Я хотел бы поделиться своим опытом общения с родными. Может быть тема инцеста для некоторых является табу, но когда тебе девятнадцать лет, ничто не кажется запретным. Даже смотришь свысока на своих друзей впопыхах дрочащих от своих фантазий вызванных гормональным штормом в пустой еще башке. Я и сам таким был когда-то. Жил я в неполной семье. Моя молодость совпала с долбанной перестройкой, выплеснувшей на мои неокрепшие мозги море порнухи и журнальных публикаций. Да и не читал я этой муры никогда. Вокруг было полно доступных девок, готовых за компашку, под бутылку водки, хоть в пропасть головой. Время тогда было бесшабашное. Парнишка я был видный. Не первый в нашей качалке, конечно, но выпить и подраться до сих пор люблю. Девки, ржавая жигуленка и паленая водка – вот моя стихия на тот период. Ну, может быть не в такой последовательности.

Все началось с того, что у моей тетки, сестры матери, начались проблемы с еённым, хахалем. Тетка тогда, в десяти кооперативах халтурила бухгалтером. Зарплата сами знаете какая, в тот период была. Шальные деньги кому хочешь мозги сдвинут. Работала она допоздна. В период отчетности могла вообще не придти домой. По деньгам оно того стоило. А мужик ее, козел, себе подружек стал водить. Благо деньги теткины лились рекой. Ну и скандалы, сцены. Мужик, ну полный козел, стал буровить, мол я мужчина, что хочу то и делаю. Все мое, мол. Тетка под бутылку ликера (а выпить в нашей семье все не дураки) при мне мамаше жаловалась. Житья нет, дома блядушник, на работе проблемы. Я уже тогда свою коммерческую жилку проявил и подвязался к ней со своими пацанами в охрану. Смех смехом, но когда мы впятером отмутузили ее мужика и выкинули его манатки в окно, тетка в первый раз посмотрела на меня как на мужика и даже при пацанах поцеловала в губы. Я еще не знал, что родственники они те же люди – мужики и бабы, поэтому неловко отстранился от нее, при этом нечаянно взялся за ее груди. Какая-то молния пробежала между нами. Красные как раки мы под ухмылки пацанов отстранились и больше в тот день не разговаривали. Все изменилось на восьмое марта. Был банкет на ее работе. Все нажрались, как свиньи. Мне – благородному рыцарю теткиной персональной охраны предстояла неблагодарная миссия вытащить пьяную женщину из кучи перепившегося быдла и тащить ее через весь город домой, чтобы с ее высочеством по дороге ничего не случилось. Работа есть работа, и я поймав тачку – потрепанную «волгу» усадил в нее брыкающееся и требующее продолжения банкета пьяную бабу. Кто хоть раз видел взрослую пьяную бабу, тот поймет, что это такое за чудо природы. Сначала она требовала отвезти ее обратно в ресторан, потом довела водилу до белого каления требуя остановить машину и устроить танцы под магнитолу. Я человек вежливый, но, с пьяными бабами зверею. Просто я не знаю, что с ними делать. Потакать – себе вредить. Перечить – еще хуже. Поэтому, не долго думая я саданул ей тихонько под ребра. Картина маслом: женщина высовывается из окна и начинает судорожно глотать холодный мартовский воздух. Потом она села на сидение и замолчала. Но ненадолго. Минуты на две. Потом из нее полилось. Какая я скотина неблагодарная, сволочь, что я и ее муженек одним миром мазаны. Я ей еще раз туда же. Снова притихла. Когда подъехали к дому, я для себя решил, что все, нет у меня больше тетки и халявной работы. Даже была шальная мысль не дать ли ей пинка на память. Но я же нормальный парень, еще маме пожалуется, вытащил ее аккуратно из машины, расплатился с водилой и повел пьяное чудо домой. В подъезде все и началось. Света как всегда не было. Халявщики, выкрутили себе домой лампочки. Тетка прижалась ко мне и и стала вдруг нервно бормотать про то как ей страшно и одиноко. При этом ее реально била дрожь, я даже решил, что это белочка. Но, когда она вдруг прижала меня к стене и схватив моего шалуна руками, впилась в губы и стала так целовать в засос, что у меня дыхание перехватило. Первые две минуты я ни о чем не думал – подышать бы, а потом стало совсем все равно. Член мой напрягся, как бицепс, и скрывать свою принадлежность к мужскому полу уже было бесполезно. Мне и раньше девчонки часто делали минет. Но разве можно его сравнить с тем упоительным чувством, когда родная тетка шепча бессвязные слова про то, что вот он настоящий мужик в ее жизни, как-то ловко начинает расстегивать тебе штаны и принимать в себя твой набухший член. Кончил я очень быстро, что и следовало ожидать. Но успокоить моего шалуна не так-то просто. Когда тетка попыталась подняться, я положил ей руки на плечи и снова усадил на грязный пол. Член мой снова готов к бою и теперь ей пришлось проделать все тоже самое, но на полном серьезе. Были и причмокивания, от которых у меня мурашки пошли по телу, были заглатывания до гортани, я и не знал, что так можно, а язычком по яйцам – это уже просто судороги. В общем, в квартиру тащила меня уже она. Я бессвязно отрапортовал матери по телефону, что тетка доставлена и я на ночь еду к друзьям. После этого началось такое, что я в точности и не могу припомнить. Изголодавшаяся женщина получила все, что хотела. Наутро я на дрожащих ногах выбрался в душ, где с ухмылкой меня уже ждала моя тетя. «Моя» - это слово мне очень нравилось. Помыв друг друга под душем мы с одинаковыми синяками под глазами отправились на работу. Там она заказала мне завтрак из модного тогда Макдональдса и больше я ничего не помню. Очнулся я вечером в офисном кресле. Рядом на компьютере барабанила по клавиатуре тетка что-то напевая себе под нос. Увидев, что я проснулся, она пододвинула поднос с уже остывшим кофе и чуть ухмыльнувшись, сказала: «Что, проснулся, племянничек, отвези тетушку домой, поздно уже». Через неделю моего отсутствия дома, мама забеспокоилась, где сынуля, но тетка сумела ее успокоить, сказав, что у себя в офисе она нашла мне приличную девушку из хорошей семьи и теперь я живу у девушки, что тетка следит за всем и все под контролем. Маманя на месяц успокоилась. Знал бы я, чем все это кончится. Через месяц начался дачный сезон. Тетка к тому времени приобрела для меня новую девяточку. И мы стали по выходным и праздникам выезжать на теткину дачу. Дача – громко сказано. Дощатый домик, три комнаты. Что хотите, в то время это была роскошь. Маманя естественно села на хвост. Раньше проживание на теткиной даче для меня было делом рутинным. Огород там, полив. Теперь в присутствии мамы я старался заниматься чем угодно, лишь бы быть поближе к тетке. Мама смеялась и говорила, что вот какого помощника по хозяйству она заимела, а тетка ухмыляясь говорила, что да парень, что надо – ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ. Я ее при этом щипал за разные места, а она глупо и счастливо хихикала. Хозяйство мое изнывало. Близость мамы только возбуждала. И вот, дождавшись однажды, когда мама после вечернего распития чая, с теткиным «Амаретто» уснула я прокрался в теткину комнату и что тут у нас началось… Очнулись мы только утром голые в одной постели. В дверях стояла мама с огромными полными ужаса глазами. Были и слезы и увещевания, упреки, попытки драки. Потом вечером они уселись за стол и выпили литр абсолюта. Тетка рассказывала какой я мужик, мама говорила, что я совсем мальчик. Я курил в это время на веранде. Член у «мальчика» стоял колом. Когда женщины упились, я каждую растащил по разным комнатам и снова улегся с теткой. Наутро все повторилось снова. Это был период майских праздников. Депутаты народу давали гулять по десять дней. Плебисцит между сестрами продолжался три дня. На четвертый день в обсуждение включился виновник торжества. Мы обсуждали различные темы. И тонкости Камасутры и философию Фрейда. Благо женщины ничего этого не знали, только слышали, я им под очередные тридцать грамм кило эротической лажи. выкладываю. И про традиции инцеста и про здоровые инстинкты. Какого черта меня понесло? Все водка виновата. Ну и случилось то, что и должно было случиться. Перепутал я баб. Или хотел перепутать? Не хочу в себе ковыряться. Да и ни к чему это. Помню только пьяные, удивленные глаза мамы и мерно колыхающуюся в такт движениям, белую грудь. В тот момент, мне было так хорошо. Я думал, только об одном… Быстро не кончить. Вытаскивать, даже не думал. Слил все, глубоко внутри мамы. И мне показалось, ей это, очень понравилось. Утром, мы проснулись в трех разных комнатах. Встретились на веранде, кривые от вчерашнего, намешанного коктейля. Смотрели на улицу и хмуро пили горячий чай. Потом сели за стол и договорились, оставшиеся от праздника дни не пить. Надо восстановиться перед работой. По-моему, тетка ничего не заметила и восприняла мамину хмурость, на свой счет. Тема родственного общения, больше не поднималась и женщины, все свои силы, отдавали огороду. На обратном пути, когда я вез женщин домой, мама, которая сидела на заднем сидении и упорно молчала, вдруг попросила остановиться, под предлогом, что ей захотелось в туалет. Была она в кустиках как и положено не больше пяти минут, потом вышла к машине и так же молча уселась. При этом, из кармана ее халатика что-то торчало. Я сначала не понял, что это было, но когда она села на сиденье справа и при этом раздвинула ноги, я понял, что в кармане-то, у нее трусики. Мама всю дорогу упорно смотрела в окно, повернувшись ко мне своими прелестями. Каждый раз, когда я поворачивался, чтобы якобы посмотреть, нет ли помехи справа, я видел прекрасную картину. От которой, у всякого здорового мужика, захватывало бы дух. Только когда мы подъехали к дому, мама посмотрела мне в глаза и тихо, но довольно четко сказала, что хватит отлынивать, от домашних обязанностей. Дома полно дел. Действительно, вечером, когда улеглись спать, при выключенном свете и дежурными ста граммами, я понял, что дел накопилось достаточно. Так мы и жили три года. Дома – с мамой, на выходные и праздники, на даче с теткой. Мама не возражала, только хмурилась по утрам, если тетка ночью, сильно охала. Через три года, у тетки, появился новый хахаль – ее очередной босс. У меня завелась постоянная девочка, потом другая, потом я женился. Но те моменты, когда выпадали случаи, оставаться наедине, мы никогда не упускали. У мамы, так никого нет, до сих пор. Мы никогда, между собой, не говорим о том, что происходит между нами. Ну было и было. Есть и будет. Главное, что бы лишние, не знали об этом… Да лет уже с тех пор, прошло немало. Я не жалею ни о чем. Мама вот только в церковь зачастила, в последнее время. И на меня как-то задумчиво смотрит батюшка, которому она исповедуется. Да ну его. Что есть грех? Кто судья… Миха 47 лет.