— Сынок, утро уже, пора вставать. — легонько тормошила Анна всё ещё сонного Ваню.
— Ну ещё немного…
— Давай, завтрак уже на столе. — сказала она и поцеловала его в щёку.
Вставать страшно не хотелось, ведь каникулы в универе только-только начались. Взглянул на часы — без десяти одиннадцать. Вздохнул. Пересилив минутную вялость, восемнадцатилетний мальчишка поднялся и нацепив футболку с шортами пошёл умываться. Спустившись с винтовой лестницы на первый этаж он словно что-то вспомнил, остановился, метнулся к плите и поставил греться чайник.

— Доброе утро мам. — сказал он проходя мимо широкого ростового зеркала, перед которым Аня крайне неторопливо, очень бережно приводила в порядок длинные русые волосы и свой внешний вид как таковой.
— Доброе. — ответила она и блистательно улыбнулась сдержанной улыбкой, не отрываясь от своего занятия.
К тридцати пяти годам Анна поистине достигла рассвета. Это касалось всего: у неё был высокодоходный бизнес, большущий дом, презентабельный автомобиль и куча свободного времени. Фактически она вообще не появлялась на работе, за исключением тех случаев, когда требовалось согласовать поставки или подписать важный договор. А внешним данным легко позавидовала бы и двадцатилетняя: ростом в сто семьдесят один сантиметр, Аня на сантиметра два отставала от молодого сына, но за счёт абсолютного отсутствия лишнего веса, наличия плоского, подкачанного животика и округлой, стоячей груди второго размера, вкупе со зрелыми чертами лица, да крайне приятным, учтиво-сдержанным образом поведения — заметно выделялась на фоне других женщин её возраста.

Мужа никогда у неё не было, ведь парень, от которого она выносила Ваню, в скором времени скончался, налетев машиной под колёса грузовой фуры, не вовремя вывернувшей на встречную полосу. Прочие её попытки найти пару окончились безуспешно, словно то высшее предначертание или карма мешали завести постоянные отношения. Иные Аня просто не понимала — у неё был сын, а потому популярностью у мужчин она не пользовалась. Ещё их сильно отпугивало мировоззрение Ани, ярко проявившееся с окончанием университета: она искренне верила и считала, что все животные и даже насекомые, живущее вокруг людей — священны, благостны, изначально непорочны. Они, говорила Аня, всегда знают когда, что и как правильно делать, а потому во всём потворствовала и морской свинке, живущей в комнате для гостей и многочисленным дождевым червям, которых с детства любопытный Ваня зачем-то хранил в прозрачной пластиковой банке и гладкошёрстному Тану, породы Босерон — французской овчарке, свободно гуляющей по десяти гектарам леса, образующего кронами красивый, затенённый сад. Не было такого, чтобы живности было делать запрещено, а потому даже Тан свободно заходил и выходил из дома когда заблагорассудится.

Ваня тем временем умылся, почистил зубы и отёр полотенцем пшеничные волосы, доросшие уже до скул. Он был довольно худощавого телосложения, но и жилистым, из-за посещения секции по плаванию.
Выйдя из ванной, он повернул налево в арочный проём и, проходя к столу, ещё раз обратил внимание на свою маму.
Аня любила, прямо обожала всевозможные платья, а тут и лето постучало в окно! Вот и теперь, её стройное тело

облегало трёхполосное, сине-чёрно-жёлтое платье, цветные лоскуты которого равномерно ложились одна на одну в горизонтальной плоскости, оканчиваясь жёлтым цветом чуть выше аккуратных коленок, сведённых вместе как по струнке, и синим тугим воротом атласной ткани на шее. С оборотной стороны платья наблюдался небольшой разрез.

— Ну как тебе салат, Вань? — не отрываясь волос спросила Аня.

— Вкусно. — скомкано ответил Ваня, доедая остаток порции. — Зачем ты так ухаживаешь за своими волосами, — спросил он, вытирая полотенцем губы. — они у тебя и так уже шёлковые.

— Чтобы не выглядеть как какое-нибудь чучело. — насупившись ответила она в наигранном притворстве, медленно разглаживая очередной локон. — А то ещё будут как у тебя.

Они оба рассмеялись в унисон.

— Ты ведь учил биологию, должен бы знать что если за волосами не следить, то они будут часто болеть.

— Что-то я не помню, мам.

— Вообще я по образованию биолог, как ты знаешь, и могу объяснить эту тему чуть позднее, хорошо солнышко? Только закончу и поднимусь к тебе в комнату. — её бархатный голос прелестно успокаивал и гармонизировал окружающий мир.

— Да мам. — сказал Ваня, ожидая услышать от матери скучную лекцию. Теперь компьютерные игры откладываются на минут тридцать.

В этот момент, потягиваясь и едва слышно шаркая коготками по ламинату, в просторную кухню вошёл Тан, вывалив наружу длиннющий язык. Атлетически сложенная собака, достигающая в холке высоты семидесяти сантиметров, удачно сочеталась с грациозными движениями, настороженным, умным выражением глаз и презентабельным окрасом — черным с рыжими подпалинами. Анна только только обработала ногти специальным лаком и опустив руки по швам, стояла не двигаясь, ожидая когда он высохнет.

Тан, переваливаясь на мягких подушечках, вдруг направился к Анне, а затем ткнулся прохладным носом сзади в бедро, тут же отойдя.

— Тан, ну ты чего, видишь же сохнут руки. — отогнать она его не могла, смирно держа руки на своих местах. Вдруг повредится маникюр и тогда опять всё сначала? Ну нет.

Ваня молча смотрел на них через стол, при этом не попадая в поле зрения широкого настенного зеркала, взирая по отношению к нему с угла.

Пёс снова, медленно подошёл и носом залез в прорезь юбки.

— Тан, не мешай. — мелодично попросила Аня, без намёка на приказ.

Пёс тем временем не вылез, активно втягивал ноздрями сочащийся мускус её гладко выбритой киски. Нижнего белья Анна не носила. А зачем? Дома один лишь сын, да зверьё, чего стеснятся?

Тан снова отстранился, и принялся залезать своим туловищем аккурат Анне между ног, намереваясь сесть.

— Тан, чего делаешь? — руки не снимались с места, а ноги уступчиво расходились шире и шире, натягивая низ платья. Она не уходила, готовая принять любое его желание.

Наконец пёс полноценно сел между её ног, не встретив сопротивления, и теперь его рост аккурат доходил до Аниной киски. Он запустил голову под платье, скрывшее его по грудь, еле просунув морду между напряжённых бёдер, и, как бы вскользь, лизнул шершавым, сочащимся слюной языком горячую промежность женщины.

С уст Ани только сорвался прерванный вздох. Она закатила глаза. Руки не двинулись с места, спина и плечи инстинктивно, грациозно выпрямились, грудь выгнулась вперёд и пёс продолжил начатое: его язык бегал туда-сюда, открывая мягчайшую плоть половых губок, раскрывая их в разные стороны и немного проникая внутрь. Слюна всё чаще попадала внутрь киски, переходила на лобок и начинала растекаться по бёдрам. Через две минуты послышалось чавканье — это животная слюна плескалась внутри неё, смешиваясь теперь с собственными соками Ани и вытесняя их своим количеством. Аня томно засопела, раскраснелась, сдерживая подкатывающие вздохи, закрутила головой, смотря на зеркало и приспустила пониже края платья испытав довольно специфическую стыдливость. Но и не подумала уйти — природа лучше знает что её нужно, не стоит ей мешать.

— Ванечка, ты уже поел? — едва договорила она, ведь язык снова нырнул внутрь и снова и снова.

— Да мам. — Ваня не очень то понял происходящее, будучи едва знакомым с вопросами подобного характера, да и самого действа не видел из-за полога ткани.

— Иди в комнату сынок. — чавканье усилилось, пёс заработал языком куда активнее, принимаясь разглаживать каждую складку и каждую неровность вспотевшей промежности, частенько полируя и сжатую попку.

— Я посижу ещё, как раз чайник вскипел. — сказал Ваня и пошёл его наливать.

Аня не хотела конечно чтобы сынок видел что-то такое, впрочем, подумала она, мальчик подрастает, да и уже всё случилось — пусть сидит. В конце концов ничего ведь такого, это же прекрасный пёс и пёс волен получать удовольствие как ему захочется, а она ему просто в этом помогает, исполняя таким образом свой долг, свою прямую обязанность хозяйки.

Блуждающий по киске язык как то по особенному шоркнул по клитору и Аня кончила, застонав и прихватив живот гладкими ладонями, но при этом не теряя осанку. Пёс продолжал неуёмно лизать.

— Мам, у тебя всё хорошо? — недоверчиво проговорил Ваня, отставив стакан с допитым чаем.

— Да сынок, маме хорошо, не волнуйся. — как только она договорила Тан вывернулся из под юбки и, осторожно отойдя от Ани, направился в лесок. Она вздохнула, отходя от потрясения.

Широкими ручейками сочившаяся по бёдрам слюна была очень густой, а распахнутая киска роняла её на пол целым водопадом, хлюпая при каждом движении.

Аня пару раз сглотнула её собственную слюну, скопившуюся во рту, посмотрела на лестницу, поправилась и пошла в ванну. Там она отёрлась как следует, но поверхностный подход не сильно помог, да и она сама не желала вымывать то что плюхалось в киске. Ей понравилось ощущать эту мягкость и сочность внутри себя. Единственное что она сделала, так это залезла в горячущую ванну. От этого её кожа покраснела, а соки со слюной, плавающие по киске — окончательно испарились, выйдя в воду или впитавшись в бархатную кожу. Отлипли от бёдер и волоски чёрной шерсти. Распаренная, чуть не уснувшая от наслаждения в ванне, она встала с неё и потянулась всё к тому же платью.

— Пожалуй нижнее бельё сегодня одену. — подумала она вслух. — Я ведь к сыну в комнату иду.

С этими словами Аня взяла из комода чёрный нейлоновый лифчик и плотно облегающие тканевые трусики того же цвета. Надев их под платье и подтянувшись на цыпочках, она какое-то время поразмышляла о Тане, вальяжно улёгшимся на траве, а потом не торопясь, грациозно ступая, пошла наверх.

— О, мам. — сказал Ваня, снимая наушники, когда длинные пальцы пощекотали его под рёбрами.

Аня одарила его по матерински ласковой улыбкой и поцеловала в щёчку.

— Ты у меня самый хороший, самый лучший.

— Мам, ну хватит уже, щекотно. — Ваня снова хохотнул, поднялся и перешёл на пол, устланный белоснежным покрывалом с тонким ворсом.

Аня опустилась рядом на колени, по щенячьи поигрывая с ним.

— Ну, что ты хотел бы узнать? — спросила она, широко улыбаясь и глядя ему прямо в глаза.

— Не знаю. — честно сказал Ваня.

— Ты… — чуть замявшись начала Аня. — Ты когда-нибудь видел изображения девушек как в учебниках?

— Нет. — замахал он головой.

— Ну вот… — еле ощутимо хлопнули руки Ани по бёдрам, ещё недавно залитыми живительным соком. — Что же нам с тобой делать тогда? Как ты поймёшь о чём я говорю?

— А как вам объясняли в университете?

— Там всё изучалось по книгам или на живых подопытных видах. — сказав это Аня затихла. Её глаза сверкнули по платью и посмотрели на Ваню. Мальчик выглядел заинтересованным, да и вообще с детства был любознательнее сверстников. Да ещё на следующий год пригодится… Ничего такого они ведь не сделают.

— Ладно. — сказала Аня, ловя взгляд Вани. — Давай ты поучишься на мне.

— На тебе? — недоумённо произнёс он.

— Конечно. Я же твоя мама и женщина к прочему. — игриво толкнула она его в плечо, враз заулыбавшись. — Лучше чем я никто к тому же не объяснит. Да и к чему объяснять, сам поймёшь.

— А с чего начнём тогда?

— Хммм… — потянула Аня, повернулась к нему спиной, не вставая с колен и уперев упругую попку к пяткам. — Сними с меня платье сынок, мне не дотянуться.

Ваня послушно, но робко потянулся к замку.

— Ну же. Смелее. Она не укусит. — подбодрила она юношу.

Молния разошлась, оголив и застёжку бюстгальтера. Анна вытянула руки кверху, позволяя Ване делать что заблагорассудиться. Он нежно отодвинул в сторону её волосы, заплетённые в косу и начал поднимать вверх платье. Аня приподнялась на коленях, освобождая самый низ и платье в миг улеглось поверх тонкого ворса.

— Ух ты! У тебя так всё необычно. — выдал вердикт Ваня, двумя руками гладя плоский животик и ощупывая шею.

— Девочки и мальчики сильно отличаются. — блеснула Аня улыбкой, полуобернувшись.

— А можно и то что закрыто посмотреть?

— Да, конечно. — уверенно сказала она. — Ты ведь мой сынок, в детстве всё это и так видел, только вот забыл. Давай я встану, а ты сам всё сделаешь.

Аня поднялась с пола и встала облокотившись руками на письменный стол. Ваня тут же подошёл сзади, расстегнув бюстгальтер отбросил его, начав гладить мамину грудь и плотно прислоняясь к ней передком. Она почувствовала заметный бугорок между его ног. «А сынок то подрос. Ему наверное тяжело с этим, девушки то ещё нет, да и когда будет — не известно.» — подумала она продолжив стоять как стояла.

— Мам, а можно… — соски затвердели, а груди словно налились, стали полнее под пальцами их мявшими.

— Всё что захочешь. — прервала Аня. — Это твоя комната. Можешь делать со мной что сочтёшь нужным чтобы лучше усвоить тему.

— И ты сделаешь что я скажу? — поинтересовался Ваня, опускаясь к трусикам.

— Конечно сынок, по другому и быть не может. По крайней мере не сейчас. — она задорно хихикнула.

Аня помогла Ване спустить с неё трусики, но тут он вдруг отошёл, не став продолжать ознакомление.

— Никогда не видел тебя голой, ты такая красивая. — произнёс он восторженно. — А это… это то место откуда я появился.

— Да, именно оттуда. — потормошила Аня его волосы. — Раньше ты был совсем крошкой и мог там уместиться.

— А сейчас?

Мама рассмеялась.

— Сейчас уж не выйдет. Нужно стать буквально малюсеньким чтобы туда пролезть.

— Здорово. — сказал Ваня, обдумывая искрой проскочившую затею.

— Спасибо. — наигранно засмущалась Аня, совершенно не прикрываясь. — Ну, что у нас теперь, юный исследователь. — расставила она руки в боки и с готовностью посмотрела на него.

— Присядь на пол. — скомандовал он.

— Слушаюсь. — засмеялась она, становясь на колени. — Так?

— Да. — сказал Ваня, будто что-то вымеряя в уме. — Раздвинь ноги пошире.

— На сколько?

— Как можно шире.

Аня так и поступила и теперь киска вновь раскрыла свои губки, находясь всего в нескольких сантиметрах от ворса. Ваня пошёл к столу и взял склянку, которая по внешнему виду представляла продолговатую, прозрачную трубку, доверху наполненную копошащимися склизкими телами разномастных червей.

— Привстань чуть повыше. — сказал он снова подходя сзади, так чтобы мама не могла ничего увидеть.

— Ага. — сухо улыбнувшись приподнялась она.

— Соедини руки за спиной, взяв по другому локтю в каждую из ладоней.

— Ладно, как хочешь, но это странно. — добродушно ответила она, повинуясь беспрекословно.

Верёвка перехватила руки и Ваня обмотал её вокруг них на несколько матков.

— Эй! — удивилась Аня, пробуя развязаться. — Я ведь не смогу вылезнти так, да и поднятся без твоей помощи теперь тоже, раз так села. — жалостливо-материнским голоском посетовала она.

— Сейчас, доверься мне…

Трубка с несколькими тысячами червячков звонко откупорилась, послав крышку в полёт. Ваня приноровился и начал аккуратно вводить её своей матери в вагину.

— Ваня… ох… — почувствовала Аня, как прохладные стенки пластика погружаются внутрь, укрываемые по сторонам её половыми губками, словно одеялом. — Что это ещё такое? — насторожилась она. — Разве я тебя такому учила?

— Тебе понравиться. — сказал он, отпустил трубку, на половину погрузившуюся внутрь киски, и обхватил руками её ноги. Она не поняла к чему это всё и что творится.

И вдруг голубые глаза Ани широко раскахнулись, дыхание перехватило и вырвался наружу громкий стон.

— Ваня, Ванечка, убери, убери… — тяжело дыша застонала она, вертясь на трубке, черви из которой уже ринулись внутрь жаркого канала, вертясь и перекручивась, стремясь попасть в самую утробу.

Они заелозили, заегозили внутри разгорячённого ванной тела. Их было неимоверно много и они казались ей очень уж большими. Её вагина часто и томно сокращалась, выделяя соки все больше и больше, помогая червям в своём продвижении.

— Ну вот. — сказал Ваня и вытащил из неё совершенно чистую трубку, закрыв таким образом единственно возможный выход. — Не волнуйся, ты им понравишься.

— Аааакххх… — вырывалось из неё то и дело.

Стенки лона пропитались вязкой слизью, черви крутились и мяли их с диким неистовством, всё боле и более расширяя внутреннее пространство канала. Как ни странно, но слизь, через почти полчаса извиваний Анны и её стонов, скопившаяся на стенках, стала комком сползать вниз к губкам, залепляя собой всё: каждый сантиметр, каждую незначительную пору. Она с воплем кончила и сразу же сделала это во второй раз. В итоге вагина Анны оказалась наглухо запечатанной. Достать продолающих копошение в её соках червей не представлялось возможным.

— Ты не волнуйся главное, они абсолютно чистые и не причинят вреда. — ласково погладил её взмокшие, русые волосы Ваня. — Да и к утру все выйдут, это у них всегда так, когда я их помещаю в новый дом. — и поцеловал несколько раз в шею и щёки. — Дадут потомство и выйдут.

Анна всё не могла приноровится к ощущениям армады вертящися у ней в промежности. Язык Тана — это одно, но подобное уже слишком… Тысячи червячков забились под самую матку, вертясь и извиваясь ещё сильнее чем раньше.

— Аааа… — она кончила вновь.

Ваня опустил руки на её несколько раздувшийся из-за сонма червей живот и стал мягенько поглаживать по нему.

— Им ведь хорошо там, мама?

— Мне… ааа…

— Хрошо, мама?

— Да, сынок, акххх… Им хорошо… Очень хорошо… — Аня какой-то своей частью уже приняла случившееся. Сама виновата — нужно было объяснить сыну что так делать не надо, теперь должна расплатиться. — Они правда выйдут к утру? Акххх… — по стенкам прокатилась сильная волна трений, а за ней ещё, ещё и ещё.

— Да, мама, все все выйдут. — Ваня уже развязал её руки, полностью освободив. — Перед самым сном лучше приложи к животу грелку, — посоветовал он, когда Аня встала и с несколько горькой улыбкой погладила его по голове. — так и им и тебе будет легче.

— Не знаю… — неуверенно сказала она, обрывая дыхание.

— Обычно они дают потомство втрое — четверо больше, а тепло их к этому стимулирует. Да и твой животик сильно раздуется, так что тебе нужно много тепла.

От ужаса у Ани до безумного расширились глаза и она сглотнула.

— Как же это всё во мне поместиться, Ваня?! Что же ты сделал. Мне ночью надо на встречу, как вот я…

— Тебе плохо мама?

— Не плохо, нет, ааакххх… — парочка червей первыми скользнули в саму утробу, заставив Анну выгнуться пантерой. — Но это неправильно, сын. Совсем неправильно…

— Прости мама, прости. — и Ваня любяще её обнял, уткнувшись в оголённую грудь.

Аня только стояла да вздыхала, ощущая внутри каждую незначительныую подвижку, каждое движение каждого вьющегося червя.

— Ничего Вань, ничего… — успокоила она его. — Я пойду к себе наверное… уфф…

Прийдя к себе, Аня, по совету сына, обенула толстой грелкой живот и улеглась под пуховик, но уснуть совершенно не могла при всём желании. Ваня в течении всего дня носил ей пить, ибо от постоянных стонов и вздохов в горле часто пересыхало. Он залезал под одеяло и всячески поглаживал её растущий животик, посыпая тот поцелуями.

— Ты самая лучшая, мам. Мне давно хотелось узнать каково им жить… там. Да и на биологии мы много проходили относительно простейших. Они интересные и такие необычные.

— Ох сынок… ммм… В следующий раз о «подобном» сначала меня предупреди, чтобы я хотя бы могла сказать что думаю об этом.

— Но ты не сердишься? — с детской наивностью произнёс он.

— Ну конечно я не сержусь глупыш… ммм… — к этому моменту почти все черви барахтались в утробе, активно плодясь и множась внутри податливого женского тела, окончательно переставшего сопротивляться.

Но то было только начало.