Итак, Вовка снова стал Темным инкубом. И по профессии он должен совращать и развращать. Вот только кого? Не школьниц же малолетних?

С помощью простейшей домашней магии Макаров «изобразил» бутылочку «Мартеля» и блюдце черной икры. Попробовал, и остался доволен. Второй день нового года начался отлично!

Джина куда-то исчезла, не чмокнув в щечку и не оставив записки на стене огненными буквами, и инкуб собрался в магазин, чтобы не тратить магию попусту на продукты. Но, перед тем, как начать одеваться, он тщательно осмотрел себя в зеркале. Джина наградила его мускулистой пропорциональной фигурой. Вовка не поленился, взял линейку и измерил новый член. Ого, двадцать пять сантиметров! А в объемистой мошонке болталось третье яйцо, тоже подарок на Новый Год. Ну, а теперь можно и в магазин!

Девятый час, улицы еще пусты, Москва отсыпалась после праздника, и никого – ни девушки, ни женщины, ни бабушки, только зимнее солнце и скрипучий морозный снег. Хорошо!

Еще осенью Макаров заметил, что три продавщицы из магазина смотрели на него по-особенному: маленькая черноглазая таджичка, длинная тощая с улыбкой Фернанделя женщина из Подмосковья и злобная толстуха из Кинешмы. Они все искали комнату, чтобы не ездить далеко на работу, и теперь инкуб Вовка мог им ее предоставить. И не только комнату…

Разумеется, они уже были на месте: таджичка – в хлебном отделе, улыбчивая – в винном, толстуха – в молочном. «Ну, кому нужна комната?», – громко спросил Макаров после «здрассте!».

— Мне, мне! – аж подпрыгнула таджичка.

— Мне надо! – улыбнулась во весь рот подмосковная.

— Ну и мне тоже, – пробасила толстуха.

— Тогда прошу ко мне квартиру полдесятого вечера! – сказал Вовка.

До «кастинга» оставалось больше двенадцати часов…

Макаров пришел домой, затолкал в холодильник продукты, вымыл руки. Без Джины было скучновато, и Вовка изготовил дубль Ленки Годиной, школьницы, онанистки и первой любви. Ленка получилась еще меньше, чем была на самом была в школе, но толстая и с громадными не по росту грудями. Макаров хихикнул и загнал ее под стол, а потом, стянул брюки и сел на стул. Дубль получился бессловесным, мычащим, но умелым.

«Ленка» сразу взялась за дело, причем в буквальном смысле. Вовкин член влезал в ее маленький ротик с трудом, растягивая алые губы, но пальчики и, особенно, язычок, быстро довели инкуба до сладостного извержения. Сперма лилась рекой, шла не толчками, а сплошным потоком, заливая не только личико дубля, но и Ленкин подбородок, груди и живот. Когда Макаров ее «распылил», досталось его ногам и старым тапкам. «О це дило!», – подумал инкуб и сотворил себе новые тапочки в виде пушистых вагин, куда и вставил ноги.

Чтобы скоротать время, Макаров запустил музыку: Скорпионс и Хипов. Но соседка снизу не оценила громкого китайского усилителя и заколотила по батарее так, что заглушила сто ватт на канал. Вовка криво усмехнулся и пустил в ход чары, представив, что Тамара лежит на коврике перед дверью на лестнице, разумеется, голая, белая, толстая, и, широко раскинув ноги, натирает ладонью область клитора. Колотьба немедленно прекратилась, и Макаров вышел в подъезд посмотреть, вышло чего или нет. Вышло!

— Я Вас все жду, жду! – страстно прошептала соседка снизу. – У меня недавно собачка померла, мне так одиноко!

— Я заменю Вам собачку, Тамара Григорьевна, – пообещал Макаров. – становитесь раком.

Соседке было далеко за семьдесят, но что такое «стоять раком», она не забыла, потому что была из деревни. У нее давно все, что только можно, обвисло, но все равно Тамара была мягкой, влажной и теплой. Женщина – она в любом возрасте женщина!

Отправив истекающую семенной жидкостью женщину спать после обеда, Вовка вернулся в свою квартиру. И тут по ментальной связи «позвонила» Джина:

— Отоварил бабушку? Молодец!

— Ты скоро?

— К ночи буду. Твоей шоблой руководить. А то они тебя заебут! Кстати, подскажу, как твоих торговок зовут. Запоминай или запиши, старый ебарь: чурочка – Бибигуль, тощая – Наташа, толстая – Маша. Все, пионерский привет!

Грубая женщина, эта Джина, одно слово – Темная!

Вовка вздохнул, и связь оборвалась. Он снова включил Хипов и Скорпионс. Тамара снизу была занята: она спала и во сне видела Вовкин член. Беспокойная натура инкуба требовала действий, и Макаров снова заскучал. Поехать, что ли, на Тверскую, записаться в Дневной дозор? Так замотают патрулями и поручениями… Ладно, как-нибудь, в другой раз…

Около девяти вечера в дверь поскреблись. Тихо-тихо, словно мышь за картонной стеной. Вовка уже знал, кто это, но он шутки ради подошел и поскребся тоже, и лишь потом распахнул дверь. На резиновом коврике стояла Бибигуль в белой шубке с капюшоном, которая так шла к ее смуглой коже. Она напоминала елку под снегом.

— А, девушка! – радостным голосом сказал Макаров. – Заходите!

— Бибигуль! – почти пропела гостья и подала руку, но Вовка отскочил, изобразив на лице ужас:

— По русскому обычаю через порог здороваться нельзя!

Он затащил Бибигуль в прихожую, запер дверь на щеколду и крепко обнял девушку. Ее лицо было очень близко, а темные черешни глаз смеялись.

— А у нас нельзя обнимать девушку на первом свидании!

— Так у нас свидание?

— Да…

Лицо Бибигуль вспыхнуло темным пламенем, когда Вовка предложил ей раздеться. Еще бы, ведь под шубкой ничего не было, только аккуратный треугольник иссиня-черных волос! И грудки, и животик, и кустики подмышек. На ногах – дутыши-сапожки и носки.

— Здесь тепло! – сказал Макаров. – Сапоги можно снять.

Она присела табурет в прихожей, чуть раздвинула ножки, и Вовка впился взглядом в ее щелку, чуть прикрытую волосками. Сверхзадачей инкуба сделать так, что бы женщина отдалась сама, без насилия, и он погладил ментально область клитора. Бибигуль снимала второй сапожок, когда он это сделал, да так и застыла, согнувшись.

— Я буду звать тебя Биби! – ласково прошептал Макаров, перенося «взгляд» из щелки на темные соски. Они напряглись, пошли морщинками, а овалы вокруг них покрылись светлыми бугорками. Вовка поднял ее на руки, да так и понес, прижав к себе, в одном сапоге-дутыше, на многострадальный старый кожаный диван, стараясь на ходу сдернуть тренировочные брюки.

Макаров уложил ее на диван и провел ладонью по пухлым губкам. Биби задрожала:

— Это выше моих сил! – прошептала она белыми губами. – Сделайте это скорее!

— Ты хорошо говоришь по-русски, – вместо ответа сказал Вовка. – Где так набазурилась?

— Моя мама – учительница русского языка и литературы, – задыхаясь от ласки, сказала Биби. – А папа – таджик. Он начал показывать меня женихам, когда мне еще четырнадцати не было.

— Ты показывала всё?

— И даже больше. Я буквально выворачивалась наизнанку…

Макаров приподнял девушку и провел ладонью от ануса к животу. На ладони осталась лужица теплой жидкости. Девушка была готова!

— Сейчас будет немного больно! – сказал инкуб и перешел к проникновению…

Возможно, он перешел разумные пределы, но его член поместился в Биби целиком. Но дна он так и не достиг. «Так не бывает!», – сказал сам себе Макаров и посмотрел на Биби сквозь Сумрак, смежив веки. Ничего особенного, светло-серая аура человека, сдобренная желтыми угасающими пятнами страха и серебристыми – удовольствия. Возможно, кто-то подготовил ее к взрослой жизни.

— Это мама, – сказала Биби, когда Вовка на мгновение остановился. – Она не хотела, чтобы мне было больно, и расчистила дорогу заранее. Вы уж извините.

— Ничего-ничего! – хотел сказать Макаров, но не успел. Член выплеснул горячее семя. Миллионы головастиков понеслись в темные глубины, но Вовка приказал им сдохнуть. Теперь он мог и такое.

Он немного полежал на неожиданно мускулистой Биби и побежал открывать дверь, потому что пришли Наташа и Маша.

— А, Бибика уже прикатила? – осклабилась Наташа всеми сорока восемью зубами, увидев на вешалке ее шубку.

— А договорились пойти вместе! – разочарованно пробасила Маша.

— Она отдыхает, – невпопад пояснил Макаров. – Раздевайтесь, проходите!

Наташа сняла длинный плащ на меху, Маша скинула драповое серое пальто, и, оказалось, что они тоже, как в бане голенькие. С ними Вовка церемониться не стал, сразу приказал им стать раком и принялся их охаживать на раз-два-три, мол, в кого кончу, той и комната.

Они, конечно, отличались не только ростом и дородностью, они были различны и внутри. У Наташи влагалище было словно гофрированный шланг, и Макарову казалось, что он слышит, как член делает дыр-дыр-дыр. А у Маши примерно посередине трубы была какая-то шишка. «Это точка «Ж»!», – сдавленно пояснила она в перерыве между стонами.

А вот с грудями у тощей Наташи было совсем плохо. Одни соски, да и те –маленькие, как пластмассовые канцелярские кнопки. Маша титьками была несравненно богаче, и сосочки можно было защемить двумя пальцами. Вовка старался, как мог, чтобы никого не обидеть но кончить предпочел в «шланг» от пылесоса. Он успел выхватить свою «пипетку» и «капнуть» еще и Маше.

Все это время совсем рядом на стуле сидела Биби, наблюдала за непотребством и, чтобы не отстать от команды, постукивала согнутым пальцем по области клитора. И тут появился поручик Ржевский и все испортил. То есть, из темного портала выбралась Джина. Сдержанно улыбаясь, она сказала:

— Ну, и как тебе мои дубли? Не чета твоей самоделке Ленке Годиной, правда?

Вовка даже немного обиделся. Выходит, он зря старался?

— А где же настоящие?

— У них пятничная инвентаризация! Может, и я на что сгожусь?

Дубли медленно таяли темным облаком, теряя формы и воняя озоном…