В гостиной полумрак, в камине потрескивают, догорая, дрова. Мы сидим перед камином на полу, обложившись диванными подушками. Отблески медленно затухающего огня на наших лицах придают им совершенно фантастические выражения. Разговоры становятся все откровеннее, а шутки раскованнее. Глаза поблескивают все ярче. Девушки явно затеяли какую-то игру, но я слишком много выпил, чтобы остановиться. Заводила, очевидно, Света, Таня никогда себя так не вела. Хотя, после третьей рюмки она стала раскованнее… С ней хорошо выпить, поговорить о жизни, пострелять наконец. К женскому мозгокрутству она совершенно не склонна, а вот поди ж ты. Ну, девчонки, не я эту игру начал. Вокруг почти темнота, когда губы находят друг друга, руки касаются бархатной поверхности тела. Поцелуи становятся все жарче, руки проникают все глубже, одежды остается все меньше. Какое то наваждение, морок накатывает на нас, и три тела сплетаются в какой-то совершенно немыслимый клубок страсти. Я весь просто в огне!

Когда-то давно служба в армии нанесла моей психике совершенно невосполнимый урон. Сколько бы я ни выпил, как бы поздно ни лег, что бы ни случилось, я теперь всегда просыпаюсь точно в шесть утра. Так произошло и на этот раз. Открываю глаза и оглядываю окружающее пространство. Ну что же… не приснилось! Приподняв одеяло, убеждаюсь, что лежу в чем мать родила меж двух девиц, столь же тепло одетых. Положительный момент сейчас был только один (если не считать приобретенного опыта): мы все-таки перебазировались в спальню. На громадной кровати вполне можно было разместить еще столько же… хм… а ни фига себе у вас фантазии, молодой человек! Хватит с вас и этого свального греха, подумал я. Осторожно выбираюсь из постели и отправляюсь разыскивать одежду. Одежда, причем не только своя, благополучно найдена и отправлена по назначению. То есть моя надета, а девичья разложена на стульях в спальне. Но утренний стояк во всей красе! Я быстро пристроился сзади лежащей на боку Светы и с удовольствием вошёл в её тугую вагину. На удивление она была не против и быстро кончила, громко пробормотав хрипловатым спросонья голосом обычную фразу: «Только не в меня!» Но Танюша ведь совсем рядом и я тоже на боку, но со смазкой, вошёл в её чудесную попку, быстро кончив. Хорошо! Исполнив долг честного человека (самому смешно) и уничтожив наиболее бросающиеся в глаза следы моего «преступления», я отправляюсь дальше. В холодильнике, я точно помню, была минералка — так, уже легче. Уборная — с облегчением Вас, сударь, умывание, бритьё. Приятно вновь чувствовать себя человеком. Вскоре из огромной кухни по всему дому разнеслись такие чудесные запахи — подогретый шашлык лежал на большом блюде, салат, чай был заварен, а кофе только остывал в джезве. Ну кто первым придёт на кухню — Светочка или Таня? Пришли обе. Молчат, друг на друга и на меня стараются не смотреть. И как это у них получается? Надо как-то разрядить обстановку. И Остапа понесло. Придав лицу возможно более скорбное выражение, вопрошаю: — Ну что, довольны? Что вы со мной сотворили… Как мне теперь жить с этим… Я себя для невесты берег, а вы… вы обе коварно воспользовались моей юностью и неопытностью… Татьяна, знакомая с моим специфическим чувством юмора, начинает первой ржать как необъезженная кобылица. Через секунду к ней присоединяется Света. Фух, пронесло. — Нет, вы на них посмотрите! Они еще и смеются! — восклицаю я голосом «тети Сони». — Ладно, садитесь есть! Но выпить не дам, а то вы меня вновь совратите или изнасилуете. А я очень скромный! — они вновь хохочут от души. Сам удивляюсь, какой я скромный… Но почему я с двумя чудесными девицами, тем более вот с такими свежеиспечёнными специалистами нашего универа с недавно полученными дипломами кувыркаюсь? Об этом — в продолжении.