Действие истории предшествует событиям рассказов «Покупка» и «Находка».
• • •
— Сможешь хорошо окончить курс, купим тебе на день рождения девушку, — пообещала мама.

Эта новость воодушевила меня и побудила к большему усердию на первом году обучения в университете. Из-за действия нового, нашумевшего и довольно одиозного закона большинство студенток перешли на домашнее обучение, остальные являлись на лекции в сопровождении внушительной охраны, и по-настоящему сблизиться с ними было проблематично. А уж о том, чтобы познакомиться на улице с одинокой девушкой, не могло быть и речи. Отсюда понятно моё воодушевление по поводу обещанного подарка. Впрочем, требование родителей скорее казалось условным, они прекрасно сознавали физиологические потребности сына, связанные с половой зрелостью, поэтому в любом случае готовы были раскошелиться. Не до старости же мне оставаться девственником!

Но на деле всё оказалось не так просто. Продажа несовершеннолетних девушек была запрещена законом, а следующие возрастные категории оказались слишком дорогостоящими для бюджета нашей семьи. С возрастом цены снижались, но для чего мне тридцатипятилетняя?

— Много ты понимаешь! — возражал отец. — Для тебя это пока наилучший вариант. Опытная зрелая женщина многому научит и адекватно отреагирует, если что-то пойдёт не так… Да и возраст далеко не старушечий. Если не понравится, оставлю себе, — добавил он не то в шутку, не то всерьёз.

Его последние слова вызвали недовольную реакцию со стороны матери, но в целом она его поддержала.

— Вот начнёшь работать, поднакопишь и купишь себе, какую захочешь. А пока довольствуйся предложенным, дарёной лошади в зубы не смотрят!
• • •
Накануне дня рождения мы отправились на рынок выбирать девушку, мне очень хотелось, чтобы она уже присутствовала на праздновании и должным образом увенчала его, когда гости разойдутся. Поначалу родители протестовали, они хотели устроить сюрприз, но всё же я убедил их, что должен участвовать в выборе. Если уж мне не суждено рассчитывать на юную прелестницу, то хотя бы другие параметры обязаны были удовлетворять моему вкусу.

Моя старшая (на один год) сестра пожелала пойти с нами, она давно хотела взглянуть на это омерзительное, по её словам, место, где женщина продаётся и покупается, словно неодушевлённый предмет. В чём-то я разделял такое мнение, но полагал, что если порядок узаконен, почему бы им не воспользоваться. В конце концов, не я его придумал, зато в определённой степени пострадал от него, утратив большинство вариантов обычного знакомства, поэтому вправе был получить свою компенсацию.

Отец решительно пресёк намерение сестры, заявив, что не отваживается взять с собой нашу маму (правда, вполне стройную и симпатичную в свои сорок два года), а уж оправляться в ТАКОЕ место с молодой девушкой и вовсе крайне рискованно. Хотя у меня возникли подозрения, не является ли это всего лишь отговоркой для отца, просто ему хочется насладиться выбором столь соблазнительного товара без семейного надзора со стороны женской половины.

В то утро нам сопутствовала большая удача, если не сказать чудо. Шатаясь по рынку и прицениваясь, мы наткнулись на белокурую стройную красотку, продававшуюся по удивительно низкой цене,

явно не соответствовавшей её возрастной категории. Девушка была привязана за тонкую талию к высокому деревянному столбу, прозванному в народе «суженым». Раньше, помимо столбов, торговые места наделялись небольшими крытыми палатками, где потенциальный приобретатель мог уединиться с приглянувшейся женщиной, чтобы подробнее рассмотреть её. Однако их быстро снесли: находилось немало умников, желавших под видом покупателей насладиться бесплатным зрелищем, к тому же саму процедуру признали безнравственной.

Руки девушки оказались связанными за спиной, а во рту красовался огромный кляп, что явно свидетельствовало о принудительной продаже — факторе, несомненно, влиявшем на стоимость, но не способном настолько её снизить. Рядом со столбом находился старик, судя по одежде, не имевший большого достатка. Скорее всего, появились они здесь совсем недавно, иначе девушку давно купили бы с таким привлекательным ценником.

— Почему вы продаёте её удивительно дёшево? — спросил отец с подозрением.

— Я сильно нуждаюсь в деньгах, — ответил старик. — К тому же мне трудно приходить сюда каждый день и стоять в ожидании состоятельного покупателя, способного заплатить адекватную сумму. Сегодня мы здесь в первый раз, который, надеюсь, окажется последним. Покупайте, если хотите или отойдите и не мешайте! — добавил он грубо.

— А зачем девушка связана? — продолжал расспросы отец прежним тоном, не обращая внимания на грубость, хотя мне его вопрос показался лишним.

— Она слишком своенравна, в моём возрасте с ней трудно справляться. Вот ещё одна причина, по которой я сбавил цену, хотя надеялся со временем получить солидный барыш, раздобыв это сокровище в одной глухой деревеньке. Но сроки выплаты долгов поджимают. Как видите, я вполне честен с вами. Для этой молодки требуется крепкая хозяйская рука, вроде вашей.

Польщённый его словами отец с сомнением взглянул на меня, очевидно прикидывая, насколько сыновьи руки походят на хозяйские, но, прочитав в моих глазах призыв не упустить такую выгодную сделку и, вероятно, будучи сам очарован красотой девушки, решился на покупку.

— Как её зовут? — спросил он напоследок, отсчитывая монеты.

— Её имя Грета, — ответил старик.
• • •
Мама довольно критически оглядела наше приобретение, в её глазах сквозило недоверие.

— Так дёшево? — спросила она.

— Сегодня Фортуна была на нашей стороне, — ответил отец с большим воодушевлением в голосе, не укрывшимся от мамы. — Можно сказать, благодаря одной девушке мы за бесценок обрели другую. Продавец предупредил, что она очень своенравна, но, думаю, при необходимости мы сможем её перевоспитать. Главное, что сыну она понравилась.

Я кивнул, подтверждая слова отца, демонстрировавшего солидный остаток денег.

— Может, её следует для начала выпороть? — игривым тоном спросил он. — Слегка… Так сказать, для острастки… Пусть поймёт, кто в доме хозяин.

По его лицу не было видно, шутит ли он по своему обыкновению или ему и вправду не терпится самолично осуществить столь соблазнительную экзекуцию. Но мама, читавшая отца, как открытую книгу, решительно покачала головой.

— Не будем торопиться, для начала узнаем её поближе. Отведём девушку на кухню. Бедняжка, наверное, долго ничего не ела, — добавила она, взглянув на кляп.

Они ушли, а я отправился в свою комнату переодеться и немного осмыслить события этого утра. На обратном пути до дома мой восторженный взгляд не покидал точёной фигурки девушки, которую вёл впереди отец, крепко держа за предплечье. С опаской озираясь по сторонам и боясь возможного нападения с целью похищения новой покупки вследствие своего нервного перевозбуждения, я всё не мог свыкнуться с ролью будущего обладателя этого прекрасного тела. И сейчас осознание того, что спустя сутки мне предстоит впервые насладиться близостью с роскошной блондинкой, подстёгивало мои фантазии. Я представлял, как глажу её волосы, ласкаю грудь, целую в губы… Будет ли она послушной или проявит своеволие, о котором предупреждал продавец? И что придётся делать тогда? Связать её? Ну не родителей же звать на помощь… От этой мысли мне стало смешно. И даже показалось заманчивым возможное сопротивление. Не вложив собственных средств в приобретение девушки, мне захотелось «добыть» её хотя бы так. Теперь в моём разгорячённом воображении возник образ обнажённой связанной Греты, вынужденной поневоле вручить мне самый горячий и желанный подарок дня…
• • •
Грета сидела за кухонным столом, с аппетитом поедая куриный суп, мои родители обступили её с двух сторон, а я стоял у стены, наблюдая за тем, как девушка грациозно подносит ложку к изящному ротику с тонкими губами. Мысль о том, что совсем скоро она окажется в моём полном распоряжении, не на шутку будоражила все мои чувства.

— Я вынуждена извиниться за своего отца, — грустно сказала Грета. — Это очень позорно…

— Вас продал родной отец? — ахнула мама. — Но ведь закон запрещает торговлю кровными родственницами!

— Увы, — ответила Грета, — он почти впал в старческий маразм, утратив отеческие чувства, к тому же залез в долги, поэтому решился поправить дела мной. Если бы не кляп во рту, я немедленно изобличила бы его сразу при нашем появлении на рынке. Поэтому он так торопился с продажей, пока правда не вылезла наружу. Но вы можете заявить о незаконной сделке властям и получить назад свои деньги.

— Видимо, мы так и сделаем, хотя мне искренне жаль вашего несчастного отца, — сказала мама. — Иногда старики ведут себя как дети…

— И предают собственных детей, — с горечью добавила Грета.

— Если всё так, как вы говорите, то… — мама запнулась и, бросив быстрый взгляд на отца, продолжила:

— Вы можете покинуть наш дом прямо сейчас, до выплаты компенсации, оставив адрес вашего отца. Мы не хотим ни на минуту продлевать по сути ваше противоправное пленение и полностью вам доверяем.

По недовольной мине, мелькнувшей на лице отца, я понял, что у матери были собственные причины отпустить девушку. Мне и самому стало не по себе от рушившейся надежды.

— Вы очень благородны, — воскликнула Грета. — Но к отцу я вернуться не могу, а больше мне идти некуда. Если позволите, я хотела бы остаться у вас в доме, хотя бы в качестве прислуги. Ненадолго, пока не подыщу новое жильё.

Её слова поначалу обрадовали меня, но тут же я понял, что в этом случае её статус поменяется, и отныне мне придётся рассчитывать на другой подарок.

Проходя мимо комнаты сестры, я услышал тихие голоса и с любопытством прильнул к закрытой двери, узнав голос Греты. Девушки, являясь почти ровесницами, быстро сдружились.

— Я ненавижу мужчин, — с горячностью говорила Грета, — они относятся к женщинам, словно к скоту, покупают и продают нас. Если самый близкий мне человек предал меня ради денег, что говорить о других?

— Даже боюсь представить себя на твоём месте, — поддакивала сестра, — Хотя знаю обо всём только по рассказам. Омерзительно! Этот позорный столб…

— Когда-то мне нравился один парень, — продолжила Грета, помолчав, — но вышел закон, и я увидела блеск золота в его глазах. Отец поступил подло, но в чём-то я могу его понять. Мы жили на отшибе, и он опасался, что меня могут забрать силой, а его убить. Таковы мужчины по своей истинной природе!

Я осторожно приотворил знакомую дверь, благо комнатные двери у нас никогда не оснащались задвижками, и, заглянув в образовавшуюся узкую щель, увидел обеих собеседниц, сидящих на широком диване. Моя сестра кивала, внимательно слушая Грету, словно та посвящала её в великую тайну. А для меня эта девушка неожиданно открывалась с другой стороны.

— Моя подруга Ада тоже ненавидит мужчин, — сообщила она многозначительно, — но считает, что вражда не должна мешать нам использовать свои природные данные для манипулирования ими. Эти низшие существа привыкли руководствоваться в поступках тем, что расположено ниже пояса. Даже продажу женщин Ада предполагает обернуть себе на благо для доступа в чужие дома. У неё на примете есть один пройдоха, готовый играть роль продавца за часть прибыли от сделок. Знаешь, Ада обладает уникальным даром, способна читать мысли людей, чувствовать их настроение и желания. Как бы далека она ни была сейчас, уверена, она прекрасно знает, где я. А ещё она прекрасно разбирается в травах и может сварить что угодно: от сильнейшего яда до эликсира жизни. Для мужчин же Ада придумала особое зелье…

— Она… ведьма? — услышал я испуганный шёпот сестры.

— А что в этом плохого? — улыбнулась Грета. — Злокозненное колдовство, направленное против мужчин, — наш ответ на их вероломство! В других областях мы довольно слабы для праведной мести. Однако сейчас Ада поглощена другой, более благородной целью.

— Чего же она хочет? — с дрожью в голосе и одновременно с возрастающим любопытством спросила сестра.

Грета помолчала, словно театрально нагнетая атмосферу перед значительной фразой.

— Она решила найти средство для женщин зачать ребёнка без того, чтобы отдаваться мужчине. Ведь возможность забеременеть — наша главная зависимость от них.

Прислонившись спиной к стене, я с удивлением слушал их разговор, не веря своим ушам. Девушки вместо обсуждения модных нарядов разглагольствовали на довольно странную и абсурдную тему с серьёзными лицами.

— Разве такое возможно? — послышался заинтересованный голос сестры.

— Ада искренне в это верит. Она знает какой-то древний обряд, передававшийся в её семье от поколения к поколению. Когда-то ему не придавали большого значения, но последние события вдохнут в него новую жизнь… Создав другие жизни… Совершенно иное поколение. Для этого ритуала потребуется семя мужчины благородного происхождения.

— Почему благородного?

— А ты взгляни на этих жалких простолюдинов. Неужели ты хочешь, чтобы ребёнок, который ознаменует новую эпоху, походил на них? Здесь нужна благородная кровь. А ещё понадобится девственница, как важный атрибут ритуала. У неё будет особая роль…

«Вот тебе на! Кажется, в наш дом проникла сумасшедшая!» — мелькнула в голове тревожная мысль. Но моя сестра, всегда питавшая особую страсть к мистике, воспринимала слова Греты всерьёз. Я уже начал раздумывать, не поведать ли родителям об этой странной беседе, когда события приняли совершенно иной оборот, заставивший меня смолчать, чтобы самому не попасть в щекотливое положение.

— Жаль, я не смогу вам помочь, — вздохнула сестра.

— Ты уже была с мужчиной? — спросила Грета. В её голосе звучало разочарование, меж тем как я был искренне удивлён.

— Один раз, ещё до закона… Но никто не знает об этом. А теперь я под замком, выхожу на улицу очень редко и только в сопровождении отца или брата. Я даже доучиться не смогла, как и многие девушки…

Она всхлипнула и замолчала, видимо, вспоминая прошлое.

— Да, эти сволочи предали нас, — со злостью сказала Грета. — Дети — единственное, в чём мы зависим от них. Но если мы сможем рожать без того, чтобы удовлетворять их грязную похоть…

Ненависть в её словах ощущалась почти физически.

— Ты сказала, что не любишь мужчин. Неужели у тебя никого не было? — спросила сестра. Я напрягся в ожидании ответа.

— Было, и тоже один раз. Но это совсем другое… Меня взяли силой… — В комнате повисла такая тягостная тишина, что казалось, будто я слышу дыхания девушек и биения их сердец. Пришлось встряхнуть головой, чтобы отогнать наваждение.

— Я далеко не монахиня, — начала Грета совершенно иным тоном, — и тоже хочу испытывать чужие ласки и самой дарить их. Не притворно, а по своей воле…

— Что ты имеешь в виду? — голос сестры также изменился, словно в предчувствии чего-то.

— Разве мы не способны дарить их друг другу? Кто лучше всего знает, чего жаждет женщина, как не другая женщина? Неужели мужчины способны на ту нежность, которой обладаем мы? — С последними словами раздался тихий скрип дивана, сопровождаемый лёгким шелестом платья.

— Послушай, — начала сестра, — я не думаю, что…

Она не договорила, словно её рот неожиданно оказался зажат, скорее всего, ладонью Греты. Я услышал какую-то тихую возню и протестующие мычания сестры, достаточно быстро стихшие, но понудившие меня снова заглянуть в дверную щель. Увиденная сцена завораживала. Сидевшие рядом девушки теперь сблизились в долгом поцелуе. Белоснежные волосы Греты слились с рыжими локонами сестры, одна её рука крепко удерживала скрещенные тонкие запястья новой подруги, другая наполовину исчезла под кружевным подолом лёгкого сестринского платья. По быстрым движениям неприкрытого тканью локтя ясно угадывалось, что эта проворная ручка не лежит без дела, оказывая обольстительное воздействие на растерянную сестру, которая то медленно сдвигала, то раздвигала колени. Продолжая страстное лобзание, Грета начала клониться вперёд, понуждая партнёршу откинуться на спину. Как только рыжая головка коснулась широкого и мягкого подлокотника дивана, действия Греты стали стремительны. Рывком откинув подол и схватив за щиколотки обтянутые шёлковыми чулками ножки сестры, она свела их и высоко задрала, после чего ловким движением стащила трусики с застигнутого врасплох и тщетно пытавшегося увернуться таза. Затем, опустившись коленями на пол, устланный мягким ковром, она закинула себе на плечи обнажённые выше подвязок мясистые ляжки сестры и прильнула ртом между ними, словно собираясь отведать молодой и нежной плоти, одновременно потянувшись ладонями к вздымающейся груди… Я стоял, заворожённый увиденной сценой. На моих глазах мою сестру соблазняла совершенно посторонняя девушка, вертя ею, словно игрушечной куклой. Белокурая головка копошилась в чужой промежности, временами издавая чавкающие звуки, словно Грета с аппетитом поедала её, как до этого смаковала куриный суп, в то время как сестра, видимо, обескураженная нахальной атакой, лежала неподвижно, не издавая ни звука, лишь тяжело и прерывисто дыша. Её принудительно вздёрнутые длинные стройные ножки, всё ещё обутые в домашние туфельки, согнулись в подрагивающих коленях и обвисли шёлковыми голенями на спине Греты, словно увядшие ветви.

— Анна! — услышал я голос матери и быстро отскочил от двери, а в комнате послышалась суматоха, связанная с приведением в порядок одежды.

Я укрылся за углом, наблюдая, как из комнаты, поспешно оправляясь, выскочила сестра и бросилась в сторону кухни. Грета осталась одна. Неожиданно в голову пришла шальная мысль воспользоваться подсмотренной попыткой соблазнения, ворваться в комнату и, шантажируя Грету, принудить её к близости. Но эта идея сразу же показалась мне слишком безумной и рискованной, да и в любой момент нас могла застать вернувшаяся сестра. К тому же внутри ещё теплилась слабая надежда на пребывание Греты в нашем доме в качестве подарка, что подразумевало более решительные действия в надлежащее время. Но все мои чаяния уничтожила мама, усадив в обеденный час Грету за общий стол и торжественно объявив, что намерена оставить её в качестве компаньонки моей сестры на столько времени, на сколько захочет сама Грета.

— А тебе мы подберём что-нибудь ещё, — добавила она, посмотрев мне в глаза. — Ты, кажется, хотел завести собаку?

Её слова не сильно меня обрадовали. В детстве я действительно мечтал о собаке, против которой решительно возражала сестра, испытывая боязнь после нападения бродячего пса. Повзрослев, она преодолела свой страх, но и я в свою очередь вырос и уже имел другие интересы. Краем глаза я взглянул на Грету, желая оценить её реакцию на своеобразное приравнивание к животному, но девушка ничем не выдала своих чувств.

Увиденная интимная сцена наложила печать молчания на мои уста, нельзя было допустить, чтобы сестра узнала о моём тайном соглядатайстве, иначе я бы провалился сквозь землю от стыда. Сама же она также хранила молчание, для меня это означало, что выкинутый Гретой фортель пришёлся ей по душе.
• • •
Нашей новой гостье отвели место в большой спальне сестры, где стояла ещё одна кровать, когда-то бывшая моей в раннюю пору детской невинности — возрасте, не способном к пробуждению новых неведомых страстей. Тогда матери было удобнее укладывать и убаюкивать детей одновременно. Когда мы подросли и фигура сестры обрела вполне зримые и притягивающие моё любопытство формы, я переселился в другую спальню, имевшую собственную кровать. И сейчас, лёжа в ней, я долго не мог уснуть, представляя в своём горячем воображении, что могло твориться в ТОЙ спальне. Сцена, подсмотренная днём, не оставляла сомнений, что Грета продолжит свои поползновения, а реакция сестры не свидетельствовала о грядущем горячем сопротивлении с её стороны. Казалось, две родственные души, объединённые одинаково неприязненным отношением к сложившимся устоям, нашли друг друга. Получалось, что подарок предназначался мне, а достался моей сестре.

Внезапно я почувствовал страстный порыв выбраться через окно своей спальни (благо она находилась на первом этаже) и вскарабкаться до окна спальни девушек на втором, но вспомнил, что сестра и прежде тщательно завешивала своё окно, при данных же обстоятельствах трудно было рассчитывать на её случайную забывчивость. К тому же если что-то и произойдёт, то наверняка при погашенном свете, поэтому я вряд ли смогу что-либо разглядеть в эту тёмную безлунную ночь.

Томимый любопытством и жаждой сильных ощущений, я представил себе легко одетых девушек, застывших в долгом страстном поцелуе. Эта относительно невинная картинка повлекла за собой более фривольные и возбуждающие, где главная роль отводилась голубоглазой Грете, уже проявившей днём свою властную сущность. Разыгравшаяся фантазия одаривала меня живыми картинами женских потаённых развлечений, в которых моя соблазнённая сестра податливо трепетала в объятиях уже совершенно голой Греты (поначалу образ обнажённой ближайшей родственницы я стремился зрительно полностью вымарать из этих сцен, как нечто кровосмесительно-постыдное, представляя её только полуодетой, но от этого картинка становилась даже более возбуждающей).

Мне вспомнилась история двух студенток, учившихся курсом выше, которые, возмутившись новым законом, отвергли ухаживания парней и переключились друг на дружку. Тогда слухи об их запретной связи и детали, описываемые более сведущими приятелями, показались мне противоречащими природному естеству и в высшей степени отвратными, однако подсмотренная днём живая сцена не просто поколебала мои взгляды, но и в корне изменила отношение к лесбийской любви. Вместо чего-то грязного и низкого мне открылась удивительно прекрасная и крайне будоражащая чувства картина, от созерцания которой я возбудился так, как не возбуждался прежде.

Между тем фантазия моя распалялась, смывая преграды даже в отношении родственных уз. Возникали варианты возможного развития событий. В одном из них Грета встаёт с постели и тихо крадётся к не спящей в тревожном ожидании сестре. Она набрасывается так же стремительно, как и днём, между девушками возникает лёгкая борьба, знающая себе цену Анна не хочет сдаваться без боя. Но вот коварная рука Греты, сминая тонкий подол ночной сорочки сестры, победоносно проникает в центр обороняемого бастиона, захватывая вражеское знамя. Анна тщетно пытается сомкнуть свои обнажившиеся бёдра, захватчик уже внутри, и его агрессия сокрушительна… Не давая опомниться, Грета опрокидывает ошеломлённую сёстру на спину, чтобы полностью насладиться добытым трофеем.

Теперь я представлял свою взрослую и довольно самоуверенную в быту сестру, смиренно раскинувшуюся на кровати в закрытой сорочке с задранным подолом, водрузившую безвольные длинные ноги на плечи властно нависшей над ней грозной Греты, уткнувшейся жадным ртом между покорно раздвинутых бёдер и бесстыже выставившей, словно напоказ, аппетитную попку, манящую и одновременно негостеприимную для мужских вторжений. Утолив свой оральный голод промежностью возбуждённой Анны, Грета переворачивает её послушное тело, выставляя на свет божий такую же восхитительную голую попку… Да, я помню эту попку с раннего детства, она созревала, словно наливаясь соками, у меня на глазах, но теперь эта выпяченная попка в полном распоряжении чужих умелых рук. Грета припадает своими тонкими губками к спелым налитым ягодицам, осыпая их поцелуями, а затем медленно проникает между ними с намерением продегустировать сестрёнку с другой стороны… К сожалению, я не имел ещё достаточного представления о том, как это бывает у девушек, когда им становится совсем хорошо, и фантазировал наобум. Возможно, мои фантазии заходили дальше разнузданных поступков самой Греты, но, вдохновлённый увиденной реальной сценой, я уже не мог остановить поток возбуждающих образов. Всецело увлечённая попкой Анны, Грета теряет контроль над собственной и не замечает, как я подбираюсь сзади, готовый ответить насилием на насилие, отомстив за покорённую сестру. И я достаю своё орудие мщения, словно разящий кинжал из ножен, и… От жарких грёз меня отвлекла реальность, поскольку тот самый «кинжал» естественным образом налился кровью и восстал, требуя дани, словно древний титан, скинувший оковы. И я угомонил его тем самым способом, каким обычно пользуются мои сверстники, ещё не познавшие женщин.
• • •
Утром следующего дня начались хлопоты, связанные с приготовлением к празднику. Родители всегда пышно отмечали наши дни рождения, отчего-то суеверно полагая, что это благотворным образом скажется на дальнейших судьбах детей, хотя мне не очень нравилась подобная помпезность. Дом приводился в порядок, а на кухне начиналась праздничная стряпня, наполняя воздух ароматами блюд.

Встретив сестру, я испытал неожиданное смущение, будто и вправду стал свидетелем её ночных забав с Гретой. Вероятно, моё лицо раскраснелось, потому что Анна взглянула на меня с удивлением, но ничего не сказала.

Среди этой суеты не сразу обнаружилось исчезновение Греты, которая появилась ближе к полудню с небольшим свёртком в руках. По её словам, она не удержалась и решила проведать своего отца незаметно для него, просто заглянув в окно. Отчего-то я ей не поверил, меня изумило, с какой смелостью такая красивая девушка решилась в одиночестве выйти из дома. К этому её могло понудить только очень важное дело. К тому же я заметил, как она пыталась укрыть свёрток от посторонних глаз.

Вероятно, родители решили обратиться к властям по поводу незаконной продажи позже, когда улетучится праздничная атмосфера. А возможно, они и вовсе не планировали этого делать, чтобы не поднимать скандала, затрагивая чувства Греты, из-за относительно небольших денег, которые вполне могли стать своеобразным пожертвованием больному старику. Его дочь успела понравиться всем, разве что мама относилась к ней с прохладцей, временами испытывая ревность, когда подмечала восхищённые взгляды отца, но я не исключал ей тайного намерения в конце концов свести девушку со мной, оправдав тем самым затраты на покупку.

Не знаю, шестое ли чувство потянуло меня на кухню сразу после возвращения с прогулки, даже не дав времени переодеться. Войдя, я обнаружил Грету, в одиночестве стоящую возле кипящих кастрюль. При моем появлении она быстро отскочила от них к окну, что-то быстро спрятав в кармашек платья, но, видимо, поняв, что такое поведение может вызвать подозрение, обернулась и шагнула ко мне.

Впервые оказавшись с Гретой наедине, я неожиданно для себя начал испытывать робость. Бравый кинжал, так дерзко терзавший её в недавних ночных фантазиях, теперь таился в ножнах, не решаясь выглянуть наружу. Должно быть, она угадала или почувствовала моё состояние своей женской интуицией. Её смущение при моём появлении теперь сменилось решительностью уверенной в своей неотразимости женщины.

— Значит, ты мечтал получить меня в качестве подарка? — спросила она с какой-то неестественной улыбкой на губах. Я молча кивнул, от волнения утратив дар речи и неожиданно почувствовав себя на месте покорённой Гретой сестры. Как будто угадав чужие мысли, девушка начала действовать так же стремительно, как и вчера. Быстро расстегнув ремень моих брюк, Грета запустила в них изящную, но словно обжигающую своими прикосновениями ручку и, оттянув резинку трусов, бесцеремонно обхватила мой вялый после ночного бдения стебелёк. Впервые почувствовав чужую ладонь, он мгновенно очнулся и снова расцвёл в полный рост, даря мне небывалые сильные ощущения, несмотря на то, что в эту ночь я изрядно потрепал его.

— Наверное, ты очень огорчился. Я действительно шикарный подарок для любого мужчины, по-настоящему стоящая вещь, — в голосе Греты появилась злая ирония. — Что же, прими на свой день рождения хотя бы это, — с притворно-ласковой интонацией прошептала она, чувствуя, как мой член набух в её настойчивой ладони и сознавая своё полное превосходство надо мной.

В иных обстоятельствах я оказался бы на седьмом небе от подобных знаков женского внимания, но сейчас от меня не укрылось, что её прекрасные голубые глаза оставались холодными, к тому же в них словно замелькали опасные искорки. В памяти всплыл разговор Греты с сестрой, проявивший её мужененавистническую сущность. Мне стало не по себе. Малознакомая девушка, по собственному признанию, невзлюбившая противоположный пол, сейчас сжимала в руке мой крайне интимный орган, а в непосредственной близости от её ладони располагалась самая уязвимая часть моего тела. Не зная, чего можно ожидать от явно лицемерившей Греты, я неожиданно для самого себя отшвырнул её руку и бросился вон из кухни, столкнувшись в дверях с удивлённой кухаркой. Позади раздался убийственно-презрительный смех.

Я шёл, стараясь никому не попасться на глаза, так как разбуженный «титан» не унимался, откровенно топорщясь из брюк, словно обманутый в своих ожиданиях. Ночные грёзы о мужественном покорении горделивой Греты развеялись в прах. Промедли я ещё немного, и она завладела бы моей волей, как завладела моим членом. Да, эта адова «ведьмочка» и вправду обладала даром подчинять.

В то же время меня жгла совершенно противоположная мысль. Какой-то частью своего сознания я сожалел о совершённом поступке. В кои-то веки красивая девушка наяву сделала то, что я не раз представлял в бесплотных фантазиях, мысленно заменяя свою грубую рукоблудствующую конечность женской тонкой и нежной ручкой. Я же, испугавшись невесть чего, прервал столь долго желанное осуществление этих фантазий. Но поворачивать назад было глупо. К тому же вернувшаяся кухарка в любом случае помешала бы нам, застав за столь пикантным занятием и второй раз за день вогнав меня в краску. Получалось, всё обратилось к лучшему. Вопрос о том, что делала на кухне Грета и какую вещицу она смущённо спрятала в карман, полностью вылетел из моей возбуждённой головы.
• • •
Это был самый многочисленный день рождения изо всех прежних празднований. Помимо всевозможной родни присутствовали почти все мои приятели и знакомые студенты, приглашённые мной по настоянию мамы. Большинство же студенток, по понятным причинам, родители не отважились одних отпустить в чужой дом, только две девушки явились в сопровождении своих парней. Огромный стол был уставлен всевозможной снедью и весёлыми напитками разной крепости.

Облачившись в праздничный костюм, я слонялся по дому, заполняемому гостями, пытаясь развеять из головы неприятные мысли и стараясь избежать встречи с Гретой, не зная, как в этом случае вести себя после происшествия на кухне. В одном из коридоров я столкнулся с Анной и уже собирался задать ей один мелкий бытовой вопрос, как неожиданно увидел в её глазах холодность и даже какую-то враждебность. Это меня обескуражило. У нас с сестрой всегда были непростые отношения, но до такого они никогда не доходили. Словно она «заразилась» от своей новой подруги ненавистью ко всему мужескому роду, а значит, и ко мне.

Я вспомнил слова Греты о ритуалах и колдовстве, которые тогда со своей студенческой позиции посчитал крайне дикими и мракобесными, хотя многие, особенно простолюдины, верили в реальность существования ведьм. Уж не заворожила ли Грета мою сестру при помощи потусторонних сил? Пока эта шальная мысль блуждала в моей голове, обрастая новыми придуманными подробностями, Анна молча прошла мимо, я же, бросив вдогонку на удаляющуюся фигуру беглый взгляд, невольно представил её голую попку, рисовавшуюся в ночных фантазиях. Возникший образ был настолько реален и живописен, но в то же время противоестественен, что сильно меня покорёжил, и я поспешно постарался выкинуть его из головы.

В разгар праздника родители торжественно преподнесли мне породистого щенка, которого я принял с показной радостью, после чего попытался отыскать глазами Грету, но не нашёл её. Также я не обнаружил за столом заметной рыжей головки сестры.

— Ты не видел Анну? — шепнула мама, склонившись к моему уху. — Она хотела немного прогуляться с Гретой до начала праздника, и я предложила позвать наёмную охрану, чтобы не тревожить тебя или отца. Но она заявила, что с ними будут двое хорошо знакомых парней из приглашённых и обещала вернуться вовремя.

Я не сомневался, что сестра солгала, но даже представить не мог, чем всё это обернётся.
• • •
Новость разлетелась не сразу. Какой мужчина ринется предавать огласке свою интимную катастрофу, но последующие походы к докторам и шушуканья жён привёли к нарастанию чудовищных слухов: все представители сильного пола, присутствовавшие на моём дне рождения, в одночасье утратили свою половую силу. Доктора разводили руками, не видя причин для столь резкого массового недуга. Весь город был ошарашен таинственной эпидемией.

Сам я обнаружил эту аномалию на другой день, когда всевозможные усилия по пробуждению моего отростка приводили к нулевому результату: ещё недавно бодро вздыбившийся на кухне только от прикосновения ладони Греты цветок теперь совсем увял и не отвечал на все мои ухищрения. Я заподозрил причастность Греты, вспомнив о таинственном свёртке, принесённом ею накануне и то, как она в одиночестве вертелась на кухне, о чём и поведал родителям, сожалея, что не рассказал раньше об услышанном в первый день странном разговоре. Но было поздно: девушка исчезла, а вместе с ней пропала и моя сестра. Анна оставила короткую записку с просьбой не начинать розыски, предоставив полную свободу действий ввиду её совершеннолетия. Однако родители пытались обнаружить беглую дочь, но тщетно. В конце концов они решили никому не рассказывать переданное мной, чтобы не навлечь на семью ненужных подозрений. Но слухи уже дали свои плоды: люди стали с опаской коситься на наш дом, а узнав о побеге сестры, и вовсе зашептались о ведьмовских проказах.

Однажды отец позвал меня на серьёзный разговор и, глядя в глаза, без обиняков спросил, удовлетворяю ли я определённым образом нарастающие желания, как он сам поступал в молодости. Получив мой слегка смущённый утвердительный ответ, он поинтересовался успехами в последние дни, а узнав горькую правду, помрачнел и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Оставшись в одиночестве я решил приложить все силы, чтобы разыскать Грету и любыми возможными способами вытянуть из неё признание. Возможно, тогда же мне удасться раздобыть и средство для излечения. По крайней мере, я очень сильно надеялся на это.