Под жарким палящим солнцем, по хорошо укатанной немецкой бетонной, доселе невиданной шофером дороге — на небольшой скорости ехал трёхтонный грузовик ЗИС-5. В кабине рядом со скучающим шофером дремал капитан с позвякивающими на груди орденами. В кузове наоборот кипела жизнь, там сидел веселый, разговорчивый майор, начальник штаба штурмового авиаполка, возвращающийся из госпиталя, и трое красивых девушек в форме с голубыми погонами ВВС. Машина везла сложившуюся компанию в их части, располагавшиеся на аэродроме на недавно освобожденной территории Германии. Компанию везли после заслуженного отдыха в госпиталях и санаториях ВВС РККА, хотя война подходила к концу, и заслуженным авиаторам возвращаться в части после санатория и отличного «отдыха» — мягко говоря не хотелось.

Майор постоянно флиртовал с двумя молоденькими летчицами из легко-бомбардировочного полка, и равнодушно смотрел на высокомерный взгляд третьей летчицы — ярко-рыжей, безразличной ко всему женщины лет 25, с капитанскими погонами и двумя орденами Красного знамени на груди. Вероятно она считала его бабником, и даже немного поражалась податливости и явно намекающим улыбкам молоденьких симпатичных летчиц (небось на фронте не больше года). Кто такой этот майор? На вид ему не больше 30-ти, на кителе были приколоты: винтовой орден Ленина, два Красного Знамени, и медаль «За оборону Ленинграда», с другой стороны висели два ордена Отечественной войны, и рядом на молодую женщину словно с портрета смотрел профиль артиста Николая Черкасова — орден Александра Невского, награда для офицера почетнейшая.

По виду выглядел боевым офицером, две нашивки за тяжелые ранения, но чем-то он ей не нравился. И только майор, иногда презрительно зыркавший в сторону летчицы понимал в чем дело: «Рыженькая явно истребитель, у этих гонору как ни в каком другом роду войск, раздули из них черт знает что, а теперь боготворят, сталинские соколы, мать твою» — размышлял майор. Майор и сам начинал войну истребителем, сбил 11 самолетов, но после того как сбили самого, и он спустя месяцы мучений добрался к своим — его забраковали. Чертовски было обидно боевому, довольно опытному истребителю — старшему лейтенанту Крылатову получить новость о том, что по состоянию здоровья он более не может быть летчиком истребительной авиации. Залечив многочисленные раны и свою действительно пошатнувшуюся психику, он перешел в штурмовики. На Ил-2 он сполна отомстил за все лишения которые пришлось ему пережить. Не щадя себя он уничтожал смертельным ливнем из пуль, реактивных снарядов и бомб полчища оккупантов, и сделал весьма неплохую карьеру — всего за 8 месяцев стал майором, да ещё и с шестью боевыми орденами.

Майор действительно был ужасным бабником, больше конечно потому, что по его бравому виду ему мало кто из женщин мог отказать. Он никогда не обещал женится, не признавался в любви до гроба, но слыл чуть ли не первым кобелем в своей воздушной армии. Возвращаться в полк ему не хотелось, на должность его поставили перед самым ранением, пока управление шло нормально, от того что его попутчики не прибудут в части к точному сроку — никому хуже не будет. Война вот-вот должна закончиться!

Крылатов постучал по крыше кабины, прося шофера остановится.

— Тааак-с, товарищи летчики, можно размять ноги, оправится и закурить, привал 10 минут.

— Товарищ майор, мне надо сегодня же прибыть в полк, нельзя ли как-то без этого — сразу злобно вступила с ним в перепалку рыжая летчица.

— Да успокойся, если что — пробью тебе отпуск задним числом, на пару дней позже, — но это только разозлило молодую женщину.

— Мы не переходили с вами на «ты», товарищ майор.

Крылатов пропустил мимо ушей речи недовольства летчицы и пошел переговорить с шофером.

— Ну товарищ майор, я не знаю, не имею я права, велено же вас доставить к завтрашнему числу, вместе с товарищем капитаном Кайдановским, — сказал шофер поглядывая на подошедшего к ним коренастого блондина Мишу — капитана Кайдановского.

— Вот, Мишка, уламываю извозчика сделать остановочку где-нибудь на ночлег, — сказал майор подмигивая боевому товарищу.

— А что, идея хорошая… да и бабы ничего, — усмехнувшись сказал капитан. Идея ему явно понравилась.

— Твои девушки–ночники, а я подумываю влиться в ряды нашей славной истребительной авиации, в лице товарища капитана.

— Ну молодцом, молодцом, тебе и карты в руки, командир, но как быть с начальством?

— Я и есть начальство, договорюсь с комдивом — вместе воевали под Ленинградом, мужик хороший, поймет, да и бомбить уже некого.

— Толково придумал, Лёша, сколько с тобой в одной эскадрилье летал, всегда поражался как ты фартово это дело оформляешь…

— Тоже есть свои секреты, — весело потягивал майор.

Докурив папиросы они вернулись в машину, договорившись с водителем, что он «заблудится».

К вечеру они выехали к небольшому городку с таким трудно выговариваемым немецким названием и, кое как объясняясь с местными, выехали к небольшому старинному имению на окраине города, где и было решено заночевать. Рыжая летчица покрыла трёхэтажным матом нерадивого водителя и, недовольно взяв вещмешок пошла в дом.

Про молоденьких летчиц она не ошиблась, они действительно были на фронте меньше года. Аня и Лена закончили одно училище, летали в одном полку, одним словом были неразлучными подругами. Аня была красивой, невысокого роста 19-летней девушкой, с длинными черными волосами, и неприлично выпирающей из под гимнастерки грудью 4-го размера, с отсвечивающим золотом орденом Отечественной войны; Лена бывшая лучшей подругой Ани ещё до училища, была выглядящая не по годам красивой девчонкой с упругими формами и многообещающим для мужчин взглядом, хотя ей было всего 18 лет, и мало кто знал что эта улыбчивая девчушка приписала себе два года в военкомате, теперь у неё на груди позвякивала медаль «За Отвагу». И, раз она в отличии от Ани отказалась от компании подвыпивших штабных офицеров (хотя орден Аня честно заслужила), и, заодно после отказа одному офицеру СМЕРШа во «взаимности» — орден Красной Звезды каким-то чудом поменялся на медаль.

Рыжую летчицу звали Алина, хотя это имя никак не шло к строгому виду молодой женщины. Почти год провалялась в госпитале с многочисленными ранениями, и если бы ещё в бою сбили… Ранения она получила от своих коллег из Люфтваффе действительно не в воздухе — там к ней подобраться было делом нелегким, летать она умела, воевала и умно, и хитро, и храбро, так что и 17 звездочек на фюзеляже её Як-9 были абсолютно заслуженными. Как девчонка она влюбилась в молодого полковника-бомбардировщика, согласилась стать его ППЖ (походно-полевая жена). Сразу вспыхнула настоящая любовь двух молодых людей. Однажды, получив за успешные вылеты два дня отпуска, она быстро позвонила возлюбленному, который, бросив всё, поехал к ней. Остановив прямо в поле командирскую «эмку» (автомобиль ГАЗ-М1), он чуть ли не выпихнул водителя, велев тому взять автомат и охранять машину издалека.

Она уже чувствовала как сильно намокает от страсти, привычно стянула нижнее белье и раздвинула ноги на узком заднем сидении командирской машины. Красавец-полковник (30-летний, видавший виды летчик), стянул свои галифе и вошел в любимую женщину, заставив застонать её соскучившееся по мужчине тело. Заодно они постепенно избавлялись от одежды. Машина бешено раскачивалась на обочине, из неё доносились стоны и крики, минут через десять любовники, абсолютно голые, словно поршни в двигателе, устроили бешеную скачку, меняя позы и наращивая скорость. Шофер только курил в ста метрах от машины и усмехался необыкновенной распутности начальства, вечно оравшего громче всех о ценностях семейной жизни и осуждавшего случайные половые связи, которые вездесущие бойцы искали в каждом населенном пункте. А сам…

Скачку двух мокрых от пота и выделений друг друга тел в душной машине прервал внезапный рёв и гул мотора в воздухе. Шофёр остолбеневшим взглядом наблюдал как одинокий, неведомо откуда взявшийся пикирующий бомбардировщик с бреющего полёта огоньками трассеров вовсю изрешетил машину. И, как из дырявой, словно дуршлаг машины, выскочило голое окровавленное тело с огненно-рыжими волосами. Летчик не рассчитал высоту и бомба секунд 10 тупо пролежала в метре от машины, дав шанс оставшейся в живых после свинцового дождя женщине. Полковника убило на месте тремя пулями, две из которых прошили его сильное тело и застряли в его рыжей спутнице. За спиной полностью обнаженной окровавленной женщины разорвалась 50-килограммовая бомба, сбив с ног и изрешетив её тело многочисленными осколками.

Чудом выжившую летчицу доставил в медсанбат наблюдавший за всем этим водитель. По счастью по этой же дороге ехала полуторка, остановившаяся на яростные призывы человека с автоматом в руках. Положив голую, истекающую кровью летчицу на расстеленную в кузове плащ-палатку, шофер эмки велел гнать шоферу к самому ближайшему госпиталю или медсанбату. Шофёру эмки показалось что женщина мертва, кровь на ней частично засохла, и, не долго думая, он прикрытый бортами полуторки, разделся и начал монотонно трахать бессознательное тело летчицы. Ехали часа два, за это время «голодный» шофер разбитой на дороге машины вдоволь позабавился с безжизненным телом (зачем мол добру пропадать). И, одевшись сам, кое-как накрыл плащ-палаткой женщину которую считал мёртвой. Шофер вовсе не был извращенцем, скорее завистником, сам тайно мечтавшим отыметь красивую ППЖ своего командира. В госпитале водитель полуторки (не препятствовавший человеку с автоматом) доложил политруку госпиталя о поведении шофера, которого немедленно допросили и отправили в особый отдел, а вот храбрая летчица истребительной авиации гвардии капитан Алина Литовченко быстро переместилась с полностью окровавленной и залитой спермой плащ-палатки на операционный стол. Ей повезло — оперировал её главный хирург — золотые руки.

После этого случая её карьера была закончена — представление на Героя Советского Союза похерили, такой позорный случай все же. Только в самом конце апреля 1945 года её выписали из госпиталя, но аттестовали обратно в истребительную авиацию — здоровье у неё быложелезное. Она больше не надеялась встретится в небе с немецкими асами, которых к тому времени осталось немного, но всё же рвалась в полк, чтобы поквитаться с «экспертами» Люфтваффе, в отличии от нерадивого майора-штурмовика.

Хозяева имения оказались довольно гостеприимными для нежданных гостей. Местность была не из бедных и на столе были достаточно богатые и вкусно выглядящие блюда, плюс бутылки фамильного вина, которые хозяйка — фигуристая женщина лет 35-ти щедро, да сладко улыбаясь, выставила перед офицерами. В имении жили только хозяйка — аппетитная и явно не голодавшая во всех смыслах блондинка Эльза и её 18-летняя дочь Эрика.

Вечер не задался сразу, говорить было не о чем и вскоре все до единого недовольные обитатели дома пошли спать. Не спал только куривший возле дома Крылатов. Услыхав метрах в 200 от себя длинную автоматную очередь и затрескавшие выстрелы винтовок он схватив разгильдяйски оставленный водителем в прихожей автомат и кинулся на звуки боя. Подойдя к месту, откуда исходили звуки чуть ли не наступления батальона, Крылатов по меньшей мере сильно удивился — возле стоявшей на дороге машины бегали, изображали какой-то танец, пятеро бойцов, один из которых был даже в портупее (видимо офицер) и дружно палили в воздух из всех стволов.

— Вы что, охренели, идиоты!!! Какого чёрта открыли пальбу, город рядом, люди спят!!!

Подбежавший к Крылатову боец одним словом объяснил грозно выглядящему человеку с золотыми майорскими погонами причину их такого бурного веселья:

— Товарищ майор, немцы капитулировали! Победа, ебанный Гитлер!!!

Крылатов, узнавший у уже уехавших бойцов-связистов, обладавших переносной рацией, все нюансы необыкновенной новости, вернулся к проснувшимся товарищам, на часах было пол второго ночи.

Компания моментально оживилась, начали пить, вовсю есть оставшиеся припасы немки и закусывать своими собственными «боеприпасами» (представлявшие собой американские консервы). Победа! Все люди почувствовали себя людьми. Конец войне!

И тут наступило самое интересное!