— Убивать нельзя, это вообще невозможно с точки зрения разумного человека. Я откинулся на спинку кресла и с упоением от уровня своего интеллекта посмотрел на собеседника. Ах, как мы хорошо сидим уже вторую бутылку водки, на каждого.

— Ебать другого человека нельзя, это вообще не вмещается в голову истинно разумного, покрыл мое высказывание своим оппонент. И наполнил мою рюмку. Я автоматически выпил.

— Погоди, а как же размножение? Я никак не мог понять, у меня на блюдце последний масленок, или два последних? Зрение слабеет и деградирует, дошло до меня, надо еще выпить.

— А, ерунда, широкий жест рукой опрокинул фужер с водой, колбочка, такая, из прозрачной резины, приходишь и смотришь, как твой бэби, из кусочка кожи на пальце. ..вот…растет там, растет, а потом бац, и разрывает колбу и наружу выходит, такой сильный и красивый, как папка его, рассказчик всхлипнул.

— Врешь, не поверил я. Не бывает прозрачной резины.

— Вру, покаянно наклонилась голова, робот подъезжает и скальпелем – Раз-зз! Деточку мою за шкирку, как щенка – Два! А потом в сумку себе, как у вашего кенгуру – Хлыпсь и спрятал, будет там жить до трех лет, пока в школу не пойдет.

— Это значит три, автоматически посчитал я. Стоп, а удовольствие? Как удовольствие получать без другого человека?

— Куклу купи, а на ней регулятор есть, хочешь такую задницу выставишь, он развел руки где-то на метр, а хочешь, во-о, теперь в руках могла поместиться половина ресторана.

— Врешь, опять не поверил я.

— Вру, опять согласилась голова, в бесплатных куклах для социально-необеспеченных, регуляторы ограничены до вот такой, его руки разошлись метра на полтора.

— Думаешь мало, усомнился я.

— Неважно, перед моим носом промелькнул пренебрежительный жест, едва не задев рюмку около рта. Разумные люди ставят себе группу клеток на указательный палец правой руки, мне был продемонстрирован гордо выпрямленный палец. А триггер к ним, на ладонь левой руки, теперь передо мной маячила его ладонь. А теперь фокус-покус, ладонь свернулась в трубочку, палец вошел внутрь и стал елозить. А-аа, заблажил и застонал он. Я такое выражение лица видел у себя в зеркале, когда кончал от онанизма.

— Ты че, передернул, поинтересовался я? Вот так вот, среди ресторана, я пьяно обвел рукой вокруг, взял и передернул?

— Ага.

— Ты че, тварь инопланетная, в нашем ресторане передергиваешь на глазах у всех? Ты меня уважаешь? Ты. .. пришелец, зеленый уродец?

— А почему зеленый и уродец, он оглядел себя, у меня что, маскировка слетела?

— А какой ты еще уродец, если дрочишь, не стыдясь, прямо у всех на виду. Урод, ты, конченный, вот.

— Ну, тогда за онанизм и приличия!

— И за уважение!

— А извращения у вас есть?

— Конечно, и извращений и извращенцев, прямо вот плюнуть некуда, загнивающее общество, че там говорить.

— А какие, можешь рассказать?

— А ты зачем интересуешься, сам извращенец что ли?

— Нет, исключительно с целью общего развития.

— Ну, там человеку устройство одеть можно, махонькое такое, глазом не увидишь и все, что человек чувствует и ощущает, может быть передано другому человеку.

— Зачем?

— О, ты представляешь, лицо расплылось в довольной улыбке, подсадил его какому ни будь богатенькому с уникальной куклой, он ее трах-трах, а ты все ощущаешь, как будто это твоя кукла. А еще можно запись продать желающим и еще куча народа на халяву, считай, удовольствие получила. Но есть извращенцы, настоящие уроды моральные, они друг на друга устройства одевают и трахаются, чувствуют не свои ощущения, а партнера. Входят в ражь и до смерти могут затрахаться.

— А ты пробовал?

— Нельзя другого человека трахать, это уголовное преступление, за это чувствительность сенсорных клеток понизят, весь палец сотрешь, пока удовольствие получишь.

— А еще какие извращения?

— Да трудно у нас с извращениями, если честно. Видишь у ди-джея пульт и он там ручки двигает, и у нас такие пульты есть, только не для музыки, а для эмоций и ощущений. Сидишь, двигаешь, а в тебе радость от нуля до бесконечности, а ты ей еще злобы добавил и шелестящего удовлетворения, такие спирали получаешь, никакой ваш наркотик близко не стоял. А можно готовую мелодию эмоций послушать, я от «Схождения в Ад» штаны отстирать не мог, выбросить пришлось.

— И что ты тогда здесь со мной от водки морщишься, а не на кнопочку свою жмешь?

— Бомжую я здесь, на этой вашей помойке, нет у меня кнопочек и элементарных жизненных удобств, страдаю и умираю среди дикарей и отсталых существ, которые ебут друг друга и не скрывают этого.

— Ну не реви ты, ну не баба же, ты же мужик, веди себя прилично.

— Как же все задолбало, я помню на выходные всегда пол менял на ограниченно женский, с блуждающим пятном сенситивных клеток, так забавно, когда толпа народа щупает тебя, ты их, кто больше всех нащупает тому приз, сенситивы помещают на два часа на язык. Конфетку сосешь, бургер кушаешь, кефиром запиваешь и как будто с разными куклами сексуешь. Ну за что мне все это, эта вонючая мужская шкура каждый день без перемен, эта водка с ужасным вкусом, эти извращенцы кругом, скупая мужская слеза повисла на кончике носа.

— Ну не такие уж мы дикари, чего там такое у тебя есть, чего здесь прям ни за какие деньги не купишь?

— Туалетную бумагу знаешь, привык пользоваться?

— Да этого дерьма у нас. ..

— А представь ты в попу себе пробочку вставил, анальную такую…

— Уй, ты меня за кого принимаешь?

— За культурного человека. Вставил и не нужен теперь тебе пепифакс, и туалет не не нужен, поскольку все в пробке этой остается и разлагается на кислород и другие газы. И секс не нужен. ..

— Ну, если с пробкой в заднице. ..

— Глупый, пробка уровень гормонов держит на уровне, как будто неделю куклу пользовал и теперь полностью удовлетворенный ходишь, никаких глупых мыслей у мужчин и истерик у женщин.

— Про женщин, чтобы совсем без истерик, это ты приврал, признайся. ..

— А вот и нет, он стукнул кулаком по столу, и заплакал. Я уже и сам не верю, что бабы могут суками не быть поголовно и ежечасно. Вот к любой, там у нас, подходишь, хвать ее за сиську, а она не сука. Сунул руку ей между ног, а она не стерва. А здесь так ужасно, ходишь, суешь одной за другой, но одни стервы вокруг, как в дурном сне, сунул – а она стерва, еще одной – тоже стерва. Он зарыдал уже навзрыд.

— Рюмка здесь не поможет, я набулькал ему водки вровень с краями в здоровый фужер для воды, давай, пей, вернешься еще в свой рай, где ни одной стервы и сук нет. Он выпил, сидел молча, скатывал из селедки шарики, нюхал и бросал на пол. Действительно странный какой то, инопланетянин, одно слово.