогретым обедом и кормила своего любовника. Но это в лучшем случае, в остальном, Старыгин мог видеть свою Симу стоя в очереди на получение запчастей в окошке дверного проёма. Через оконце он подавал накладную на требуемую деталь и если она оказывалась громоздкой и тяжёлой, Сима открывала дверь и задвинув защёлку за его спиной вела в дальний конец складского помещения со множеством стеллажей, заваленных массой деталей, аккумуляторов и прочего корпусного железа. Старыгин поспешно забрасывал полы халата на спину Симы, стягивал трусы с талии молодой женщины и за десять минут Фёдор Иванович стремился разрядиться в отпущенное ему время, правда, не всегда он укладывался в столь короткий срок, и в таком случае ограничивался продолжительным поцелуем со столь ему милой кладовщицей. Но были случаи, когда Сима быстро расстегнув брюки своего любовника, стоя передним на коленях припадала к лобку Старыгина и делала ему быстрый минет.

– Федя, ты не замёрз здесь? Полчаса сидишь, заканчивай и заходи в дом, – услышал Фёдор Иванович в приоткрытую дверь голос жены.

Старыгин с сожалением оторвался от приятных размышлений и загасив свою трубку вошёл в дом. От долгого пребывания на свежем воздухе по спине Фёдора Ивановича пробежал озноб и он пройдя на кухню открыл шкафчик. С верхней полки он достал бутылку домашней настойки и плеснув в стакан, залпом выпил, сморщившись, от неожиданной крепости. Схватив со стола головку красного лука, откусил добрую половину и тут же согнувшись над ведром с отвращением выплюнул. Вытерев рукавом выступившие из глаз слёзы он пошёл в спальню, проверяя наличие запаха изо рта, дыша в ладонь и принюхиваясь. Шура раскинувшись на подушке сонно взглянула на мужа и недовольно вздохнув набросила на себя одеяло. Раздевшись, Старыгин прилёг на край постели и просунув ладонь под руку жены, обнял Шуру за тёплый живот.

– Фёдор, ты издеваешься что ли? Выпил и лука нажрался. Не хочешь меня, так и скажи, обязательно воздух портить, ровно маленький! – раздражённо взвыла Шура, пихнув мужа локтём. На прикроватной тумбочке задребезжал телефон. Старыгин поднял трубку и хриплым голосом ответил, кинув косой взгляд на жену.

– Нет ещё не сплю, только собираюсь, а что случилось? Когда? А Крутилин не может? Ладно. К семи буду, – повертев трубку в руке он положил её на место, о чём – то раздумывая. Затем сев на постели стал не спеша одеваться.

– Чего не угомонишься никак, за день не набегался? – сонно промычала засыпающая Шура вытягиваясь под одеялом.

– Ехать надо. Директора МТС в город везу. Не вставай, я дверь закрою. Завтра к вечеру буду.

Он ушёл, Шура слышала, как хлопнула входная дверь и в доме всё стихло. Буквально через пару минут послышались осторожные шаги в коридоре и дверь в спальню тихо скрипнула, на пороге появилась фигура Кольки. Помаячив в дверях он тихо подошёл к матери и опустился рядом с ней на постель. Пальцы осторожно коснулись груди в прорези ночнушки на теле Шуры и рука обхватила мягкое полушарие с выпуклым бугорком на его вершине.

Голова Шуры качнулась на подушке и тихим шёпотом мать попросила Николая:

– Сынок, сходи, замкни дверь на засов, мало ли что… вдруг воротится.

Губы мальчишки прихватили твердеющий сосок на груди матери и с жадностью втянули его в рот, придержав слегка зубами, от чего она тихо застонала, пытаясь оторвать голову Кольки от своей груди.

– Ну, будет тебе! Ступай, замкни дверь, а то самой придётся, – строгим голосом потребовала Шура.

Колька нехотя вылез из под одеяла и вышел из комнаты. Задвинув засов на двери в прихожке, он собирался уже вернуться в родительскую спальню, как вдруг, дверь из Надькиной комнаты приоткрылась и сестра в ночной рубашке высунулась в коридор.

– Коль, а где отец? Его, что в ночную вызвали? – поинтересовалась сестра, обратив внимание на топорщиеся трусы брата.

– Чего не спишь? Завтра не добудишься, – досадливо отозвался Николай, – я дверь за отцом закрывал, иди ложись.

– Слышь, знаток ботаники, пестик при ходьбе не мешает? Отрастил дубину бабам на погибель, – с издёвкой прокомментировала ситуацию Надежда, – даже завидно.

– Поговори, доберусь вот до твоей клумбы, все цветочки пообрываю, – пригрозил Колька, смущённо прикрываясь рукой.

– Размечтался! – усмехнулась Надежда и спряталась за дверью в своей комнате.

Случай позабавиться с сестрёнкой, как нельзя лучше подходил для Кольки, но его ждёт мать… и он вновь вернулся в комнату родителей.

– Ты чего там с Надькой обсуждал? – спросила Шура сына.

– Дерзит малолетка старшему брату, обещал проучить, – признался Колька.

– Вот и проучи, только без грубости, – согласилась Шура сонным голосом поворачиваясь лицом к стене и сладко зевнув добавила, – глядишь, подружитесь, как родным положено.

– Ты серьёзно? Прямо сейчас? – Колька потоптался на месте и нерешительно направился к двери.