Румянец на щеках темноволосой девушки стал еще сильнее. Две подружки дружно гладили стесняшку по плечам, успокаивая ее. Первой подала голос миловидная блондиночка:

— Даш, это только ради фильма. Понарошку, помнишь, как условились? На самом деле Валера не будет давать тебе в ротик, это только сцена в кино, не более. Нужно себя пересилить, мы же не зря все это затеяли?

— Вероника, тебе легко говорить! Ваши сцены будут только через пару часов! А мне вот первой выпало по сценарию, будь он не ладен!

Валера, который и писал сценарий, нервно кашлянул. Он волновался едва ли меньше девушек и даже попросил их отвернуться, когда раздевался. Впрочем, его просьба была излишней, поскольку девочки и сами прикрыли глаза ладошками, чтобы лишний раз не смущать парня, поскольку Дашина роль сейчас не предполагала, что она будет голенькая.

По сценарию на ней был коротенький халатик, с облачением в который, кстати, тоже было не все так просто — Даша упорно пыталась уговорить остальных участников съемок на менее откровенный наряд, но у нее ничего не вышло. А в последующих сценах актрисам-дебютанткам уже самим придется сниматься обнаженными, так что девочки не хотели преждевременно вгонять в краску единственного парня в составе съемочной группы, который вдобавок и был инициатором создания фильма, можно сказать, его режиссером.

Сам режиссер, который сидел спиной к девушкам на другом краю кровати, еще раз кашлянул и подал голос:

— Даш, ну кому-то из вас нужно было быть первой, ты же понимаешь. Так выпало по сценарию, мы же условились, что не будем от него отступать. Я ведь тоже чувствую себя не в своей тарелке — думаешь мне будет легко играть сцену, в которой ты берешь в ротик мой член?

Даша сначала как-то даже не подумала, что аналогичные чувства смущения и робости может испытывать не только она сама, но и партнер по съемочной площадке. Ей почему-то казалось, что сцена минета страшна исключительно для принимающей стороны, а вот дающий партнер будет словно каменная статуя, во всех смыслах.

— П-правда? Ты тоже волнуешься? — Даша оглянулась на Валеру, который напряг спину и усиленно глядел в окно, стараясь не замечать в отражении прелестный Дашин профиль — миниатюрный халатик едва прикрывал ее стройные ножки, а вырез декольте давал возможность всем окружающим наслаждаться чудесными формами девушки.

Вместо ответа Валера лишь судорожно кивнул. Рыженькая Оля вздохнула, и погладив подругу по плечу, добавила:

— Даша, ты ведь можешь не сразу брать его глубоко. Сначала лизни, коснись язычком, поцелуй…

— Поцелуй?! Куда? — взвилась Дарья, метнув кинжальный взгляд в свою очаровательную подружку.

— Ну, в пенис… — опешила Оля, отдернув руку от плеча Даши, будто обжегшись. — Я видела такое в порно. Почему нет?

— Так а почему вообще мы начинаем именно с минета? А? Ведь в сценарии есть кроме орального секса и поцелуи, и петтинг, и даже просто обнимашки с лапаньем за грудь! Почему нельзя начать с обычных поцелуев?! В губы, в щечки, в шею, в конце концов?!

Разве это не логично? Сцена минета ведь не в начале стоит, почему нельзя по порядку снимать, не понимаю! — Даша раскраснелась от гнева. Закончив тираду, она сложила руки на груди и уставилась в стену.

— Так, это видимо ко мне вопрос, — хрипло сказал Валера. — У данного решения есть четкое обоснование, я вам еще вчера говорил, но, видимо, недостаточно акцентировал на этом моменте внимание. Дело в том, что я решил идти от сложного к простому, чтобы когда самое жуткое будет позади, снимать остальные сцены на волне морального подъема, с осознанием, что ключевые кадры уже есть и дальше предстоят лишь легкие прикосновения, банальные съемки с минимально откровенными дублями. Отыграв сцены секса в начале, мы делаем задел на будущее, гарантируем, что никто не решит отыграть назад и сбежать…

— Сбежать? А кто говорит про «сбежать»? Да я, если хочешь знать, первая предложила реализовать твой сценарий, который мы тогда нашли в библиотеке! Мы его вообще могли выкинуть! Или просто отдать тебе и все на этом! — Даша посмотрела на подружек в поисках поддержки.

— Ну, это правда, — подтвердила ее слова Вероника. — Идея предложить тебе снять фильм по твоему сценарию была Дашина. А мы ее поддержали. Не могли не поддержать. Но сейчас прав Валера. Если мы начнем с легких сцен, то нервное напряжение будет слишком велико. Только представь — несколько дней играть поцелуи, касания интимных мест, позы, диалоги и прочий материал, и все это в откровенных нарядах, а в голове все это время будет сидеть мысль «А как же та самая сцена? Смогу ли я себя пересилить?» Нет, мы должны снять минет сегодня, и никак иначе.

— Абсолютно верно. Даша, отступать нельзя, мы не для этого столько готовились, — Оля наклонилась к Дарье еще раз и легонько провела рукой по ее волосам, а потом взяла ладонь девушки в свою. То же сделала Вероника с другой стороны кровати. Девочки сжимали ладошки подруги, поддерживая Дашеньку и даря ей уверенность в своих силах. Глубоко вздохнув, Даша сменила гнев на милость и тихо, но четко сказала:

— Ну хорошо. Я готова.

На радостях Оля и Вероника чмокнули Дашу в щечки, снова вогнав ее в краску. Потом Оля побежала настраивать освещение, а Вероника взяла в руки телефон, еще раз посмотрев на стоящую в уголке профессиональную кинокамеру на штативе, которую купил ее папа по такому случаю. Он предлагал прислать еще и хорошего оператора, но получил от ворот поворот — девочки и Валеру-то дико стеснялись, чего уж говорить о совершенно незнакомом мужчине. Все попытки ребят самим использовать кинокамеру разбились об их полное неумение работать с подобным оборудованием. Видеоролики на ютубе не помогли, а лишь еще больше запутали, так что пока решили попробовать снимать на смартфон.

Даша села поудобнее и приготовилась увидеть его. Впервые в жизни. И не потому, что Даша всегда занималась сексом в темноте, вовсе нет. Просто она, как и две ее подружки, не то, что еще не испытывала радостей секса в своей восемнадцатилетней жизни (кроме Вероники, ей было и вовсе девятнадцать) — нет, все три девочки даже не целовались с мальчиками в губы. Даже ни разу не ходили на свидания с парнями. И вовсе не по причине отталкивающей внешности — как раз наоборот, и Оля, и Даша, и Вероника были едва ли не идеальными — упругие подтянутые попки, великолепные груди, милые наивные лица, все трое в очках, только диоптрии разные, ну еще цвет волос и рост — рыженькая Оля пониже, а блондиночка Вероника и темноволосая Даша на пару сантиметров выше.

По сути, девушки представляли собой уникальные случаи, и втройне удивительно было то, что они не просто оказались на одном потоке первого курса, но еще и сдружились. Обычно подобные девушки не очень общительны, не любят шумные компании и не особо страдают от своей интровертности. Собственно, в школе все трое имели репутацию недотрог, совершенно неприступных крепостей, с которыми у других девочек не было абсолютно никаких общих интересов. Парни же их скорее боялись, хотя почти все восхищались великолепными внешними данными наших трех героинь.

И Оля, и Даша, и Вероника любили читать, увлекались компьютерными играми, стримили иногда потихоньку, но это никогда не перерастало из хобби в нечто большее. С одной стороны, они привыкли к нескромным взглядам мужчин, да и на стримах им часто присылали неприличные донаты, но девочки никогда не отвечали даже малейшей благосклонностью на подобные намеки. Они были милыми и учтивыми со всеми мальчиками, и ни один парень даже не догадывался, что, во-первых, объекты их вожделения являются девственницами, а во-вторых, при каждом удобном случае оставаясь одни, все трое непременно включали порно и доводили себя пальчиками до пика наслаждения.

Особенно отличилась на стримерском поприще Вероника — ее иногда смотрело под сотню зрителей, если бы она чаще запускала, то людей на трансляции наверняка было бы еще больше. Девушка была из весьма обеспеченной семьи, в отпуск они с мамой и папой летали не в банальную Турцию, а на Мальдивы или Сейшелы, у отца была недвижимость в Эмиратах и США, бизнес процветал и любые капризы дочери выполнялись незамедлительно. Так что когда дочка заказала папе микрофон, веб-камеру и прочие стримерские штучки, он буквально в тот же день доставил девочке по две лучшие модели каждой вещицы, заказанной дочерью. По две на случай поломки, чтобы девочка не сидела без стримов, пока микрофон или монитор будет в ремонте.

Отец давно уже мечтал, чтобы доченька выбралась из своей скорлупы и начала вести нормальный, как ему казалось, образ жизни старшеклассницы — с вечеринками, парнями и поцелуями в подъезде. Впрочем, с последним у Вероники вряд ли бы что-то получилось — их семья жила в пентхаусе с отдельным входом и охрана у лестницы никогда бы не допустила туда посторонних. Надо сказать, что родители Ники не раз пытались поговорить с дочерью о ее, как им казалось, проблемах с личной жизнью, на что доченька неизменно отвечала: «Нет личной жизни, нет и проблем с ней». И уходила в свою комнату слушать музыку или мастурбировать, а иногда и то, и другое одновременно. Отец Ники с тревогой слушал стоны дочери, доносящиеся из-за закрытой двери, но ничего не мог поделать.

Вот почему, доставляя дочери оборудование для стримов, Дмитрий, отец Вероники, надеялся, что дочка будет стримить на какой-то из платформ эротического характера. Ну как надеялся — в нем скорее жила крошечная искорка ожидания последнего «адекватного» варианта решения проблемы. Они с супругой, которую звали Аня, обожали зайти на стрим какой-нибудь пары, оплатить приват и соревноваться с вебкамщиками в изощренности поз и действий. Почему-то отцу Ники не приходил в голову вариант, при котором доченька будет вебкам-моделью без партнера, что, по сути, ситуацию с сексуальной жизнью девочки никак не изменит.

Каково же было разочарование Дмитрия, когда он узнал, что дочка будет стримить игры на платформе, которая в принципе не предполагала эротические действия на камеру, и даже банила за откровенную одежду. Посмотрев пару стримов дочери и в конец отчаявшись, отец Вероники приступил к плану Б, предварительно посовещавшись с супругой.

Как обычно, Ника не стала приглашать никого из одноклассников на свой день рождения, отмечали тихо, в семейном кругу, в поместье в Майами, которое папа еще пару лет назад перерегистрировал на свое чадо. Но в этот раз дочери исполнялось девятнадцать, в представлении ее мамы и папы возраст, в котором быть девственницей уже не то, что неприлично, а даже преступно. Так что в огромном торте, который заехал в комнату в разгар празднования, девочку ждал сюрприз. Нетрудно догадаться какой.

В момент, когда стриптизер вылез из торта, Ника открыла свой маленький ротик и не смогла проронить ни слова. А потом, когда он сбросил свою верхнюю одежду, представлявшую собой пару полосок ткани и приступил к первым танцевальным движениям, девочка издала пронзительный отчаянный крик. Она бросила в танцора крупным куском торта и убежала к себе в комнату, содрогаясь в рыданиях. Испуганные родители бросились за ней.

Девочка плакала на груди у мамы, а красный от стыда отец не знал что сказать. А Ника сквозь рыдания бормотала:

— Хорошо, что хоть трусы не снял. Какой кошмар!..

— Трусы он должен был снять сначала с тебя, — бренькнул отец, не подумав. Супруга с дочерью набросились на него и буквально вытолкнули из комнаты.

— Пойми, доча, мы хотели как лучше. Он профессионал, исполнил бы все в лучшем виде, — Аня гладила дочку по волосам и плакала вместе с ней.

— Исполнил бы что? — Ника посмотрела на маму, не веря ее словам.

— Ну… Все, — мама отвела взгляд в сторону.

— Мама, так он должен был меня… — зареванное личико Вероники приняло удивленное выражение, а потом закаменело.

— Только если бы ты сама захотела! — поспешно добавила Аня.

— Мам, ты… Мам! Как же так?! — девочка уже не плакала. Она была в гневе. Мама поспешно выскочила из комнаты дочери, а на следующий день девочка уже забирала документы из американского колледжа, в котором проучилась неполный год. И летом того же года без каких бы то ни было поблажек, сдав единое независимое тестирование, поступила в обычный столичный ВУЗ в своей родной стране, на химфак. Не потому, что любила химию, а потому, что факультет теоретической химии был не слишком популярен и конкурс там был далеко не самый высокий.

Хоть девочка и была довольно эрудированной и увлекалась чтением книг, но сдать тестирование на высокий балл ей не удалось. Как, впрочем, и Оле с Дашей, которые были младше Вероники на один год, так как не теряли время в американском колледже, а поступили сразу после выпускного класса, в котором и отметили свое восемнадцатилетие.

В отличие от Вероники, Оля выросла в семье среднего достатка. Ее мама и папа были врачами-нейрохирургами, очень востребованными, они легко могли зарабатывать гораздо больше, но им хватало на жизнь даже без дополнительных смен и ночных дежурств. Мама и папа Оли работали в частной клинике, спасали жизни людей, но, благодаря тому, что учреждение не было государственным, никто не заставлял их перерабатывать.

Арина и Анатолий, так звали родителей Оли, обожали брать выходные и наслаждаться друг другом. Не сказать, что квартира была тесной, но как только Оле исполнилось восемнадцать лет, ее родители потеряли буквально всякий стыд, только разве что не раздевались при дочери. Шумное чавканье мамы, которая делает папе минет, стало чуть ли не ежедневным звуковым сопровождением в их квартире. Оля приходила на кухню и видела, как из-под стола торчат милые мамины ножки в туфельках-лодочках. Как ни в чем не бывало, Оля садилась за стол и поглощала стряпню, которую приготовил папа, пока мама старательно глыкала и хлюпала, даря Олиному отцу под крышкой стола несказанное, судя по выражению его лица, блаженство.

Оля обожала кашлять в такие моменты, заставляя маму дико смущаться, как будто она не предполагала, что дочка, которая живет с ними, может зайти на кухню. С улыбкой девочка смотрела, как замирают мамины пальчики на ногах, а потом она сама словно старается вжаться под стол, убрать ножки из виду и в целом притвориться незаметным мышонком. Надо сказать, что, несмотря на постоянно возникающие неловкие моменты, папа старательно прятал свой обнаженное естество от дочери, иногда прямо в ротике мамы — Оле так ни разу и не удалось увидеть его эрегированный член. А вот голенькую маму девочка не раз лицезрела во всей красе, впрочем, Арина всегда краснела и прикрывалась ладошками, едва только замечала, что Оленька появилась поблизости.

Оля никогда не говорила с родителями об их шалостях и с удовольствием наблюдала за ними при случае. Разумеется, ее дико возбуждали подобные вещи, но она никогда не подавала виду, предпочитая тихонько ублажать себя в комнате после каждого веселенького эпизода, а они случались едва ли не каждый день.

Интересно, что сами родители никогда не воспринимали дочь как сексуальный субъект, они прекрасно знали, что у нее нет парня, но не делали из этого ни малейшей трагедии, уверенные, что девочка большая и сама во всем разберется. Через пару месяцев после восемнадцатилетия родители представили Оле милую девушку на вид примерно ее возраста — Полину. Она жутко смущалась и не знала, куда деть взгляд. Ее поведение не слишком вязалось с весьма откровенной одеждой и тем фактом, что девушка не носила бюстгальтер — крупные сосочки Полины буквально просвечивали сквозь футболку, а мини-юбка едва скрывала трусики.

Полине недавно исполнилось двадцать два года и она оказалась девушкой мамы и папы. При чем именно девушкой — не любовницей, не девочкой лишь для секса, нет. Они ходили с ней на свидания, спали в одной постели, болтали о чем-то часами, смотрели кино, разумеется, занимались сексом, иногда чуть ли не при Оле, но все это в рамках какой-то негласной договоренности, о которой сама Оля понятия не имела. Именно Полина сподвигла Олю начать стримить прохождения игр.

Сначала Оля смущалась десятков пар глаз незакомцев по ту сторону монитора, но потом даже начала надевать на трансляции довольно откровенные маечки, хотя, конечно же, в рамках правил платформы, девочка вовсе не желала схлопотать бан за слишком неприличный внешний вид. Число зрителей на трансляциях колебалось всего лишь в районе тридцати человек, что не удивительно, так как Оля стримила крайне редко и почти не уделяла внимания каналу. Иногда девушки проводили совместные стримы, на которых Полина была сама не себя не похожа, даже близко не проявляя той смеси невинности и сексуальности, которую она демонстировала, когда поблизости были Олины родители. Впрочем, у Полины была своя интересная история, но об этом в другой раз.

Оля ни разу не устала от наблюдения за свой фантастической семьей, но ей хотелось на время сменить обстановку. На семейном совете было решено, что девочка будет поступать на медицинский в столицу, но Оля не набрала нужный балл и в результате оказалась на химфаке, вместе с Вероникой и Дашей.

Что же касается Даши, то она была едва ли не самой скромной из всех троих. И объяснялось это просто фантастической стеснительностью Дашиных родителей. Вика и Григорий работали в городском архиве — папа Даши выглядел младше своих лет, носил очки, как и дочь, и в целом подходил под определние ботаника как нельзя лучше. Вика, Дашина мама, была очень симпатичной миниатюрной девушкой, которой также никто не давал ее возраст — тридцать шесть лет, все принимали ее за ровесницу дочери, максимум за выпускницу ВУЗа.

В семейном кругу мама обожала рассказывать байки о том, как у отца не получалось общаться с девушками. Григорий никогда их не отрицал, а лишь смущенно глядел в окно и хриплым голосом просил подложить ему еще салата. Мама никогда не говорила как именно они с отцом познакомились, а Даше хоть и было любопытно, но она никогда не озвучивала этот вопрос, опасаясь, что данное событие хранится в тайне вовсе не случайно и родители просто берегут дочку от осознания, что их встреча была настолько редким стечением обстоятельств.

Даше и без того иногда становилось жутко от историй, описанных мамой. Папа, судя по ее рассказам, был настолько неуклюж в общении с противоположным полом, что в большей части Вселенных должен был остаться девственником и ее, Даши, никогда бы не было на свете. Но, что интересно, все эти рассказы заканчивались обязательным ритуалом — папа и мама крепко обнимались и сжимали ладони друг друга. Целоваться при дочери они не решались, но Даша буквально видела, как родители любят друг друга. Отец глядел на маму с обожанием, а ее глаза лучились спокойным счастьем при взгляде на папу.

У Даши аж на сердце становилось хорошо, когда она видела, как родители смотрят друг на друга, как поддерживают во всех начинаниях, как мама, хоть и рассказывает довольно неприятные для папы истории, но всегда добавляет в конце, что девушки, которые не давали отцу шанса, упустили невероятную возможность устроить свое семейное счастье. А папа, в свою очередь не упускал случая подшутить над чересчур юной внешностью мамы, которую часто посетители архива принимали за практикантку, так свежо и мило она всегда выглядела.

Но после Дашиного восемнадцатилетия кое-что изменилось. Нет, родители, как и раньше, нисколечко не упрекали ее за отсутствие шумной стайки ехидно хихикающих подруг, парней, ждущих в подъезде и прочих атрибутов «современной» девушки. Видимо, Даша унаследовала стеснительность от отца, и он, как и мама, воспринимали это как само собой разумеющееся. И отношения папы с мамой тоже не стали хуже — влюбленность между ними, как казалось Даше, даже начала вспыхивать с новой силой.

Нет, дело было в другом. Впрочем, с новой вспышкой чувств это тоже было связано. Даша все чаще начала замечать, как отец смотрит на нее. Ну, иначе. Не так, как обычно. Краснеет, отводит взгляд… А потом снова смотрит. Ощупывает глазами. Даша всегда ходила по дому в коротких халатиках и никогда раньше не замечала за отцом ничего подобного. Но после восемнадцатого дня рождения Даши папа словно увидел в дочери нечто новое, прекрасный, едва распустившийся цветок, милого ангела, который вот он, только руку протяни…

Но отец никогда не протягивал руки. Даже близко. Более того, если до восемнадцатилетия он иногда позволял себе приласкать дочку, погладить ее по волосам или поцеловать в щечку, то теперь все жесты близости перешли в дистанционный формат. Дашенька чувствовала новое отношение папы к ней, тянущее чувство внизу живота, липкий страх нового, неизведанного и в ужасе от своих мыслей убегала в комнату, где в блаженстве запускала ладошку под трусики и ласкала себя до изнеможения.

Даша понимала, что нужно изменить традиции ходить по дому в коротких халатиках, запахнутых так, что папе открывался великолепный вид на грудь дочери. Но она ничего не могла с собой поделать — ей нравилось чувствовать на себе взгляд отца, она получала почти физическое наслаждения от осознания того, какие мысли сейчас рождались в голове папы в отношении собственного ребенка. Дашенька начала ронять предметы, наклоняться за ними, наблюдая за папиной реакцией, невзначай касаться его своими формами и даже иногда «забывала» закрывать дверь ванной комнаты, видя дрожащую тень на занавеске и слыша тихие хриплые вздохи отца.

Каждый раз, когда Даша в который раз демонстрировала папе вырез халатика, или свои маленькие белые трусики во время наклона за упавшей ложкой, она чувствовала, как ее щечки укрывает густой румянец. Даша никогда в своих фантазиях не представляла секс с отцом — ее чуть ли не вырубала одна мысль о том, что папа может прикоснуться к ней — не случайно в коридоре, когда она выбегает из душа, а намеренно, сжать руками сисечки, плотно прижаться телом, коснуться своим лицом ее милой мордашки… Даже поцелуи в фантазиях Даши были под запретом — максимум, что она позволяла своему воображению, это прикосновение носами или объятия.

Даша одновременно и мучилась, и наслаждалась таким положением вещей, все с бо́льшим удивлением замечая взгляды мамы, которые она бросала на дочь во время эпизодов соблазнения отца. Эти взгляды вовсе не были осуждающими или даже равнодушными. Нет! Мама смотрела на Дашу с восхищением, она поощрительно улыбалась и блестела глазами, когда замечала, как дочка словно невзначай поправляет локон или полы халатика, краснея и затаив дыхание, наблюдая за реакцей отца. Сама Вика не краснела так легко, как дочь, но и на ее щечках появлялся характерный румянец.

После особенно развратных моментов, например, когда Дашенька загружала вещи в стиралку, стоя рачком и демонстрируя цвет своих трусиков, папа и вовсе мог, ни слова не говоря, схватить маму в охапку и броситься с ней родительскую спальню, закрыв дверь на ключ. Григорий, несмотря на свою ботанистую внешность, был на все руки мастер, и давно сделал в этой комнате тщательную звукоизоляцию. Так что Даша лишь изо всех сил прислушиваясь могла различить тоненький отчаянный писк мамы и хриплые взрыкивания отца. И после того, как ей удавалось услышать эти звуки, она старательно чуть ли пинками отгоняла картинки, которые услужливо подсовывало ей воображение.

Ну а дальше Даша удалялась в свою комнату и по стандартной схеме мастурбировала, представляя, как папа тискает ее попу и груди. В последнее время в фантазиях начала появляться и мама, что Дашу несказанно пугало, даже сильнее, чем поцелуи с отцом. Через несколько месяцев такой жизни Даша обнаружила себя в магазине нижнего белья выбирающей кружевные трусики, которые она никогда раньше не носила. В ужасе выбежав из помещения, так ничего и не купив, девочка поняла, что для нее это уже слишком. Она всем сердцем почувствовала, что ей нужен небольшой перерыв.

Даша пошла на радиорынок, купила веб-камеру, микрофон и наушники, заперлась в комнате и села за свой первый стрим. Недолго думая, девочка запустила Dооm Еtеrnаl, и, кромсая монстров из всех видов оружия, наконец смогла отвлечься от чудесных и жутких мыслей, которые снедали ее столько времени. Первый стрим-марафон Даши продлился двенадцать часов, на пике ее смотрели с десяток зрителей. И одним из них был отец, который сразу понял по покупкам дочери, что она собирается делать.

Несмотря на то, что девочка стримила в относительно закрытой одежде, отец просто балдел и возбуждался от самого факта, что его стеснительная дочь решилась на такое. Звонкий голосок дочери, комментирующей разлетающиеся в разные стороны ошметки врагов, приводил его член буквально в каменное состояние. А уж смех и улыбки девочки во время донатов и вовсе заставляли Григория чуть ли не кончить.

Хотя отец видел дочь каждый день, наслаждался ее формами, сексуальными позами и смущенным румянцем чуть ли не ежеминутно, тем не менее, стрим дочери обрушил еще какую-то стену внутри. Раньше Григорий никогда не мог даже представить, что трогает дочь за сисечки и попу, его фантазия всегда ограничивалась скромными поцелуями, но теперь… Девочка словно предоставила себя миру, продемонстрировала, что может не только удерживать внимание папы в четырех стенах, но и взаимодействовать с публикой, улыбаться и говорить, приковывая к себе взгляды.

Более того, папа даже ощутил что-то вроде укола ревности по отношению к зрителям, которые теперь, как и он, могли видеть Дашу, которая старается ради них. Понятно, что доченька не позволяла себе не стриме даже сотой доли того, что она демонстрировала папе во время актов соблазнения на кухне, в коридорах и ванной комнате, но тем не менее — прием с поправлением локона девочка демонстрировала не раз, да и декольте у футболки, пусть и скромное, но было.

Не выдержав и полчаса, Григорий мимо дочкиной комнаты направился в зал, где Вика смотрела очередной сериал. Он чуть ли не набросился на жену, представляя на ее месте дочь, сжимая руками ее прелести, целуя в маленький жадный ротик и прижимаясь всем телом к своему горячему сексуальному ангелочку.

Вика сначала отвечала ему, но потом принялась отталкивать, шепча:

— Гриш, а как же Даша? Вдруг она…

— Не волнуйся, они стримит…

— Что? — жена понятия не имела о том, что такое стримы. Грише пришлось прерваться и объяснить, а потом и показать, что в данный момент делает дочка. Вика с улыбкой посмотрела, как Дашенька делает ротик буквой «о», удивляясь очередному донату и радостно поцеловала мужа. Они обнялись и синхронно вздохнули, наслаждаясь моментом.

После этого Даша продолжила иногда стримить, два-три раза в неделю. Зрителей было немного, зато они стояли постоянными. После каждой трансляции девочка с новыми силами принималась за вызывающие движения в присутствии папы. Доведя отца до изнеможения, девочка хихикала и удалялась к себе в комнату, с удовольствием слыша, как папа бросается на маму после каждого такого эпизода.

За стримами и соблазнением папы Даша совсем забросила подготовку к экзаменам, в результате едва набрав проходной балл и сумев поступить лишь на совершенно непопулярный химфак. Но девочка совершенно не расстроилась, ведь уже в первый день она познакомилась с Вероникой и Олей. Ее внимание сразу привлекли две девушки, сидящие в середине аудитории.

Они не походили ни на оторв с последних парт, которые решили прийти на учебу лишь в первый день, а потом благополучно забить на пары до сессии, ни на пай-девочек с первых рядов, которые глядели в рот преподавателю. Две эти девушки выглядели одновременно сексуально и недоступно, они привлекали к себе внимание парней, но никто из них даже не решался подойти к нашим героиням. Сами девушки не разговаривали друг с другом и, похоже, выбрали места рядом абсолютно случайно, никак не взаимодействуя. И, если бы не Даша, Оля с Вероникой даже не узнали бы имен друг друга в первый день.

— П… привет, я Даша, — пробормотала девушка, подойдя к Оле и Веронике. Они обе сидели ровно, как будто им в позвоночник вставили стальной прут. Даша и сама не знала, почему представилась именно им, у нее никогда не было привычки заводить новые знакомства таким образом. Да и каким-либо другим тоже, чего греха таить. Возможно, на Дашу так повлияли стримы, возможно, она была настолько смущена, что не понимала, что творит. Так или иначе, Оля и Вероника синхронно повернули свои прелестные головки в ее сторону.

И тут Даша с восторогом увидела, как щеки девушек покрыл румянец. Нежный, едва заметный, но она его разглядела, несмотря на свои минус четыре.

«Господи, да они такие же как я!» — мысль забилась в голове у девочки, как пойманный в силки кролик. Вероника и Оля также заметили стыдливый румянец как у Даши, так и на щечках друг друга. Потом при ежедневных встречах в библиотеке они со смехом вспоминали этот эпизод. «Как будто печать на лице», — с улыбкой говорила Вероника. «Ага, печать девственности» — шепотом вторила ей Оля. У них не было секретов друг от друга.

Девочки дружно смеялись, но не забывали, что это библиотека и им нужно вести себя тихо. Впрочем, юная библиотекарша ни капельки не сердилась. Она была очень рада, что среди полок с книгами кроме усатых ботаников начали появляться милые девушки, да еще и целой компанией.

Нашей троице очень нравилось в читальном зале. Там стояли мягкие диванчики, практически не было людей, а рядом располагался буфет, где продавали вкусные блинчики и ароматный кофе. Если в библиотеку и заходили какие-то темные личности, то они тут же покидали горизонт, едва завидев трех няшных первокурсниц. У большинства посетителей библиотеки была стойкая боязнь красивых девушек.

Боялся девушек и Валера, упитанный парень в очках, который на всех лекциях в аудиториях с амфитеатром садился в паре рядов за Олей, Никой и Дашей, глядя сверху прямо на их очаровательные головки. Он с наслаждением ловил каждое движение девушек, открыв рот смотрел, как Даша морщит свои прелестные губки, Вероника поправляет вьющиеся локоны, а Оля тихонько вздыхает, заставляя вздыматься свои великолепные груди. Уже на следующий день он не писал конспект за лектором, а строчил сценарий фильма в зеленой общей тетради.

Именно ее-то и обнаружили девочки на диванчике в библиотеке, в очередной раз зайдя сюда после пар…