Не знаю почему, но ещё в магазине, когда только мама выбирала его мне понравился этот белый махровый халат. И она сразу полюбила его, носила постоянно дома. Сшитый из белой махровой ткани он прикрывал до середины её толстые, крепкие бёдра. На нём не было пуговиц. Полы халата, чтобы не расходились, мама придерживала их рукой или обвязывала поясом вокруг талии.

Но всё равно вверху они постоянно старались разбежаться в разные стороны, обнажая великолепную мамину грудь. Под халатом никогда не было на ней бюстгальтера. Крупные, увесистые буфера, не обтягиваемые тугими чашечками, свободно болтались белоснежным грушам с торчащими сосцами, окружёнными тёмными ореолами сморщенной кожицы.

Так что ни трусиков, ни лифчика на ней не было, только один белоснежный халат. Правда, когда отец был дома, мама надевала под него короткую ночную рубашку, а в отсутствии его — только халатик.

Иногда казалось, что она специально постоянно распахивает передо мной его полы, демонстрируя почти обнажённое тело. А может просто не понимала, что делает. Но как бы то ни было, но у меня постоянно возникала проблема. Не было дня, чтобы не дрочил после завтрака, насмотревшись на халат и великолепное мамино тело под ним.

Матери месяц назад исполнилось сорок лет. Густые тёмно-коричневые волосы, свисающие до плеч, подчёркивали красивые черты лица. Конечно, годы уже начали брать своё, но изумительные, плавные формы женского тела сводили с ума. Грудь, попка, животик, ножки были так гармонично скроены, что со спины её можно было принять за пухленькую, сексапильную школьницу, которой бы с удовольствием вдул по самые помидоры, поставив раком, ухватившись руками за буфера-поводья.

Она была любящей и заботливой женой, но отец не ценил этого. Старше неё на десять лет, последнее время совершенно не обращал на маму внимание. Грубил, относился как к пустому месту.

А я любил, души не чаял в ней, хотел, чтобы она была счастлива. Не знаю правильно это или нет, но последнее время в голову лезли глупые мысли, мечтал о ней, как о любимой женщине, желал, чтобы она отдалась мне. Конечно, не верил, что такое может когда-нибудь случиться, но ничего не мог с собой поделать.

Было обыкновенно летнее утро. Отца, как обычно дома не было, а мама готовила завтрак на кухне, стоя у раковины в махровом халате без пояса с распахнутыми полами. Увидев меня, она запахнула его, но не раньше, чем увидел переднюю часть обнажённого женского тела. Вид белоснежных булок с коричневыми сосцами, окружёнными темными ореолами сморщенной кожицы, пухленького, слегка выпирающего животика с соблазнительным пупочком, под которым виднелся чёрный треугольник кучерявых волосиков сразу откликнулся в голове не очень целомудренными мыслями.

— Доброе утро, сыночек, — улыбнулась она.

— Доброе утро, мама, — ответил, стараясь, как можно быстрее сесть за стол, чтобы мама не увидела увеличивающийся шатёр внизу живота.

Наклонившись, она поставила передо мной тарелку с едой. Полы халата разошлись, открывая прекрасный вид обнажённой груди. Член среагировал мгновенно, вскочил как солдат по стойке смирно. В яйцах заныло и резко кольнуло в правой стороне паха.

— Ой, — тихо вскрикнул и на лице появилась гримаса боли.

— Что такое сыночек? — не на шутку испугалась мама.

— Да ничего, всё нормально, — попытался улыбнуться ей.

— Серёжа, не пугай меня, — заволновалась она, и положила руку на лоб, — что случилось? Я же не слепая, вижу!

— Тебе плохо? — стояла она передо мной с распахнутыми полами халата. — Что с тобой?

Дыхание перехватило, глаза не моргая уставились на обнажённое женское тело. Рассмотрев обвисшую под своей тяжестью грудь, глаза опустились ниже. Треугольник внизу животика и волосики на половых губках были аккуратно и очень коротко подстрижены.

— Не переживай мама, — выдохнул, как только она запахнула полы халата, — чувствую себя хорошо.

— Серёжа, — начала настаивать она, — вижу, что ты меня обманываешь! Скажи правду! Что с тобой?

— Мама, я не заболел, просто очень больно, — тихо произнёс, посмотрев ей в глаза.

— Тебе больно? — забеспокоилась она. — Где больно, сыночек?

— Мама …, — не знал, как сказать где болит, — … живот …

— Серёженька, в каком месте у тебя болит живот? — задрожал от волнения её голосок.

— Трудно объяснить …, — начал мямлить, — … где-то внизу …

— Надо вызвать скорую помощь, — спохватилась она, — у тебя, наверное, аппендицит!

— Мама, да не аппендицит это! Не надо скорую помощь вызывать!

— Хорошо, — сказала она, — иди в комнату, ляг на кровать, через пару минут приду, и мы решим, что дальше делать.

Зайдя в комнату, разделся, оставив только футболку и лёг в кровать, укрывшись простынкой. Старался думать о чём-то отвлечённом, но эрекция и не думала пропадать. Налитый кровью член торчал как одинокий столб в степи. Эх мама, знала бы она — для прекращения боли в паху, надо дрочить и кончить. Это и сам мог сейчас сделать прекрасно, но боялся, что зайдёт мать.

Через несколько минут дверь открылась, и она вошла в комнату.

— Ты в порядке, сыночек? — спросила мама, придерживая полы халата рукой.

— Всё нормально, не переживай, — начал успокаивать её. — Ничего страшного …, просто болит немножко.

— Где болит, Серёженька? — села она на край кровати и полы халата вверху разошлись, почти полностью обнажая увесистые сиськи.

— Да ничего страшного …, где-то там, внизу …

— Серёжа, — возмутилась она, — не делай из меня дурочку! Я тебя конкретно спрашиваю — где болит?

Заметив, что смотрю на её грудь, прикрыла полы халата:

— Давай, говори, я жду, а то вызову скорую помощь!

— Мама …, — засмущался, стараясь не смотреть ей в глаза, — … мне неудобно …

— Чего тебе неудобно? — улыбнулась она. — Неудобно спать на потолке, одеяло падает.

— Не могу сказать …, — продолжал мямлить, бросив на неё жалостливый взгляд.

— Можешь! — резко произнесла она. — Я твоя мама! Можешь сказать, показать и попросить меня о чём угодно!

— Хорошо, — тихо выдохнул, опуская взгляд, — скажу …

— Где?

— Внизу живота …, в паху …

— Ой, Серёженька, давай быстренько показывай! — не на шутку заволновалась мама. — Это аппендицит! Срочно надо в больницу!

От смущения щёки покрыл румянец, когда начал опускать вниз край простынки, обнажая толстый, дрожащий от напряжения член. Мама ахнула, и сразу забыла об аппендиците.

— Серёжа, он у тебя всегда такой огромный? — от удивления у женщины расширились глаза.

— Да …, — еле слышно буркнул, чувствуя, как лицо залила краска, — … вот из-за этого и больно …

— Можно дотронуться? — произнесла она, смотря на член, как кролик на удава.

— Да …, — еле слышно выдохнул и каждая мышца тела напряглась, когда пальчики матери, как маленькие змейки, обвили толстый стержень.

— Серёжа …, прости меня за вопрос …, можно задать? — произнесла она и убрала руку, освободив член.

— Ты девственник? — промолвила, не отрывая взгляда от торчащего монстра.

— Да, мама, — признался ей, — дурачился с девчонками, но до этого дело не дошло. Всё как-то не получалось.

— А ты знаешь, что такое … мастурбация? — спросила она.

— Да …

— Может быть это то, что тебе надо сделать, чтобы прошла боль? — подняла она на меня взгляд. — Это вызовет облегчение.

— А ты можешь это сделать для меня? — обхватил её запястье и прикоснулся женской рукой к торчащему члену, чувствуя, что рассудок начинает покидать меня.

— Сыночек, о чём ты просишь? Я не могу, — стеснительно произнесла мать, когда тоненькие пальчики вновь сжали готовый к бою инструмент.

— Пожалуйста …, — умоляюще зазвучал мой голос, — … мамочка. Ты же сама сказала, что могу попросить тебя о чём угодно и ты выполнишь!

— Попросить то можешь …, но … не могу, — опустила она глаза. — Я твоя мама, а мамы не делают такие вещи своим сыновьям.

— Сделай …, пожалуйста …, — умолял её. — Никто никогда не узнает об этом. Пожалуйста.

— Я сам не смогу …, — начал выдумывать, — … у меня не получается …

— Сколько раз уже пробовал …

— У тебя не получается мастурбировать? — удивилась она. — Это что-то из ряда вон выходящее.

— Да …, не получается …, — опустил глаза. — Помоги мне …, пожалуйста …, мамочка.

— Ладно …, ты и мёртвого уговоришь, — после не долгого сопротивления сдалась женщина. — Но только один раз, больше никогда не проси меня об этом. Хорошо?

— Хорошо, — улыбнулся ей и протянул руки, разводя вверху полы маминого халата, обнажая женскую грудь.

Удивлённо она посмотрела на меня, но не предприняла никаких действий, чтобы остановить. А я откинулся назад, наслаждаясь изумительным видом обнажённых буферов, женской ладошки, сжатой в кулачок, нежно скользящей по дрожащему от напряжения стержню. Мягкая и тёплая ручка медленно двигалась то вверх, то вниз, а вторая неожиданно скользнула между ног, нежно массируя яйца в волосатом мешочке.

— Ой …, как хорошо …, — простонал, чувствуя блаженное удовольствие заполняющее тело.

Не отдавая отчёта своим действиям, ладошки потянулись к женской груди, обхватили тёплую, податливую плоть и ласково защемили сосцы.

— Тебе нравиться детка? — тихо произнесла мама, делая вид, что заметила моего нескромного прикосновения. — Нравиться, когда мама играет с петушком и яичками сыночка?

— Да …, — тихо произнёс, сжимая и скручивая твёрдые соски, — … да, мамочка …, очень нравиться …

Напряжение между ног нарастало, волна оргазма поднимала на свой гребень. Ещё мгновение и она меня обрушит вниз.

— Я собираюсь кончить, — тяжело задышал, — о, чёрт, мама, я сейчас кончу!

И она сразу же отреагировала на мои слова, начала быстро двигать рукой:

— Давай сыночек, кончи для мамы! Она хочет твоей спермы! Давай, пожалуйста!

— Хочет посмотреть, как ты кончаешь!

— О, блядь, — задрожал мой голос, — кончаю!

Каждая мышца тела сжалась, как пружина, и через мгновение расправилась, выбросив из члена первую порцию густой и горячей спермы. Она высоко взлетела в воздух, описала дугу и упала мне на грудь. Второй выстрел был ещё выше, совершив полёт, распластался на лице. Затем третий, четвёртый и вот сперма, как лава из вулкана вытекает, стекает по стволу, покрывая пальцы матери густой слизью.

Сразу почувствовал себя очень расслабленным, в животе словно сдулся воздушный шарик, член медленно начал уменьшаться в размерах.

— Ой …, как много спермы! — восторженно произнесла она, отпуская член. — Ты всегда так кончаешь?

Улыбнувшись, кивнул головой.

— Ну что, — посмотрела она пристально мне в глаза, — не болит больше?

— Спасибо мамочка, — погладил ладонью по её коленке, — ты спасла меня. Спасибо тебе большое. Чтобы без тебя делал?

Ничего не сказав, она встала с кровати, запахнув халат одной рукой, а вторую, измазанную спермой, поднесла к лицу и посмотрев на неё, тихо произнесла:

— Тебе надо принять душ и помыться. И ложись, отдохни немного. Вздремни. Обед принесу тебе сюда. Хорошо?

Когда мать вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, я был уверен, что она поднесла пальцы, измазанные спермой ко рту и понюхав, лизнула их.

И уже через десять минут я лежал голым в постели, натянув до подбородка простынку.

Я только проснулся, когда мама зашла в комнату и поставила поднос с едой на прикроватную тумбочку. Она наклонилась, чтобы поцеловать меня и дать беспрепятственный обзор болтающихся сисек.

— Как себя чувствуешь? — ласково, с каким-то сладострастным тоном в голосе, спросила она.

— Спасибо, мама, нормально.

— Там уже не болит, сыночек? — улыбнулась, нежно проводя ладонью по моим волосам.

— Немножко, — улыбнулся в ответ, — но уж намного лучше.

Мама подтянула подол халата и села на край кровати, скрестив ноги, показывая мне ложбинку между белоснежными булками в узком просвете между полами. Махровая ткань соскользнул с бёдра, высоко обнажая женские ножки.

— Мама, — посмотрел на неё, чувствуя, как начинает щемить сердце, ныть в паху, — можно у тебя спросить?

— Конечно, сыночек, — ласково улыбнулась она. — Что ты хотел?

— Почему ты не носишь нижнее бельё под халатом? — тихо произнёс, не в состоянии отвести глаз от женских голых, бархатистых, стройных женских ножек.

Мой наглый вопрос удивил её. Недоумённо она посмотрела на меня, но через мгновение улыбнувшись, с иронией произнесла:

— Ой, Серёжка, какой ты наблюдательный. Знаешь, что у мамы под халатом, озорник.

— Подсматриваешь за мной? Интересно на женщину голую посмотреть?

— Извини, мама, если не хочешь, можешь не отвечать.

— Нечего извиняться, — серьёзно посмотрела на меня, — в этом ничего страшного нет.

— Ты мужчина, а я женщина, — улыбнулась она. — Мне даже приятно, что заметил отсутствие нижнего белья под халатом.

— Могу раскрыть тайну, если никому не расскажешь. Договорились?

— Договорились, — улыбнулся ей. — Буду держать в секрете.

— Точно? Обещаешь?

— Обещаю, мама!

— Сыночек, ты не поверишь, но я тайная нудистка, — промолвила она. — Ненавижу носить одежду. Но твоему отцу не нравится, когда бегаю голышом. Поэтому всегда приходиться прикрывать своё тело, когда он дома. И перед тобой не могу ходить полностью голой, поэтому надеваю халат. Уходишь, и я бегаю по квартире в чём мать родила. Когда дома одна, мне нравится быть голой. Ну а приходишь, опять надеваю халат. А если ещё и отец возвращается домой — нахлобучиваю на себя и ночную рубашку, чтобы не раздражать его.

Не в состоянии больше сопротивляться, протянул руку к её мускулистому бедру.

— Ты можешь ходить голой при мне, — задрожал мой голос, — я никогда и никому не скажу.

— Сыночек, тебе не следует прикасаться ко мне, — произнесла мама, не пытаясь отстраниться.

— Твоя кожа такая тёплая и бархатистая, — ладонь заскользила от коленки вверх по бедру. — Такая нежная.

— Спасибо, Серёженька, — тихо произнесла мама, — но, пожалуйста, не делай этого. Не надо. Не забывай, что ты мой сын, а я твоя мама.

— Мамочка, — продолжал гладить ей бедро, — у меня что-то опять побаливает. Ты не поможешь?

— Чем, сыночек?

— То, что делала ручкой раньше.

— Серёжа, — хихикнула она, — но мы же с тобой договаривались — это будет только один раз?

— Мама …, пожалуйста …, — застонал, начав упрашивать её, — … у меня так никогда не получиться.

— Сыночек, — почувствовал, что она заколебалась, идёт мне навстречу, — но это же …

— Не могу …, прости меня. Как ты не поймёшь, что мамы такое сыночкам своим не делают.

— Можешь мамочка, — поднял руку с её бедра и обхватил правую грудь, прикрытую махровой тканью, сжимая напряжённый сосок между моим большим и указательным пальцами.

— Пожалуйста, не делай этого, — тихо выдохнула она, не пытаясь уклониться от моей ладони. — Не надо так меня трогать.

Рука несколько секунд задержалась на груди и медленно опустилась на женское бедро.

— Ты знаешь, я люблю тебя, сыночек. Сделаю всё, чтобы ты был счастлив, но не могу так тебя трогать, — мне показалось, что в её глазках блеснули слёзки.

— Пожалуйста …, мама …, сделай это для меня ещё раз, — умолял её, — никто никогда не узнает об этом.
— У меня опять начинает там побаливать, — упрашивал, ухватившись за её руку, засовывая под простынку, прикрывающую моё тело. — У тебя такие умелые, целебные ручки.

Мама слегка улыбнулась, и я вздохнул с облегчением, когда почувствовал, как женские пальчики, словно маленькие змейки обвили член и она начала медленно двигать рукой.

— Тебе хорошо? — спросила она. — Нравится, когда мамины ручки ласкают твой петушок.

— Да, мамочка …, мне очень нравиться, — ответил ей, стаскивая простыню с члена.

— Так лучше? — произнёс, согнув ноги в коленях и широко разведя бёдра в стороны.

— Сыночек …, когда ты дурачился с девушкой …, — тяжело выдохнула мама, — … она брала твой член в рот?

— Нет …, — произнёс нервно и взволнованно в предчувствии чего-то сверхъестественного.

Мама улыбнулась, наклонилась вперёд, подол халата задрался, обнажая аккуратно подстриженную киску и закрыла глаза, вытянула губы вперёд, опуская голову, заполняя ротик дрожащим от напряжения членом.

— Ох …, чёрт возьми, — застонал, поражённый удивительным ощущением, которое внезапно заполнило тело, когда горячий влажный рот матери окутал член.

Она сосала и лизала дрожащего от наслаждения петушка, а моя рука протянулась к киске, пальчики скользнули во влажную расщелину между припухшими валиками половых губ.

— Серёжа …, не делай этого, — оторвалась мама от члена и строго посмотрела на меня. — Не надо. Ты забываешь, что я твоя мать.

Но моя рука не двинулась с места, осталась между женских ног, лаская покрытые короткими волосиками вареники половых губ, пытаясь проникнуть во влажную расщелину между ними.

— Пожалуйста, прекрати, сыночек, я не хочу, чтобы ты делал это! — ещё строже произнесла она. — Существует определённая грань, которую мы не должны переходить.

И я убрал руку, а мама продолжила сосать член. Но почти сразу же, моя ладонь переместилась вновь между маминых ножек, и она их развела в стороны ещё шире, предоставляя полный доступ к промежности. Пальцы поигрались с пухлыми половыми губками и скользнули в горячую влажную розовую щель между ними.

— Что ты делаешь? Разве не говорил тебе не делать этого? — мама посмотрела на меня, но голос был уже не таким грозным, как раньше.

— Серёженька …, — умоляющие нотки послышались в её голоске, — … не надо …, прошу тебя …, пожалуйста …, я твоя мама …

— Это так приятно, — прошептал, скользя пальцами по истекающей соками щели, абсолютно не обращая внимания на её слова. — У тебя такая красивая киска.

— Прикасаешься к ней и мир становиться совершенно другим …

— Там так жарко и влажно…, — не раздумывая ни секунды, сунул два пальца в пылающую пизду.

— О, чёрт, — пробормотала мама, закрыв глаза и наклонив голову назад. — Сыночек, что ты делаешь? Прекрати …, я твоя мама …

— Не надо! Прошу тебя! — задрожал её голосок, но он уже кричал о совершенно обратном. — Давай, смелее! Я готова на всё! Твоя женщина! Делай со мной что хочешь! Не обращай внимания на мои слова, мольбу и просьбы!

Мама внезапно встала, и я подумал, что ошибся, зашёл слишком далеко. Но, стоя у кровати, она сбросила с себя халат и швырнула его на пол.

— Я собираюсь сделать то, что не должна, — не узнал её голоса. — Игра с твоим членом и сосание его, ужасно возбудили меня. Не должна была этого делать! Но твои пальцы в пизде — этого невозможно вынести. Серёженька, только умоляю тебя, никто и никогда не должен узнать об этом.

— Ты меня понял?

Не успел опомниться или что-то сказать ей, как она оседлала меня, перебросив ногу через бёдра и уселась промежностью на гениталии. Головка члена сразу не захотел в неё заскочить, скользнула по влажной расщелине, упёрся в спелую вишенку клитора. Мама вскрикнула и обхватив рукой, дрожащий от напряжения стержень, направила его в пещерку, ведущую в глубину животика к алтарю любви.

— О, боже …, как хорошо …, — прошептала она, когда инородная плоть полностью заполнила изголодавшееся чрево, закрыв глаза и откинув голову слегка назад, — … за это можно всё отдать …

Она сидела на мне, как всадник на коне, оперившись одной рукой на мою грудь, а пальчиками другой — теребя клитор.

— Ой, какой он большой и твёрдый, — медленно женщина поднимала и опускала бёдра, … то вверх, то вниз …, то вверх, то вниз. — Как мне хорошо …

— А ты как себя чувствуешь сыночек? — открыла она глаза и посмотрела на меня.

Я протянул руки и начал массировать увесистые белоснежные булки с крупными, торчащими сосцами, как у молоденькой козы рожками, наблюдая, как половые губы скользят по члену, с жадность обхватив его.

Вдруг мама остановилась, приподнялась, член выскочил из истекающего влагалища, и повернулась ко мне спиной, разводя ладонями половые губы в стороны, полностью раскрывая вход во влагалище.

— Засунь маме сюда, — похотливо выдохнула, изнывая от желания.

Головка члена мгновенно скользнула внутрь, и она стоя на коленях и локтях, начала насаживаться на стальной стержень, качала бёдрами вверх и вниз. Но это продолжалось не долго. Через несколько минут, женщина легла на спину согнув ноги в коленках и широко разведя их в стороны.

— Милый мой мальчик …, — тяжело вздохнула она, — … я хочу, чтобы ты выебал меня так.

— Засунь мамочке в пизду член! — закрыла она глаза и с помощью рук, ещё шире развела бёдра.

Головка скользнула по влажной расщелине, упёрлась в спелую вишенку клитора, вырвав из женской груди протяжный стон и нырнула вниз, быстро найдя отверстие в глубину животика. Мама ахнула, ещё выше задирая ноги и кладя мне их на плечи.

— О, Боже мой, что я творю? — простонала она, стараясь как можно выше поднять бёдра, идя навстречу моему члену. — Как это глупо! Что ты подумаешь обо мне, сыночек?

Но через мгновение застонала и у неё вырвалось из груди:

— Выеби меня, детка, Еби мамочку, как ты мечтал.

Всё быстрее и быстрее мои бёдра двигались, накачивая её.

— Да …, сыночек …, да. Сношай в пизду маму, как последнюю шлюху, она этого заслужила.

И вдруг почувствовал, как волна сладострастия подхватила меня на свой гребень.

— Мамочка …, — взвыл, закатывая глаза, — … я сейчас кончу!

— Нет …, остановись, — заёрзала она подо мной, — не кончай мне в пизду!

Я был в замешательстве, без большого желания вытаскивая член готовый изрыгнуть сперму из влагалища.

— Ложись на спину, — приказала она. — Не беспокойся, мамочка сделает всё, как надо.

Она стояла на коленках между моих широко расставленных ног, уткнувшись лицом в пах, целуя, облизывая и посасывая яйца, быстро двигая кулачком, сжимающий дрожащий от напряжения член. Волна сладострастия закрутила и со всего размаха бросила в пучину похоти и разврата.

Первая порция спермы вылетела, описала дугу и упала ей на затылок. Мама подняла голову и как ворона раскрыла рот, ловя вторую порцию густой слизи. Губы обхватили головку, жадно всосали в себя. Горячая слизь переполняла женский ротик, текла по содрогающемуся в конвульсиях оргазма стержню.

Выбросив последнюю порцию, член начал уменьшаться в размерах, и мама выпустила его из-за рта. Слюна, перемешанная со спермой, стекала у неё по подбородку, капала на грудь.

— Чувствуешь лучше? — промолвила она, проглотив остатки спермы.

— Да, мамочка. Чувствую себя прекрасно!

— Ну вот и хорошо, — улыбнулась она. — Как я люблю тебя сыночек!

— Я тебя тоже люблю мамочка очень сильно!

Зайдя утром на кухню, я обомлел. Мама стояла ко мне спиной у раковины совершенно голая.

— О, проснулся мой милый, — улыбнулась она, бросив взгляд через плечо. — Присаживайся, сейчас подам завтрак.

— Что-то не так? — повернулась ко мне лицом и удивлённо посмотрела в глаза.

Язык словно присох к нёбу. Она стояла передо мной совершенно голая даже не пытаясь прикрыть срамные места — белоснежную, увесистую грудь с крупными сосцами окружёнными тёмными ореолами сморщенной кожицы, аккуратно подстриженная лужайка внизу небольшого животика.

— Ты же мне разрешил при тебе ходить голой, — сделала мама недоумённо лицо. — Одеться? Тебе не нравится?

— Нет …, не надо …, — еле выговорил, чувствуя, как яйца начинает распирать похоть.

— Ладно …, садись, — невозмутимо произнесла она, поворачиваясь ко мне спиной.

Внизу расщелины между пухлыми ягодицами явственно просматривались дородные вареники половых губ, покрытые коротенькими волосиками, с заманчивой расщелиной между ними. Мгновенно разум переместился ниже пояса, и я сделал два шага вперёд, обнимая маму за грудь и прижимаясь к расщелине между ягодицами дрожащим от напряжения членом.

— Стоп! — воскликнула она, пытаясь вырваться из моих объятий. — Мы так не договаривались, сыночек! Это уже не нудизм, а … что-то другое!

— Серёженька, убери свои ручки! Не надо так меня трогать! — развернулась ко мне лицом. — Не забывай, я — твоя мама, а ты — мой сыночек!

— Мамочка …, а можно и я разденусь? — задрожал мой голосок.

— Как хочешь …, я тебе не указ, — снисходительная улыбка скользнула по женскому лицу, и она отвернулась от меня. — Если нравиться ходить голым, раздевайся! Я тебе не запрещаю.

— Серёжка, — засмеялась мать, увидев меня голым стоящим у неё за спиной с торчащим, как у бойца, идущего в атаку штыком, членом, — что с тобой сегодня происходит?

— Ты можешь на меня смотреть, как на обыкновенную женщину без всяких там … подковёрных мыслей?

— Да …, — еле слышно слетело с пересохших губ, — … могу …

— Садись, кушай, — поставила на стол тарелку с едой и чашку с чаем.

Завтракали мы в полной тишине. Она беззаботно крутила головой, смотрела по сторонам, а я не мог оторвать взгляда от великолепной груди.

— Серёжка …, — засмеялась она, — … чего ты так на неё смотришь? Молочка хочешь?

— Там его уже давно нет! Ухватилась она обеими ладонями за правую грудь и пальцами сжала сосок. — Видишь, ничего нет.

Он сразу нахохлился, стал торчком, и она показала тоже самое с левой грудью.

— Или ты не веришь? Хочешь сам попробовать, пососать? — улыбка скользнула на её устах.

— Попробуй, я не возражаю, — как-то безразлично произнесла она, приподнимая ладонями правую грудь и направляя её в мою сторону.

Упрашивать меня не надо было. Через секунду, придвинув к ней стул, мои губы впились в жёсткий сосок.

— Ох …, — сладострастно вздохнула она и придавила рукой мою голову к груди, — … ладно …, хвать. Убедился, что молочка нет?

Но я молчал, жадно посасывая грудь, клады ей руку на коленку. Не знаю, это показалось или так хотелось, но женские бёдра слегка разошлись в стороны, показывая мне волосатую промежность. Ладонь сразу скользнула вверх, нырнула между ножек, накрывая пухленькие холмики половых губ.

— Серёжа, туда не надо лезть! — выдохнула она, но без жёсткости в голосе. — Не забывай, что я твоя мама.

Но мои пальчики уже были во влажной расщелине, исследуя её покатые, сладострастные склоны.

— Прошу тебя, не надо, — произнесла она, перемещая бёдра на стуле ближе ко мне, шире разводя ножки. — Не надо переходить черту.

— Ой …, — застонала мама, когда пальчики наткнулись на распухшую вишенку клитора и затеребили её, — … не надо здесь …

— Тебе больно? — выпустил из-за рта сосок.

— Нет …, — тяжело дышала она, даже не пытаясь уклониться от нескромной ласки, — … не больно …

— Но не надо …, милый мой мальчик …

Пальчики скользнули вниз по влажному ущелью, и она двинула бёдра ещё ближе ко мне, опираясь только краешком попки о стул, предоставляя полный доступ к гениталиям. И указательный со средним пальчиком беспрепятственно проникли в разгорячённое чрево, прижимаясь к передней стенке влагалища, начали теребить ребристый бугорок.

— Серёженька …, не надо …, что ты делаешь? Прошу тебя …, прекрати, — умоляла она, но шла мне навстречу, ещё шире разводя бёдра.

Даже вчера мама не была в таком состоянии, как сегодня. Женское тело дрожало, тяжёлое дыхание периодически сбивалось, ручейки пота стекали по лицу. Она словно заворожённая сидела передо мной, позволяя нескромные ласки.

— Всё …, — неожиданно она открыла глаза и как безумная посмотрела на меня, — … прекрати …, я больше не могу!

Через секунду она оттолкнула меня, вскочила со стула и … повернувшись спиной, наклонилась вперёд, разводя ладонями ягодицы, предоставляя полный доступ к обеим дыркам.

В кухни наступила зловещая тишина, я не мог поверить, что это происходит на самом деле. Замешкался секунду, и подошёл к ней, ухватившись ладонями за широкие бёдра, представляя, как сейчас засажу ей. Даже в самых смелых мечтах и фантазиях этого было неосуществимо.

Головка чуть-чуть поигралась с киской, и беспрепятственно нырнула в истекающую соками дыру, вырвав из женской груди протяжный стон.

— Можно сюда кончить? — тихо выдохнул, чувствуя, как горячие стенки с жадностью обхватили и сжали дрожащий от напряжения стержень.

— Можно мой милый. Не переживай, я приняла противозачаточные, — сладострастно простонала она. — Только не кончай быстро, дай насладится твоим петушком, не уподобляйся своему папочке.

— Выеби меня как следует! Как ты мечтал в своих эротических фантазиях, — похотливо дрожал женский голосок. — Насладись телом мамочки …, но дай насладиться и ей …

И только тут до меня дошло, что она думала о нас всю ночь и подготовилась к встрече.

Через несколько минут она уже стояла на четвереньках на полу, а я на коленках за ней, сзади натягивая поводья-сиськи и засаживая ей по самые помидоры. Не знаю почему, может из-за её просьбы или ещё из-за чего-то, но член дрожал от напряжения, а кончить никак не мог.

Пережив уже несколько оргазмов, женщина еле держалась на коленках, сладострастно постанывая под моими ударами паха о пухлые ягодицы, а я всё не мог остановиться, уже не надеясь кончить.

— Серёженька …, — тихо застонала она, и ухватилась ладонью за член, вытаскивая его из раздолбанной дыры, — … давай попробуем сюда …

До меня сразу не дошло, чего она хочет, пока коричневая розочка анального отверстия не прижалась к головке члена. Она надавила на головку и бархатистый грибочек скользнул внутрь. Да, такого я не испытывал никогда! Мышцы анального сфинктера с такой силой и нежностью сдавили изнывающую плоть, что через мгновение, не успев сделать и пару качков, вырвалась из меня густая, горячая сперма, заполняя женщине прямую кишку.

Обессиленные мы лежали в кухне на полу, когда мама, повернув ко мне голову, тихо произнесла:

— Серёженька, милый мой мальчик, только при отце не подай даже вида, что между нами произошло.

— Конечно, мама …

— Ты прости меня, но этого не должно больше повториться, — красивые женские глазки пытливо смотрели на меня. — Не надо забывать, что я — мама, а ты — мой сын!

— Конечно, мама …, — приподнялся и поцеловал в женские губки, — … этого не должно больше повториться …, никогда …

Я сделал паузу, ладонь скользнула по животику, накрывая половые губы и пальчики скользнули во влажную расщелину ища там разработанную дыру.

— Этого не должно повториться …, следующий раз обязательно кончу в твою киску. Ты же хочешь этого?

— Ой, Серёжка, с тобой невозможно серьёзно разговаривать, — навалилась она на меня, сладострастно целуя в губы.

— Как я люблю тебя, милый мой мальчик! — тяжело выдохнула мама.

— Я тебе тоже люблю, мамочка! — улыбнулся, чувствуя, что член вновь набирает силу.