— Мурад Аббасович, можно я сегодня на пару часов пораньше уйду? К подруге на день рождения иду, а подарок дома забыла, память то девичья.

— Конечно иди Наташенька, ваше дело молодое, вам гулять надо. Это мне старику можно на работе допоздна сидеть. А ты иди. — пожилой азербайджанец улыбнулся ей и пригладив растопыренной пятерней коротко стриженные, некогда смолянисто-черные, а теперь уже основательно припорошенные густой сединой, особенно на висках волосы, кивнул.

— Ну какой же вы старик? Мурад Аббасович. Пятьдесят пять? разве это возраст? По мне, так самый расцвет, особенно для такого импозантного мужчины, как Вы.

— Ох, Наташенька, кода такая красивая женщина говорит мужчине такие слова, его усталое сердце начинает сочиться медом, как сладкая пахлава на жарком солнце. Разве может он отказать столь сладкоречивой гурии в любой ее просьбе.

— Спасибочки. За мной должок, а долги я всегда отдаю.

Натуля птичкой выпорхнула из директорского кабинета и вызвала такси.

— Привет Натусь, далеко собралась? Рабочий день еще в разгаре, а ты уже куда-то намылилась?

— Вот тебя Жорик, только и забыла спросить. На день рождения иду. К лучшей подруге.

Румяный, кудрявый и русоволосый парень растянул губы в голливудской улыбке.

— Много не пей, а то завтра головка бо-бо будет, работать не сможешь и Аббасович тебе атата выпишет.

— Слушай Жорка, ну правда не до тебя сейчас, мне еще домой за подарком заскочить надо.

Уже на выходе она нос к носу столкнулась парочкой.

— Приветики Жанн, — молоденькая шатенка кивнула ей в ответ — Привет Рустамчик.

— Привэт Наташья! — в отличии от Гаджиева старшего говорившего по-русски, без тени акцента, как природный русак, племянник знал русский гораздо хуже. Это было в общем-то и не удивительно, учитывая то, что детство и юность Мурада пришлись еще на советский период. Поэтому и в школе и в институте его учили на русском, да и прожив большую часть жизни в Москве он знал язык, как практически родной.

А вот его племянник же вырос уже в независимом Азербайджане.

Опаздующая махнула им на прощание рукой и направилась к дверям.

— Что-то ты сегодня рановато Наталья Аркадьевна? — молодецки встопорщив щетку рыжих, жестких усов спросил ее коренастый пожилой мужчина в черной форменной рубашке с желтой нашивкой на левом нагрудном кармане «ОХРАНА»

— Да вот пораньше сегодня решила. К подруге на день варения иду Вить.

— Ты это… много не пей…

— Ну что вы все заладили… Да не буду я, мне моя задница дорога.

— Не понял. А причем тут твоя… или я чего-то не знаю.

— Все знать невозможно Витюша. Короче, забей.

— Уже забил. Ну, хорошо тебе повеселиться.

Наташа кивнула и сделав ему ручкой на прощание наконец-то выскочила на улицу. Таксиста она ждала минут десять. Как раз и сигаретку выкурить успела. Белый «Хюндай-Солярис «притормозил на углу. Она деловито села на переднее сидение и назвала адресок. Водитель стронул свой папелац с места. Им повезло, в пробках пришлось постоять совсем немного.

Через двадцать минут, «мотор» вальяжно притормозил у нужного подъезда. Наташа расплатилась с водителем и перед выходом записала к себе в мобильник его телефон, вдруг понадобиться.

Плавно захлопнув дверь детища корейского автопрома, она направилась к родному подъезду. Внутри царили шум и суета, бригада тружеников из ближнего зарубежья оглашая подъезд гортанными выкриками на узбекском усердно создавали вид кипучей деятельности по благоустройству места общественного пользования.

Наташа кое-как пробралась мимо троих мелких и дочерна загорелых мужичков с раскосыми глазами. Были ли это узбеки, таджики или киргизы Наташа понятия не имела, в последние годы в Москве кого только нет. Вон в соседнем доме несколько квартир даже негры снимают. В ближайшем супермаркете она с ними постоянно сталкивается. В их доме китайцы живут, а в соседнем Танькином, она сегодня как раз туда и идет, индусы. Как и любой мировой мегаполис Москва превратилась в своеобразную этническую мозаику, где как на ноевом Ковчеге можно встретить практически кого угодно.

Двери лифта гулко громыхнули выпуская ее из своих недр. На лестничной площадке ее встретили трое гостей из Средней Азии весьма неторопливо елозящие валиками с ядовито — кислотно-зеленой краской по стенам. Парни были довольно молодые и явно мало сведующие в малярных премудростях, потому как краской были заляпаны не только стены, что в общем-то логично, но и пол с потолком, что уже явно было лишним.

Наташа аккуратно переступая сочные кляксы под маслянистые взгляды черных глаз и одобрительное причмокивание оголодавших мужиков подобралась к собственной двери.

Негромко звякнули ключи и Наташа вошла в квартиру. Скинув босоножки в прихожей, она пошла в большую комнату, служившую им гостиной. И тут она услышала характерные звуки издававшиеся из-за неплотно прикрытой двери в их с Лешкой супружескую спальню.

Не веря своим ушам Наталья приоткрыла дверь и вошла внутрь. Замерла, ее как к полу пригвоздило. Внутри все похолодело, а ноги вдруг стали ватными, кровь бешено запульсировала в висках а в ушах раздался пронзительный звон. В глазах заискрило.

На постели, на ЕЕ супружеской постели раком раскорячилась Танька. Конечно же голая. А сзади ее пыхтел Лешка. ЕЕ Лешка. От двери она прекрасно видела, как его такой привычно-знакомый, частенько вяловатый, а сейчас на удивление крепко стоящий, как штык член, со смачным хлюпаньем ритмично наяривает ЧУЖУЮ дырищу. Ее он значит изредка два раза в неделю одаривает своими тремя минутами пыхтения, а на этой вон как старается, и пузо ему понимаешь, не мешает. Уххх… Обезьян плешивый.

И в спальню ворвался ураган по имени Натали.

Ее новая сумочка с шипением распластав сгустившейся от напряжения воздух с громким шлепком впечаталась в плешь родимого. Тот даже не ойкнул, а молча рухнул на кровать.

— Ах ты сучка патлатая, змеюка подколодная, да я ж тебя манда глазастая порву. Тебе лярва других мужиков мало? Так ты на моего решила глаз положить? Ну, так я тебе сейчас эти самые глазенки твои бесстыжие повыцарапаю. Да еще и Женьке твоему все расскажу про тебя и про всех твоих ебарей. — обвинительная речь лилась из нее ровным потоком.

— Вот уж ему интересно-то будет про все твое блядство узнать. Уж он же тебя, тварь поганая, не пожалеет. Пришибет насмерть и по стенке размажет, разбираться не будет.

Наташа вцепившись лучшей подруге в волосы волоком стащила ее с оскверненного супружеского ложа на пол. Пнув ее ногами несколько раз, она поволокла взвизгивающую жертву к входной двери. Распахнув дверь, Наталья отвесив на дорожку подруге звонкого шлепка по тугой ягодице, вытолкнула, орущую благим матом, голую именинницу, на лестничную площадку. Прямо перед раскосые очи троих трудолюбивых наследников Золотой орды.

— Вот тебе подарочек подруженька на прощание. — и истошно проорала на весь подъезд — Эй! Кому голую шлюху? Налетай на халяву! — и с грохотом захлопнула дверь.

С деловым видом прошла в спальню и увидев валяющегося на постели голого мужа, плюнула и быстро вышла на кухню. Наполнив холодной водой из-под крана большой кувшин, она вытащила из морозилки формочку для льда, и яростно вытрясла ледяные кубики в холодную воду.

Закончив эти манипуляции мстительница отнесла кувшин в спальню и с нескрываемым удовольствием опрокинула свою ношу на лежащего навзничь Алексея, стремясь попасть при этом ему на причинное место. Нечеловеческий вопль по мощности сравнимый разве что с пожарной сиреной стал музыкой для ее ушей.

С чувством выполненного долга Аркадьевна развернулась и вышла на кухню.

Она достала из шкафа початую бутылку коньяка и плеснула в широкий стакан изрядную порцию. Потом открыв другое отделение, достала пепельницу и сигареты со спичками. Вообще они курили на лоджии, но когда детей не было дома, она иногда позволяла себе покурить на кухне. Сейчас ей было не до условностей, и она глубоко затянулась.

Сделав большой глоток коньяка, Наташа поморщилась, вообще она предпочитала более легкие напитки, но сейчас было, чем крепче, тем лучше. Очень хотелось что бы сознание подернула дымка тумана, может тогда станет хоть чуточку легче… Но тщетно, надежды не оправдались, сознание, как и прежде оставалось ясным а мысли четкими… Никакого облегчения.

Просидев так с полчаса Наташа вспоминала все эти совместные годы… Как они познакомились, ту самую их первую поездку на море… Тот дикий пляж… те звезды перед глазами… Как же ей тогда было то хорошо… Было и прошло.

Ложь… Он обманывал ее, врал прямо в глаза. Говорил, что любит, а сам… Нет, такого предательства она простить не сможет. Но дети… Они же его любят… И он их… Этого не сыграешь… Истинную любовь видно сразу. Нет, ну какая же он все-таки сволочь… ее променял на какую-то сучку. Шлюху. Точно говорят, мужики любят блядей. Чем блядовитее, тем лучше. Вон, той же Таньке муж к юбилею машину подарил, а она ведь блядь каких днем с огнем не сыщешь. Любовников, как перчатки меняет… Ее вот любят, мужики вокруг, так и вьются. А она, Наташа? К ней ведь тоже подкатывали… И не раз. Только она все мягко спускала на тормозах, стараясь не обидеть мужчин. Конечно, у нее же муж есть… Дура. Нужна она ему, как собаке пятая нога. Ему домработница нужна, а потрахаться он и сам найдет с кем. А с ней иногда три минуты супружеский долг выполнит, и носом к стенке, храпеть до утра. А она то с пониманием, мол устал Любимый, замаялся. Пусть отдохнет, сил наберется, а она уж как обычно сама. Ручками.

Нет, ну вот чем все-таки эта блядь лучше? Красивее. Да нет вроде. Она, Наташа тоже вроде не уродина, правда есть конечно лишний вес… Но ведь он в нужных местах располагается. Чтобы мужу было за что подержаться… Вот только оно ему не надо вовсе. Он уже нашел за что ухватиться… Козел.

Надо что-то делать.

Наташа решилась. Резким движением сломав в пепельнице недокуренную сигарету, она одним глотком допила остатки коньяка из стакана и встала.

Прошла в спальню. Леша ее ждал сидя на стуле. Слава Богу ему хватило ума одеться усмехнулась Наташа. Она привезла с собой из прихожей объемистую, дорожную сумку на колесиках и раскрыла ее. Распахнув гардероб Наталья принялась беспорядочно бросать в разверстый зев сумки вещи мужа.

— Наташ, ты чего? Зачем это? Наташ…

— Что зачем? Вещи тебе собираю. Ты съезжаешь. Куда? Мне без разницы. Этот вопрос меня не волнует. Ты мужик — ты и решай свои проблемы. А у меня своих теперь выше крыши. Можешь вон к своей Танечке. Правда там Женька… Ну да ничего договоритесь… Будете свою блядь по очереди пользовать. Или вместе. Это уж вы там сами разберетесь. Она кстати любит, когда сразу с двумя. А может и других ее ебарей пригласите… Неужели ты думаешь, что ты один такой неотразимый? Да нее таких как ты вагон и маленькая тележка. Ну да, вам же мужикам блядей подавай, это их вы любите. Это им все… Подарки, внимание, страсть… А жена… Жена и так обойдется… Трахнул раз в неделю и по блядям. А она пусть готовит, убирает, стирает с детьми возиться… А я ведь тоже человек… Мне тоже любовь нужна и ласка и внимание и подарки. И страсть… И где они? Где я спрашиваю? Ах, нет. Все на блядей ушло. А я тоже хочу.

— Наташ… Наташ, успокойся… Ну, бес попутал. Наташ… Прости дурака… Да, я сволочь. Но тебя то я люблю… А без детей вообще жить не могу… А Танька… Да она вообще ничего не значит… Просто секс и ничего более. Просто физиология. Прости, Наташ… Я тебе обещаю, что больше ничего подобного не повториться.

— Не верю… Ну вот нисколечки не верю. Ни на грош. Однажды предавший будет предавать вновь и вновь. Ладно, мне надо подумать.

Оставив мужа в раздумьях Наталья отправилась на кухню, где ее ждали сигареты и недопитый коньяк в бутылке. И мысли. Мысли о том, как жить дальше.

Алексей ждал ее решения. Не дождавшись, он сам вышел к ней. Наташа сидела за столом и задумчиво курила, прихлебывая коньяк маленькими глотками.

Бросив взгляд на полупустую бутылку Алексей обратил внимание на то что уровень жидкости в ней весьма основательно уменьшился. Достав из сушки чистый стакан он не скупясь плеснул себе любимого напитка. Достав из пачки сигарету и чиркнув спичкой прикурил. Помахав рукой, потушил спичку и, бросив ее в пепельницу сел напротив жены.

— Ну что, надумала?

— Да… — она затушив окурок, тут же закурила снова.

— Я тебе не верю. Подожди. — и жестом остановила уже готовые сорваться с губ мужа возражения. Потом спокойно продолжила. — Леш, ну ты сам подумай, как я могу тебе верить после того что видела. Но…

Она сделала паузу и внимательно посмотрела в глаза мужа. Тот терпеливо ждал ее вердикта.

— Но… Разводиться я не хочу. Хочу чтобы дети росли в полной семье. Им нужен отец… Да и все эти годы… Не хочется верить, что все это было зря. Молчи. Потом скажешь. Дай сначала закончу, — и, поправив локон, продолжила:

— Так вот, разводиться я не хочу, но и тебе веры уже нет. А какой смысл требовать верности, когда ты все равно рано или поздно обманешь. Вот я и не буду. Не можешь без блядей? Нужно свое мужское эго потешить? На здоровье. Я не против. Но, при соблюдении нескольких непременных условий.

Во-первых. Никаких разводов и уходов из дома, по крайней мере пока дети не встанут на ноги. Во-вторых. Домой никого не таскать. Сегодняшнего, мне за глаза хватило. Больше я таких сюрпризов не хочу. Это понятно?

Алексей кивнул, он просто не верил своим ушам.

А жена тем временем продолжила.

— В-третьих. Предохраняйся. Если заразу в дом притащишь, яйца оборву, хомяк ушастый. Видела я, как ты сегодня эту блядь трахал. Хоть бы презерватив догадался надеть. Там же кто только не побывал.

В-четвертых. Я должна знать, где ты и когда вернешься, особенно если будешь оставаться на ночь. Мне, знаешь ли, не светит тебя по моргам да больницам разыскивать. И телефон, что бы был всегда включен. Не бойся, без крайней нужды названивать не буду. И вопросов лишних задавать тоже.

И последнее. Меня на задний план не задвигаешь. Про супружеский долг не забываешь. Трахаешь регулярно и качественно.

Леха тихо выпадал в осадок. Он ожидал чего угодно, криков, слез, битья тарелок о свою дурную голову… Но, такого… Такого он точно не ожидал. Ведь сейчас дражайшая супруга фактически дает ему полный карт бланш на измены. Предоставляет неограниченное ПРАВО НАЛЕВО. И условия, в общем-то вполне нормальные.

Наташа смотрела на него с видом прокурора:

— Согласен? Согласен, спрашиваю?

Алексей кивнул: — Это все Наташ? Или есть еще что-то?

— Мелочь. Как ты сам понимаешь, у любой монеты есть две стороны. Все права и обязательства что у тебя теперь будут распространяются и на меня тоже.