Она ненавидела церкви. Ненавидела этот запах, что витает в храме божьем, ненавидела бабок в платках и этого жирного священника в рясе, у которого дома все покрыто золотом. Но она каждое воскресенье вновь и вновь приходила сюда лишь с одной целью. Если бы бог и был, то ему бы явно не понравились мысли в голове юной особы. Сын Святого Отца. Этот хорошенький парень. Этот сладкий леденец, который ей хочется облизать с головы до ног. Ах, как же он ее будоражил. Какие чувства вызывал, сам того не понимая. Смотря на него она намокала как дворовая сука во время течки. Ни стыда ни совести. Но ей было глубоко наплевать. Ах, Господь Милосердный, а какой голосок был у этого парня. Как он пел Отче наш, Святую Богородицу и прочую чушь. Никогда ещё она не завидовала иконам.

Ведь только они могли ощутить мягкость его губ. – Что б тебя, сука, – она тихо выругалась, отойдя как можно дальше в угол. Терпению не было предела. Ей нужно было срочно уединиться, чтобы снять это ноющее напряжение, которое острой пульсацией распространялось по телу. Проем в стене был спасением. Лестница, что вела наверх к колоколам были для нее сродни манной небесной. Ну вот никаких людей. Только она и её греховные мысли. Дрожащими руками, она подняла подол длинной юбки, и указательным пальцем начала нежно проводить по набухшей и мокрой плотью, источавшее адский сок похоти. – О, Господи. Да что же ты творишь со мной. Дьявольская ухмылка не сползала с девичьего лица. Круговыми движениями она доводила себя до исступления, углубляясь в свои влажные фантазии. Это настало ее. Горячая волна, как лава, разлилось по телу. Лёгкая дрожь и приятно мучительная пульсация между ног. Голова кружилась. Но это было необходимо. Это было то что нужно. Облизнув палец, она невинно поправила юбку, развернувшись, подумав уже спуститься. Однако. Однако все было не так просто. Это был он. Парниша. Невинный ангелок, с этими его огромными голубыми глазами, что тянули ее в это грехопадение. Он глядел как ошалелый. Не веря, что кто-то в здравом уме будет совершать нечто подобное в доме Господнем. Что он там уже подумал было неважно. Ей уже было неважно. Потому что дьявол на левом плече уже давно проткнул ангела хранителя, взяв под контроль мысли юной девы. "Трахни его!" Велел голос. И она подчинилась. Ни говоря ни слова, она накинулась на него, руками коснувшись лица и страстно поцеловав невинное создание в губы. В этом поцелуе было лишь дикое животное желание ничего более. И как молодому, наивному парню справиться с этим грузом? А никак. Он сдался тот час же, отдав свое тело в руки девушки. – Нет, нет, нет, стой, – заговорил он в лихорадке, – Я… я должен был бить в колокола, если, – он тихо пищал, пока она усыпала его лицо, шею мокрыми поцелуями, – если я не сделаю этого, то он поднимется сюда и тогда… Она только фыркнула, отходя от него и продвинувшись в сторону. Рукой давая разрешение пройти дальше. Слегка расстроенный он поплелся на ватных ногах в двум большим колоколам. Взявшись за веревки он уже было потянулся за них, но немного опешил. В который раз. Эта чертовка, эта блудница, манящая собой. Она опустилась на колени перед ним, как когда-то Иуда перед Иисусом. И что он, что она имели коварные мотивы. Резкими движениями рук она сорвала с него штанины, с жадностью поглощая его член, словно это было что-то особенное. А он просто не мог поверить в происходящее. Лишь с божьей помощью он нашел в себе силы и потянул за веревки, от чего послышалось звон церковных колоколов. Удар. Она водила языком по всему стволу. Второй удар. Он уже плакал. То ли от удовольствия то ли от стыда. Третий удар. Ускорив свой темп и подключив руки, она уже всем своим нутром упивалась этим вкусом и этим человеком. Бог любит троицу. Помните это. Именно на третьем ударе он кончил, обрызгав семенем все её нахальное лицо.