Внезапный звонок в дверь не на шутку перепугал Игоря. Если кто-то ещё, кроме Госпожи Екатерины, застанет его в такой позе, то... Боялся даже представить, чем это чревато. А Катя, пьяно засмеявшись, поднялась с дивана. И, пошатываясь, направилась в прихожую. «Почему Ей так весело? Что Она задумала? Кто это пришёл к Ней?» – встревожился Игорь. Сильнее прижался к стене, будто хотел убежать прочь сквозь неё. Эх, если бы такое было возможно!

А тем временем его Хозяйка распахнула дверь перед новым гостем – низеньким, плотным бритоголовым крепышом.

– Здорово, Катюха! – засмеялся он с порога. Обхватил девушку за талию и поднял на руки.

– Ну... Ты это... Полегче... – забормотала она, с трудом ворочая языком.

– У-у, да ты навеселе, подружка! А с какой радости гуляем?

– А с такой, что Я теперь – Госпожа! Рыбо... Рабовладелица! Во! Так что, ты тут со Мной не очень...

– Не понял.

– Ш-ш-ш... Шо ты не понял? Завела себе раба и теперь с ним развлекаюсь. Чё прикажу, то и делает. Хочешь п...пр... присоединиться?

Пришедший шагнул в гостиную, взглянул на забившегося в угол Игорька, на его спущенные штаны. И громко заржал:

– А это чмо в рот берёт?

– П... Пр... Прикажу – возьмёт!

– Прикажи!

– Ща. Э! Раб! А ну разле... разве... развлеки Моего гостя!

Гость, зловеще ухмыляясь, подошёл вплотную к Игорю.

– Ну шо, ушлёпок? Возьмёшь на клык? Чё ты хмуришься, засранец? Опустили тебя, так знай своё место. И не возбухай, когда с тобой нормальный мужик базарит!

Одной рукой он схватил несчастного за подбородок, а второй начал расстёгивать молнию на штанах. Сердито выругался – застёжка заела!

А Игорь, побледнев, как мертвец, вдруг... резко поднялся с колен! Грудью толкнул Макса – так, что тот шлёпнулся на пол, всё ещё держась за ширинку. И врезал с ноги по небритому подбородку нахала.

Максим откатился в угол и замер – видимо, потерял сознание. Бывший раб крепко взял его, бесчувственного, за шиворот и выволок из комнаты. А протрезвевшая от шока Катя, испуганно зарыдав, прижалась к стене и испустила истошный вопль:

– Помогите! Наси...

И внезапно осеклась под разъярённым взглядом ещё недавно такого покорного невольника.

– Насилуют, – уже машинально и едва слышно пробормотала она, дрожа от страха.

Игорь угрожающе молчал, не сводя страшных глаз со своей, должно быть, уже бывшей Госпожи.

– Екатерина, Вы жестоко разочаровали меня, – заговорил он медленно и грозно. – Увидев Ваше объявление, я едва не лишился сознания от радостного предчувствия. Я безошибочно ощутил в этих строках Вашу ангельскую непорочность, которую грубияны и нахалы обычно называют неопытностью. Почувствовал готовность служить Вам – верно и преданно. Мечтал стать Вашим покорным рабом, безропотно переносить любые наказания и радоваться даже самой малой хозяйской милости. Но я хотел быть только Вашим рабом и больше ничьим. Для меня поклонение женской красоте – дело интимное, глубоко сокровенное. И этот священный для меня процесс я не собирался делить ни с кем и не хотел предавать его никакой огласке. Да, Вы можете считать меня сумасшедшим, извращенцем, уродом – за такую необычную сексуальную наклонность. Но даже у урода-извращенца может быть чувство гордости и достоинства. Так же, как и у тех, кого принято называть «нормальными мужиками», есть свои скелеты в шкафах, в чём Вы скоро сможете убедиться. И если Вы рассчитывали превратить меня во всеобщее посмешище, вытравить из меня те высокие чувства, без которых я не представляю своей жизни, низвести меня до уровня живого унитаза, то мне остаётся лишь попросить прощения за то, что я посмел не оправдать Ваших расчётов. Я всё ещё преклоняюсь перед Вашей красотой, но больше не могу Вам служить. Простите меня и прощайте!

Он неспешно опустился на колени, почтительно поцеловал Катины ножки, поднялся и ушёл, тихо прикрыв за собой тяжёлую входную дверь.

Несостоявшуюся Госпожу охватил шок. Она ещё с минуту стояла неподвижно, прижавшись к стене. Из этого состояния её вывело чьё-то бормотание. Побежала на голос, рывком распахнула дверь туалета и вскрикнула от неожиданности. «Нормальный мужик», ещё недавно так храбро «наезжавший» на её гордого раба, стоял там на четвереньках с грязными чёрными трусами на голове (должно быть, это были трусы Игорька – со свежими следами многочисленных эрекций), опустив голову в унитаз, и бормотал, как заведённый:

– Я – урод, мудило, педрило, дерьмо. Я – урод, мудило, педрило, дерьмо. Я – урод, мудило...

– Макс! Ты чего? – робко окликнула его девушка.

– Я – урод, мудило, педрило...

– Хватит! Встал и свалил отсюда, ублюдок!

Максим с послушностью робота поднялся с места и поплёлся к двери, так и не посмев снять с головы чужие грязные боксеры и прервать своё «заклинание».

Катя, шатаясь от шока, прошла в гостиную, упала на диван и зарыдала – громко, отчаянно, безудержно, со всхлипами и подвыванием.