Серая мышка... маленькая, еще не сформировавшаяся фигурка... русская девочка с восточными чертами лица, я была первым ребенком в семье, от первого брака, моего отца я не знала, и, вообще, не знала тогда, что у меня другой папа... Нас было трое — еще брат и сестра. Со стороны — обычная многодетная семья, мать работала в банке кассиром, отец — милиционер (тогда еще работал в экипаже). Вокруг все считали нас примерной семьей, идеальной во всех отношениях, отец на людях был сама любезность и забота, работник на хорошем счету, все его уважали. Мама — восточная красавица, хотя корни ее исключительно русские (а может и не исключительно), интеллигентная, стройная, внимательная, чуткая.

Сестренка еще сидела в подушках, даже ползать не умела, братишка ходил в младшую группу, я пошла во второй класс, в общем как обычно, как у всех, до того дня...

К нам никогда не приходили гости и мы ни к кому не ходили, пьяным отца я никогда не видела. Знала только, что по-пятницам (если у отца не было дежурства) он приходил, когда мы уже спали, в субботу с утра мама ворчала на отца: «Пятница-"пьяница», почему каждый раз я должна ждать тебя и не спать?!» Она просто ворчала, как всегда, они никогда не скандалили или просто я не была этому свидетелем.
В тот летний день мама весь день готовила, убирала, вечером начала собирать на стол, я полюбопытствовала, что за праздник сегодня... Оказалось папа получил премию и повышение, придут гости — праздновать. Гости — коллеги из экипажа папы с их женами, визуально помнила всех а одну пару особенно — дядя Миша и тетя Нина — очень открытые и веселые люди (как то дядя Миша даже на санях с упряжкой лошадей приезжал в качестве деда Мороза).

Наступил вечер, мама отправила нас спать, что мы и сделали (предварительно с братом, перевернув все в комнате вверх дном и вымотав мамины нервы; сестренка уже спала).

Я всегда спала чутко, в отличие от брата и сестры (тех и танком можно было переехать, а они мирно будут посапывать), и при очередном взрыве смеха — проснулась. Мне стало жутко интересно, что же там происходит...
Прокравшись по длинному коридору нашей «двушки», мимо кладовки, туалета, ванной комнаты, подобралась к гостинной... Все смеялись над рассказом дяди Миши, лица у всех были раскрасневшимися, глаза блестели, ничего интересного для меня... Немного постояв, послушав, поняла: скукота, и по-тихоньку начала прокрадываться назад, но тут вдруг услышала протяжный вздох и голос, это был голос моего отца... Звук исходил из ванной, дверь была приоткрыта... ну и раз уж все равно я прокрадывлась мимо, мое любопытство заставило меня заглянуть в чуть приоткрытую дверь...

Он стоял боком, огромный и сильный, мышцы играли на руках, он держал за волосы тетю Нину, расстегивая штаны. Тетя Нина стояла на коленях, грудь бурно вздымалась, она тяжело дышала и смотрела за руками моего отца... Он расстегнул штаны, достав свой член и угрожающе шепнул, нагнувшиськ ее уху:

— Сука, хоть пикни и я сверну тебе шею... — тетя Нина посмотрела в его пьяные глаза и кивнула... молча; он пододвинулся ближе к ее лицу так, что член касался ее рта...

— А ты хороша, — сказал он жестко ухмыляясь... Он обвел большим пальцем контур ее полных губ, слегка надавил на язык, поглаживая его, он начал ускорять темп все глубже засовывая палец...

— Я сейчас отпущу тебя, но если только дернешься, реально будет х... во, поняла?, — она молча кивнула...

Он отпустил ее волосы и направил ей в рот то, что достал из трусов (тогда я еще не знала всей анатомии человеческих тел, а тем более их названий; но так как теперь я вкурсе как все называется, не буду употреблять детские слова «типа-писька»), а большой палец второй руки так и ерзал внутри рта. Мне стало очень любопытно, прислушавшись к голосам из комнаты, поняла, что еще можно понаблюдать за необычной картиной...

Он вставил ей в рот, как мне показалось огромный, вздутый, почти багрового цвета на конце член и стал двигаться... У Тети Нины из глаз полились слезы, она пыхтела, сопела и ныла, но не отталкивала моего отца... Отец вновь схватил ее за волосы, прижав ее к стене, и начал неистово пихать пенис ей в рот, он засовывал его всего, тетю Нину чуть ли не рвало, она задыхалась, а он смотрел на нее, то и дело закатывая глаза и шептал:

— Соси, шлюха, иначе уе... у и больше не встанешь...

Он двигался очень быстро, яростно, иногда замирая (особенно, когда его орудие было полностью у нее во рту), и только когда она начинала сопротивляться и отталкивать его, он отодвигался и запихивал ей в рот еще яростнее...
Через некоторое время он схватил ее за волосы и, развернув лицом к зеркалу сказал:

— Приведи себя впорядок, чтобы твой муж ничего не понял...

Она включила воду в кране и стала дрожащими руками подтирать размазывшуюся тушь под глазами... Пока она это делала отец взял зубную щетку и повернул ее ручкой вверх, он придвинулся к ее уху и шепнул:

— Продолжай наводить марафет, сука...

Он задрал ей юбку, резко стянул трусы и вставил ручку зубной щетки... Тут он резко оглянулся на дверь, я спряталась и услышала как закрывается защелка... больше я ничего не смогла увидеть... пока...
Меня не остановила закрытая дверь, я решила подсмотреть из туалета, там было окошко (никогда не понимала — зачем между ванной и туалетом окно? Чтобы подглядывать?). В туалете стоял деревянный ящик (не знаю зачем), я поставила его на унитаз и этого как раз хватило, чтобы заглянуть в окошечко...

Мой отец стоял боком, нагнув тетю Нину лицом прямо в ванну, и вставлял ей зубную щетку между ног, потом туда же вместе с ручкой от щетки он вставил палец и двигал внутри ее, тетя Нина корчилась и царапала ногтями эмаль ванны... Отец резко поднял ее за волосы так, что ее спина выгнулась дугой и лизнул языком уголок ее рта и чему то злобно улыбнулся... Он развернул ее боком к ванне, где было пустое пространство, заставил нагнуться так, что ее голова была практически у пола... Он взял резиновый шланг с крана и начал вставлять ей в попу, медленно ввинчивая его в задний проход, а сверху лил мамино аромтическое масло. Тетя Нина извивалась, дергалась, но отец продолжал вставлять ей в попу шланг.

Затем, он пристроился к ней сзади, загнул шланг кверху и вставил чуть ниже свой член, он быстро двигался, жестко, одной рукой щипая ее зад, а другой, придерживая шланг... Она скребла одной рукой по ванне, а другой хваталась за стиральную машинку... Через минуту отец вытащил штуку, резко развернул тетю Нину за волосы лицом к себе, шланг выполз из ее попы, а из него полилась ей на лицо белая жидкость, при этом он дергался и сжимал свою штуку в руках, на лице его было — блаженство...
Когда его конвульсии закончились, он презрительно осмотрел женщину и что то сказал, я слезла с ящика и поставила его на место... Услышав, как парочка прошла в зал, я выбралась из туалета...

Я была в смятении, странно было это видеть, отец с другой женщиной... Разные чувства бушевали у меня в груди, вроде и злость на отца, что он с другой женщиной, но был и интерес.
Прокравшись в свою комнату я легла, и все думала, думала о том, что увидела, а в голове всплывали мысли и картинки... Никак не могла уснуть, все ворочалась и ворочалась...

Вскоре я услышала, как гости стали расходится... Затихли голоса, закрылась входная дверь, наступила такая тишина, что было слышно тиканье часов в коридоре и тонкий звон посуды, которую убирала мама. Скрипнуло кресло:

— Мила, иди ко мне, — голос отца был пьяным и еле слышным...

— Сереж, дай я посуду уберу, а ты ложись.

— Не хочу я ложиться, сказал, иди ко мне! — со злобой, как бы выплевывая слова, стукнув рукой о деревянный поручень кресла, сказал он.

— Ну, что ты хочешь?

— Возьми его в рот, за все эти годы ты ни разу этого не делала, сейчас я хочу, чтобы ты взяла его в рот! — последние слова он почти кричал. Я вся сжалась в матрас, никогда я не слышала от моего отца, чтобы он так грубо разговаривал с мамой.

— Сереж, ну хватит, ты чего? С ума сошел? Вообще что ли крыша поехала??? Я что шлюха тебе?! — мама тоже сорвалась на крик.
Тут я услышала рычание отца:

— Да вы все бл... ди, что моя бывшая, что ты; сколько лет можно в одной и той же позе трахаться? Ты уже достала своей скромностью...

Тут зазвенела посуда, видимо скинутая на пол, падающая мебель, шлепки, мамины всхлипывания: — Сереж, не надо... Я вскочила и побежала в гостиную, отец услышав шлепанье моих босых ног, резко отвернулся ко мне спиной. Мама встала с колен и бегом направилась ко мне, взяв меня за руку повела быстрым шагом в детскую. Она уложила меня в кровать, села возле меня на колени и стала плакать. Я гладила ее по голове, а из соседней комнаты слышались громкие шаги, потом полетела посуда, раздался звон посуды... Я тоже заплакала, испугалась, прижалась к маме. Судя по звукам летело все: посуда со стола, посуда из серванта, телевизор, кресло... Потом он перешел в кухню, полетели чашки и тарелки из сетки над раковиной. Тут мама посмотрела мне в глаза и сказала: — Галь, иди поговори с ним, успокой, может он тебя послушает, а то он все перебьет. Меня трясло от страха, губы тряслись, зуб на зуб не попадал, я даже ног не чувствовала... Но мне было ее очень жаль и жалко было посуды...
Я встала и пошла по коридору:

— Папа..., — я зашла на кухню, там был не мой отец, это злобное, дикое лицо, глаза налитые кровью, рука в крови, порезанная обо что-то острое, такого злобного лица я в жизни не видела... Он осел на табурет и устало прислонился к стене. Он долго смотрел на меня, потом ногой прикрыл кухонную дверь.

— Подойди ко мне, — сказал он хриплым шепотом. Я подошла к нему ближе, наивной детской рукой погладила его по волосам:

— Пап, ну ты чего? Что случилось? Не надо так... Пойдем я уложу тебя спать.

— Да, конечно, — он погладил меня по волосам, потом его рукра легла мне на шею, а большой палец поглаживал верхнюю губу.

— Пап, ты чего? — взвизгнула я. Он накрыл рукой мой рот и сказал:

— Не ори, хоть один звук и мать грохну, понятно? Ты понимаешь что я хочу тебе сказать? Я разобью ее как всю эту посуду — на осколки, только собирать потом долго придется, — он говорил это зло, шепотом, а у меня от страха кожа покрылась мурашками, меня опять начало колотить, в голове пронеслась мысль: « Если закричу, он ее будет бить... Только не кричать, не кричать, не кричать!!!»
Я кивнула, слезы потекли из глаз, его рука стала гладить мою попу, потом он просунул руку мне под трусики и начал гладить, трогать, щупать, двигать пальцем. Было противно, до слез противно, особенно противно от того, что это был мой папа, мой горячо любимый папа; было противно потому, что почему то стало остро приятно, я стояла и ненавидела себя, а он смотрел на меня, пристально и уже без злобы... Между ног что-то потекло, я простонала: Папа, не надо, — я плакала, мне было стыдно и противно, а он ухмылялся был доволен, внутри меня все сжалось, по ногам прошло тепло, внизу живота все скрутило в каменный узел, мне было приятно... слишком приятно; его палец двигался быстрее и быстрее, он был ласков, между ног что то пронзило меня, мое тело начало содрогаться, я стояла перед ним беззащитная, молча стиснув зубы плакала, но то, что происходило во мне меня поразило. Потом наступило ощущение облегчения, внутреннего спокойствия.
Он удовлетворенно отпустил меня, сказав: — Маме ни слова, а то я сказал... Я молча кивнула и тихо спросила:

— Ты не будешь больше бить посуду?

— Нет...

— Ты ляжешь спать?

— Да.

Он встал и пошел спать, я вернулась в комнату, мама с надеждой в глазах смотрела на меня:

— Он лег?

— Да, мам... Иди спать... Он больше не будет...

— Спасибо, доча... — я посмотрела в ее глаза и поняла — я начала ее тихо ненавидеть, его и ее, за то, что они со мной сделали. Я почувствовала себя взрослой... и грязной...

— Пожалуйста..., — тихо ответила я, — ненавижу — подумала я...