Поскитавшись месяц, по столичным стройкам, померзнув в вагончиках, поголодав и нахватавшись вшей, мы с моим двоюродным братом решили вернуться домой в Лесное. Хоть не охота было ехать назад в эту глушь, откуда сбежали мы с брательником в феврале. Но делать нечего, в Москве мы ничего кроме, простуженных легких и долгов, не заработали. Это только в газетах, объявления красиво пишут, что требуются рабочие в Москву, с зарплатой в 40 – 50 тыс+ жилье и питание. На самом деле это развод голимый, мы с братом и попались на это обьявление, одной строительной компании, где обещали "золотые" горы. Но через месяц работы на стройке, нас кинули на деньги, прораб с зарплатой на бригаду изчез а новый прораб пришедший на его место, сказал что он знать ничего не знает. И так везде, потому что желающих работать на стройках хоть отбавляй, одних кинули, так за воротами еще толпа работяг стоит.

Купили мы с Витьком, по билету до Пскова на последние деньги и поехали на поезде к себе домой, где хоть и глушь несусветная, зато безопасно и с голоду не помрешь. От Пскова до нашей деревни, было 80 верст, которые мы приодолели уже на автобусе и десять километров пути, пришлось пройти от основной трассы пешком. Автобусы в Лесное и в советское время не ходили, даже тогда в деревне народу жило не густо, а сейчас и подавно никого не осталось. Кроме наших с Витьком матерей и бабки по отцам, которые прожили в Лесном, всю жизнь и переезжать никуда не собирались. Да и некуда им было ехать, родни богатой у нас не было, да и нигде никто никого не ждет, в этом мы с братом убедились поскитавшись, месяц в Москве.

Чтобы срезать путь, мы пошли через овраг, по которому шла тропинка извилистой змейкой, ведшая прямо к нашему дому. Крыша которого виделась за деревьями и из трубы шел дым, был конец марта и погода стояла довольно прохладная. Снега правда уже нигде не было, но и весеннее тепло пока еще не приходило и по ночам прилично морозило. Эх сейчас бы в баньку, смыть с себя столичную грязь и вшей, потом выпить стопочку домашней самогонки, поесть и на печку спать. Думал я идя вверх по тропинке к дому, ясно чувствуя запах родного очага. Но пустят ли нас с Витьком домой, еще вопрос? Ведь мы по сути сбежали с ним в Москву из Лесного, оставив наших женщин одних в этой глуши. Отцы у нас братом умерли перед самым уходом Витька в армию, обычное для деревни дело, отравились паленым спиртом, я тогда еще в восьмом классе учился. Купили в райцентре бутылку с рук и отравились, спирт оказался не этиловым а метиловым. В ту весну, много в районе мужиков, ушли в " гости" к апостолу Петру, в безвозратные гости на " тот Свет". Потому что, в район вместо привычного " пойла" спирта " Кирюша", от которого в худшем случае наступает " белая горячка", завезли метиловый спирт. Выпив этот спирт, прямиком отправляешся на кладбище, не случайно в русских деревнях, больше женщин живет чем мужиков.

После смерти своих сыновей, домом стала управлять их мать и наша с Витьком бабка по отцам, Зоя Михайловна, женщина хоть и на пенсии но еще не старая, как телом так и душой. Кроме неё в доме из баб, жила моя мать Ира и мать Витька, тетя Марина, жена моего уже покойного дядьки. Бабка, всю жизнь проработала в колхозе на ферме, от доярки до заведующей коровника и могла свободно одной рукой поднять, мешок с зерном и новорожденного теленка, в котором весу под 50 киллограм.

И вот сейчас идя к дому через овраг, я корил себя за то что послушался Витьку и поехал с ним в Москву. Ведь если сейчас нас не пустят домой, то я даже и не знал куда нам идти? Можно конечно тут же в Лесном, поселиться в одном из брошенных домов, единственная улица в деревне, состояла из построек, которые давным давно покинули хозяева а вездесущные дачники, сюда и нос не показывали из за полного отсутствия дорог и благ цивилизации в виде магазина и электричества с водопроводом. Провода на столбах еще в лихие 90 – ые срезали, заезжие охотники за цветным металлом, а водопровода в Лесном, с царских времен не было. Испокон веков, жители небольшой деревушки, затерянной в Псковских лесах, носили воду из колодцев, вырытых в овраге, за домами.

К стати в Лесное в годы войны, немецкая окуппация пришла с опозданием на целый месяц. В то время когда вся Псковская область, была под немцем, в Лесном, фашистов не было, целый месяц люди жили обычной жизнью как до войны. Потому что, немцы не сразу нашли среди Псковских болот, деревню в которую можно добраться по одной единственной дороге, да и то в сухое время года. После дождя в Лесное не пройти не проехать, почва тут особенная, смесь глины, песка и чернозёма. Стоит ей намокнуть, как она тут же превращается в пластелин, вязкий прилипающий к ногам. Даже трактора вязли и только на лошади или пешком можно было пройти в Лесное, да и то если знаешь туда дорогу. Помог немцам, найти деревню, один местный житель, ставший впоследствии полицаем. Но фашисты так и не появились в деревне, прислав туда лишь отряд полиции, целиком состоявший из местных. Да и что немцам было делать в этой глуши, где даже нормальных партизан не было. Был один отряд, но они тихо себе сидели на острове, посреди болота, гнали самогон, ебли по ночам местных баб и активизировались, лишь тогда, как немца погнали наши войска из Псковской области.

– – Гляди Марина, наши охламоны появились! И где вас черти, целый месяц носили? Как жрать захотели, сразу про дом вспомнили! А я вас сейчас коромыслом огрею и катитесь вы назад в свою Москву.

– сказала моя мать, Витькиной матери, увидев нас с Витьком, подходящим к дому. Женщины шли из оврага, неся ведра с водой, с помощью деревянных коромысел. Такие коромысла, сейчас можно встретить только в краеведческом музее, но в глухих деревнях ими все еще пользовались.

– – Вот бляди, явились не запылились! А ну давай Ира, им пиздюлей наваляем, чтобы не повадно было, своих матерей бросать!

– Витькина мать, сняла с плеча коромысло и поставив ведра на землю, двинулась на нас с Витьком, держа коромысло в руках как дубинку. Моя мать последовала её примеру, и угрожающе шла за подругой с коромыслом в руках. Пиздец, приехали, сейчас они нас излупят и отправят назад в Москву? С тоской подумал я глядя на злые лица наших с братом, матерей.

– – А ну угомонитесь сороки! Детей своих бить собрались. Парни чуть живы стоят а они на них с коромыслами накинулись. Я что не ясно сказала Марина?

– раздался голос бабы Зои и она сама появилась на крыльце дома, руки в боки, рукава блузки засченные по локти и измазанные тестом, видно пепла пироги. Лицо пожилой женщины, было красным, то ли от жары, то ли от злости на своих невесток. Но они увидев Зою Михайловну на крыльце дома, остановились и опустили коромысла на землю.

– – А что нам Зоя, по головке их гладить блядей? Или забыла как мы мучились без мужских рук? Дров не кому было поколоть, а они дармоеды в столице прохлаждались. Нечего им тут делать, пусть катяться туда откуда приехали.

– сказала Витькина мать, тётя Марина, женщина красивая но злая, украинка по национальности, её мой покойный дядька, привез в Лесное из армии, служил на Украине и там с ней познакомился. Потом частенько поносил жену, называя ее бандерой, за то что она находила его заначки с самогоном. Да и Марина и была родом из самых что ни наесть бандеровских мест, с Западной Украины, с Ужгорода. Но на типичную гоголевску хохлушку, с большими сиськами и объёмным задом, она была не похожа. Стройная с небольшой грудью, немного плосковатой попкой, она больше походила на злую но красивую мадьярку, черноволосая с европейскими чертами лица. Не то что моя мать, типичная русская баба, с приличным " хозяйством" сзади и большими но еще не отвислыми для её возраста налитыми сисярами. К стати и у бабы Зои, отцовой матери, груди были крупные а жопа большая, что ходила ходуном у бабки под юбкой.

– – Ну и не гнать их из дома как собак. Наказать нужно, я согласна, чтобы не повадно было им из дома сбегать. Но это потом, а сейчас пусть помоются и поедят с дороги, замерзли бедняги.

– строгим голосом сказала баба Зоя, своим невесткам и те опять подцепив коромыслами ведра с водой, пошли в дом, косясь на нас злыми взглядами.

– – Ну что встали столбом? Живо в баню грязь свою московскую смывать, небось вшей понохватали на вокзалах. Идите посидите в предбаннике, я вам одежду чистую принесу и средство от вшей, да и побриться вам нужно парни. Обросли бородами, словно бомжи.

– Засмеялась баба Зоя, своим расскатистым смехом и пошла в дом, покачивая крупными бедрами, под туго сидящей на ее объемной жопе, юбке. Мы с Витьком переглянулись, не ожидая такого поворота событий и пошли в баню, из трубы которой шел легкий белый дымок, знак того, что баня уже протопилась и вода в котле прогрелась. Саму баню, построил еще в послевоенные времена, муж бабы Зои наш с Витьком дед Иван, она была просторной с предбанником в котором стоял стол с двумя лавками и самой баней, в ней запросто могли мыться четверо человек.

– – Держите охламоны, ваша чистая одежда, оденете её когда помоетесь. Вот средство от вшей и станок с лезвиями, старую одежду, оставьте тут в предбаннике, я ее потом в кипятке выварю…

– бабка принесла нам с братом одежду из дома, по паре трусов, футболок и спортивных штанов. Нашла в наших вещах. Дала пузырек с вонючей черной жидкостью от вшей и пошла было назад в дом но вдруг остановилась на пороге и сказала злым голосом.

– – Значит так парн

и, я вас сегодня трогать не буду, мойтесь, отдыхайте с дороги. Но завтра или послезавтра как в себя придете, я с вас шкуру спущу, вы уж необессудьте. Сами виноваты, мы вас в Москву не отпускали а вы тайком сбежали, оставив нас одних. Даже воды из оврага, некому было носить, ваши матер мучились носили а вы шлялись в столице.

– сказала нам бабка и окинув нас злым взглядом, пошла в дом, с силой захлопнув дверь в баню.

– Шалава старая, навалять ей самой пиздюлей и нашим матерям до кучи. Чтобы суки нами не командовали.

– тихо сказал ей в след Витька, снимая с себя одежду. Но сказал брат это не совсем уверенно, потому что нам с ним и с одной бабкой не справиться а с ними и троими и подавно. В молодости баба Зоя, на Троицу, загнала шестерых мужиков в пруд, взяла в руки оглоблю и отпиздила всех скопом. Своего мужа, нашего с Витькой, деда Ивана, она лупила нещадно за пьянку, может от того он и рано помер? Да и сейчас в шестьдесят два года, она все еще была сильна, вон как дверью долбанула, чуть с петель не вылетела.

– – Да не хуя мы им не наваляем, только хуже себе сделаем, да и деваться нам с тобой Витек некуда…

– с тоской подумал я снимая с себя одежду, стараясь не думать об наказание, которое нам приготовила злая бабка. Самое главное сейчас помыться, побриться и избавится от вшей, потом поесть и выспаться с дороги. Последние два дня в Москве, мы провели с Витьком на площади " Трех вокзалов" среди бомжей и прочих обитателей столичного " дна". Где и поспать толком не удавалось, сидя на сиденьях в зале ожидания, это не сон, да и с вокзала, постоянно менты с дубинками гоняли.

После бани, когда мы чистые и побритые зашли в дом, бабка налила нам с братом по стограммовой стопке самогонки, под неодобрительные взгляды наших матерей, сидящих рядом с нами за столом. И поставила перед каждым по чашке густых, наваристых горячих щей с мясом. Что бы свои желудки, которые месяц не видели нормальной еды, щами прогрели.

– Да не за что этим дармоедам Зой наливать. Не заслужили они, выпивки.

– Не унималась, противная и острая на язык, Витькина мать, тетя Марина. Женщины сидели напротив нас за столом и ели щи, приготовленные их свекровью.

– – Ну это мне решать а не тебе Марина, покуда я хозяйка в своем доме. А ты себя вспомни, невестка моя дорогая? Как ты с любовником в Пскове, целый месяц шлялась. Мы ведь приняли тебя назад, оборванную и голодную. Накормили и обогрели, своей настойкой тебя отпаивала.

– сказала баба Зоя, наливая нам с Витьком добавки из кастрюли, сторявшей на газовой плите. Бабка была права, ещё когда мой дядька был жив, в наш колхоз да и как везде по тогдашнему Союзу, приехали шабашники с Украины, строили животноводчечкую ферму. И с одним из них своим земляком с Ужгорода и связалась блядовитая Витькина мать, поебывалась с молодым хохлом, пока её муж глушил самогонку, которой его сама Марина и подпаивала. А потом сбежала с шабашниками в Псков, те получив за работу деньги, поехали в город погулять. А через месяц, Марина как побитая собака, вернулась домой в Лесное, оборванная и голодная. Хохол который её пребывал, обворовал Витькину мать и втихаря уехал к себе на Украину, бросив свою любовницу на вокзале в Пскове. Я тогда маленький был, не понимал особо а сейчас догадываюсь что Марину, не только молодой украинец Петро трахал но и вся их бригада шесть человек. Потому что когда она из Пскова в Лесное приехала, она вся была какая – то потасканная, словно через роту солдат прошла.

Хотя мне тетя Марина как раз за это и нравилась, мягкотелых женщин я терпеть не мог, которые тупо ложаться под мужика, раздвигая свои ляжки. Мне нравились, злые, красивые суки, такие как Витькина мать, полумадьярка, полухохлушка, злая как собака но красивая зараза и напористая, да ещё в добавок брюнетка, мне больше брюнетки нравились, потому что у них пизды, заросшие чёрными волосами а блондинок, рыжие или белесые, что не так возбуждает. Хотя у моей мамаши Иры, сисяры пиздец налитые словно дыни и попец отпадный, двумя руками хуй обхватишь, её только раком ебать. Держать в ладонях её пулые " булки" и ебать рачком с протяжечкой. А Витькину мать, тетю Марину, лучше всего в стояка пороть, мне почему – то думалось, что пизда у злой мадьярки, находиться не между ног как у большинства женщин а ближе к лобку, по типу " королька". Таких злых и худощавых сук, как мать моего двоюродного брата, только стоя ебать, держать руками за её плоскую жопу, смотреть этой блядит Марине в её чёрные глаза и засаживать ей в стояка, чувствовать как она она впиваяется своими ногтями в мои плечи, подмахивает стоя и стонет от наслаждения.

Два дня мы с Витьком отлеживались, приходили в себя после Москвы. Баба Зоя, кормила нас домашней едой, простой на первый взгляд, но сытной, соленые огурцы, картошка, сало, варёные и жареные яйца, молоко, мясо да ещё за ужином и за обедом, бабка наливала нам с братом по стопочке, своей самогонки настоянной на дубовой коре и шиповнике, по цвету напоминающий коньяк а по вкусу, крепкости и запаху в десять раз лучше любого магазинного коньяка. А через два дня когда мы пришли в себя, после завтрака по одобрительные смешки, наших блядей матерей, баба Зоя, повела нас с Витьком в баню, где заставила лечь животами на лавки в предбаннике и спустить штаны, огляя для экзекуции жопы.

– – Парни, я не буду вас привязывать, не маленькие уже, потерпите не сбежите а захотите сбежать то мы вас поймаем. Правда девки…

– Обратилась баба Зоя к своим невесткам, которые стояли рядом в предбаннике и каждой женщины в руках были ремни а у самой бабки, в огромном кулаке, были зажаты вожжи…

– – Да Зой, поймаймаем блядей, только пусть попытаются от нас сбежать…

– ответила ей Витькина мать Марина, лицо женщины было красным от злости и она стояла сжимая в руке ремень вся в нетерпении начать нас им лупить. Но ждала свою свекровь, первой всегда нас когда мы были маленькие за провинности лупила бабка а наши матери, строго после неё.

– – Я тебе говорила Витя, чтобы ты не сбивал с пути Костю. В город его заманил. Так получай сученок, в другой раз не повадно будет…

– баба Зоя, хлестанула с размаху вожжами по жопе Витька и тот аж выгнулся на лавке и заорал от боли.

– – Аааа… оооййй.. больно баба Зоя…

– орал мой брательник а бабка сев ему на голову, зажав её между своих крепких ляжек словно тисками, лупила того по жопе вожжами, оставляя раз за разом, красные полосы на попе своего внука.

– – Ладно хватит с тебя, думаю что ты Витя, запомнил мой урок. А теперь твоя очередь гаденыш, чтобы свою голову на плечах имел а не бежал вслед за брательником.

– бабка слезла с Витька и задрав юбку, окорячила мою голову ногами, плотно зажав её между своих широких ляжек. Да так плотно что у меня в ушах зазвенело. Так и придушить сука может? С тоской подумал я готовясь принять на свои ягодицы, удары вожжей.

– – Аааа… оооо.. аааааа….

– завыл я не хуже Витька, когда бабка принялась охаживать меня вожжами по жопе, было больно пиздец, я аж на лавке выгибался но не мог вырваться из схватки цепких ляжек пожилой женщины. Бабка сидела на моей голове верхом и крепко держала её ляжками и я чувствовал через бабкин трусы, как пахнет её пизда, ссаками и другим необычайно возбуждающим запахом женских выделений.

– – Теперь вы девки, лупите их блядей, чтобы не повадно было, другой раз от нас в город сбегать…

– – Приказала баба Зоя своим невесткам, когда исполослвала мою жопу вожжами и слезла с меня разжав свои ляжки.

– – Это мы с Ирой с радостью Зой сделаем, чтобы гады своих матерей в следующий раз не бросали одних тут в лесу…

– – Витькина мать окорячила меня сверху, зажав голову между своих тощих ляжек а моя мать аналогично ей, села сверху на Витька, придвив племянника, своим объёмным задом.

– – Ааайй.. больно тётя Ира…

– завыл Витек, когда моя мамаша со всей силы принялась хлестать его ремнем по жопе, сидя сверху на голове парня.

– – Тётя Марина, не надоооо…

– просил я Витькину мать а та ещё сильнее хлестала меня по жопе ремнем, крепко зажав мою голову, своими худыми ляжками. И от нее пизды через трусы, шёл запах ссак и выделений, кисловатый но возбуждающий.

– – Надо Костя, надо, я с тебя сучонка сейчас шкуру спущу…

– приговаривали злая мадьярка, со всей силы лупя меня ремнем по жопе.

– – Все, все девки разошлись, покалечите парней а кто работать тогда будет? Достаточно, я кому сказала?

– остановила своих невесток, баба Зоя, отобрав у них из рук ремни. А те разошлись не на шутку, лупя нас ремнями по жопам, особенно усердствовала Витькина мать, зла хохлушк на половину мадьярка. Та со злости действительно хотела с меня шкуру спустить.

– – Идите в дом парни, я вам по стопке самогонки налью, чтобы не так больно было. Но сами виноваты охламоны, теперь вам наука будет, в следующий раз от нас не сбегите…

– баба Зоя, обняла нас с Витьком, прижимая к своим крупным грудям и повела в дом а наши матери шли недовольно сопя сзади. Бабка не дала им толком нас излупить и остановила их, когда они только начинали входить в раж.