Когда мы спасли Мираж, она была в очень плохом состоянии. Казалось, на её теле не было ни единого места, которое бы не успело подвергнуться битью или порке. Но при более внимательном осмотре мы увидели, что одной лишь поркой её бывший хозяин не ограничивался. Плечевые суставы бедной пони-девушки были вывихнуты и воспалены вследствие почти постоянного нахождения её верхних конечностей в позе, когда руки заводились за спину и ладони прижимались друг к другу в районе лопаток. Это одно из стандартных положений, в котором должны находиться верхние конечности пони-девушек во время эксплуатации, но, если руки при этом стягиваются слишком сильно, и, особенно, если каждую ночь не освобождать их от этой вынужденной позы, то суставы бедных девушек при этом очень страдают и начинают очень сильно болеть. Ступни Мираж были натерты, а колени очевидно болели — это было следствием неправильно подобранных копыт-ботинок. Также у бедняжки были явные признаки обезвоживания, что тоже очень часто случалось у наших подопечных, которые только-только оказывались в нашем реабилитационном центре.

По прибытии, мы осторожно вывели Мираж из фургона, и провели её в наш амбар. Бедняжка вздрагивала от каждого прикосновения. Эмма, ветеринар нашего центра, вколола ей мягкое успокоительное, чтоб та лучше перенесла поездку. Да и меры предосторожности не помешают: нередки случаи, что травмированные пони-девушки неправильно понимают нашу мотивацию, после того, как мы их забираем на реабилитацию, пугаются, и пытаются сбежать.

Наш центр сравнительно небольшой, но у нас в приоритете всегда было качество наших услуг, а не пиар. Офис Эммы, интегрированный прямо в амбар, был укомплектован по последнему слову современной ветеринарной техники, и, как только Мираж оказалась внутри, мы сразу же занялись более глубокой диагностикой её состояния. К сожалению, то, чего мы ожидали, подтвердилось. Удила с шипами и неконтролируемое применение силы при работе с вожжами привели к появлению плохо заживающих ран на губах, языке и нёбе бедной девушки. Кожа вокруг её ануса была воспалена и в ссадинах от использования чрезмерно больших и недостаточно обработанных смазкой хвостов, но, к счастью, анальных трещин не наблюдалось. Хорошими новостями было то, что её зубы и большинство пирсинга на её теле, включая кольца в сосках и клиторе, были не повреждены. Наблюдалось воспаление вокруг большого кольца в носу, за которое, очевидно, часто и с большой силой тянули, поэтому Эмма аккуратно вынула его, с тем, чтобы позже заменить менее массивным колечком.

Мираж мягко постанывала во время обследования — это ей не запрещалось. Но как только издаваемые ею звуки стали подходить на осмысленные слоги, я тут же ударила её легонько стеком по голому бедру, покрытому синяками. Это может показаться жестоким, но для её же блага ей нужно было сразу осознать, что все правила для пони-девушек остаются в силе, в том числе и главное правило: «Пони Не Разговаривают!»

Чем раньше я избавлю её от малейших недопониманий касательно её судьбы, тем менее тяжким будет её дальнейший путь. При нашей теперешней ситуации не играло роли, была ли Мираж понифицирована по своей воле или под принуждением — она пони-девушка и точка, не более. И хотя краем глаза я заметила пару косых взглядов, брошенных на меня, но я знала, что в целом, Эмма придерживалась того же мнения: она ни разу не обратилась к Мираж напрямую и использовала успокаивающие, но неконкретные фразы. А в основном, она общалась с пони-девушкой невербально, и ожидала от неё такого же.

После осмотра мы отвели её в угол амбара, выложенный кафельной плиткой, предназначенный для гигиенических процедур. Мы смыли с девушки грязь и сделали ей несколько небольших клизм. После этого я использовала мягкую надувающуюся анальную пробку, чтоб помочь ей удержать всю эту жидкость в себе. Вычищенная и вытертая, Мираж неуверенно зашла в свое новое стойло. Свежее сено, накрытое чистой простыней, натуральное освещение от света звезд через большое окно в крыше — это удобства, которых она была лишена довольно долгое время. На ужин была целая миска с натуральной и питательной едой — рис, омлет, курятина и овощи на пару. Во второй миске, поменьше, была свежая прохладная вода. Девушка съела все это, не используя рук, которые мы решили не связывать. И я была рада этому, мне не хотелось ограничивать её больше, чем было нужно.

При работе в реабилитационном центре для пони-девушек я успела столкнуться с самыми различными формами жестокого обращения хозяев. Самые лёгкие случаи — это банальная беспечность вкупе с использованием пони-девушек непредназначенным для этого образом, в частности, для удовлетворения сексуальных потребностей хозяев. Но самые тяжёлые случаи, как и в ситуации с Мираж, всегда были связаны ни с чем иным, как с натуральным садизмом. При этом часто звучали такие оправдания, как «надлежащая тренировка», «усиленная дрессировка», и тому подобное, но было понятно, что это всего лишь отмазки. Не раз и не два я сама лично знакомила своих подопечных пони-девушек с плетью и вообще была строга с ними. Но нет ничего общего между строгой дисциплиной и бездумной жестокостью.

Уже было поздно, и Мираж устала после тяжёлого для неё дня, так что я надела на неё ночную уздечку. В ней, в том месте, где в обычных уздечках находятся металлические удила, находилась специальная ткань. Она была смочена специальным раствором, ускоряющим заживление ран во рту девушки, и закреплена на кольцах, находившихся по бокам рта, чтобы исключить случайное проглатывание во сне. Я защелкнула на маленький замочек пряжки уздечки для того, чтобы не связывать руки Мираж, и в то же время сводя на нет любую вероятность того, что она бы случайно сняла с себя ночную уздечку. Ведь пони-девушки, посмевшие самостоятельно снять что-то из своей сбруи, по закону должны были получить внушительную порку.

Так что единственное, что ограничивало теперь движения Мираж — это кожаные браслеты с подкладкой, закреплённые на её лодыжках, и соединённые между собой короткой цепью. Но, как оказалось, стреноживанние было тоже не особо нужно, так как девушка заснула в тот же момент, как её голова коснулась подстилки из сена. Я не стала снимать цепь с её ног только потому, что не хотела её будить.

Следующее утро обещало для Мираж кое-что очень болезненное, ведь я решила расправиться с этим как можно раньше.

Наступило утро. За вчера я успела подготовить все документы, официально подтверждающие, что центр отныне является официальным владельцем Мираж, но оставался ещё один последний шаг. Мы тщательно привязали её к специальному металлическому каркасу так, что лицом и грудью она лежала на кожаной поверхности, ноги стояли на полу, а задом она была повернута к нам. Она легонько похныкивала под кожаным кляпом, надетым на неё Эммой. Когда я начала осматривать клейма на внутренней стороне её бедер, пони-девушка начала дрожать.

«Тсс… Стой тихонько».

Всего их было четыре, по два на каждом бедре. Судя по верхнему клейму в виде полумесяца, Мираж была впервые понифицирована в Конюшнях Вайлдфайр, которые были известны своими элитными выставочными пони. Неплохое начало новой жизни. Но вот следующие клейма сказали мне, что дальше все прошло по наклонной. И последнее клеймо, самое новое, принадлежало как раз этой ужасной дыре, откуда мы спасли Мираж.

Похоже, все четыре клейма были нанесены с помощью металла, раскаленного над горящими углями, но я отнюдь не собиралась подвергать бедняжку такому же суровому физическому и моральному испытанию. То, что я собиралась сделать — это медицинское клеймение с помощью специального электрода. Пока тот нагревался, я обработала спиртом участок кожи на внутренней стороны её левого бедра, как раз посередине. Когда прибор издал три коротких сигнала, означавших, что электрод достиг требуемой температуры, я взглядом подала Эмме сигнал. Она подошла вплотную к нашей подопечной, и принялась успокаивать её тихим голосом, при этом поглаживая её по голове. Доктор кивнула мне, и я взяла в руки инструмент. Другой рукой я крепко прижала левую ногу девушки. Благодаря ремнями, с помощью которых та была зафиксирована, дополнительно придерживать её не было никакого смысла; я это сделала для того, чтобы дать ей знак приготовиться. Я помедлила пару секунд, вполне достаточно, чтоб дать пони-девушке время собраться с духом, но недостаточно для того, чтоб вогнать её в ещё большую панику.

Тускло светящийся багровым светом металл соединился с кожей Мираж, издав шипящий звук. Вдрогнув, девушка инстинктивно попыталась уйти от обжигающей боли, но ремни, удерживающие её, были непреклонны. Она, завизжав, напряглась всем телом, затем сильно закусила зубами кляп, издав долгий гортанный звук. Я сосредоточилась на том, чтобы удерживать инструмент в одном положении и с постоянной силой прижатия, и сосчитала в уме до двух.

«Есть!»

Обманув Мираж этим восклицанием, я подержала клеймо притиснутым к её коже еще немного. Психологическое облегчение от моих слов помогло ей пережить последний момент этой неприятной, но нужной процедуры. Наконец, закончив по-настоящему, я принялась гладить по голове всхлипывающую пони-девушку.

«Моя ты храбрая кобылка!…»

Тем временем Эмма наносила антисептическую мазь на участок сильного ожога. Как только мы удостоверились, что Мираж не будет пытаться брыкаться или вырываться, мы развязали её и быстро увели её прочь от оборудования для клеймения и запаха паленой кожи. Она послушно следовала за мной на поводке, присоединенному к её ошейнику. Обычно поводок прикрепляется к носовому кольцу пони-девушек, но её израненная носовая перегородка ещё не зажила после варварского обращения её прошлого хозяина, поэтому пока что я использовала кожаный ошейник. Теперь мне надо было сделать так, чтоб она не трогала своё клеймо, и дала ему время зажить. Для этого я связала её руки сзади на уровне нижней трети спины, используя щадящее связывание, чтоб чрезмерно не напрягать её плечевые суставы.

Будучи сторонницей того, чтоб не использовать без нужды препараты, я поначалу не давала Мираж никаких обезболивающих препаратов. Но, тем не менее, я добавила аспирина в порошке в её ужин, чтоб она могла получше выспаться. И, судя по тому, как энергична она была с утра — это сработало. После завтрака и утренних гигиенических процедур я повела пони-девушку на прогулку на луг возле нашего центра. Мы гуляли, и с помощью стека я поощряла девушку поднимать при ходьбе колени на уровень пояса. Это было нужно, чтоб оценить её теперешнее физическое состояние, и понять, не мешает ли ей при ходьбе ещё не зажившее клеймо. Как оказалось, все было хорошо, и с этого дня я буду требовать от неё «высокую» походку всегда, как и полагается для пони-девушки.

Следующий этап её выздоровления наступил спустя два дня. Мираж только пообедала и лежала в своем стойле на постели из сена. Я присела перед ней, повернула её на левый бок, заставив вытянуть прямо левую ногу, а правую согнуть в колене и приподнять, чтобы я могла рассмотреть, как заживает клеймо. Оказалось, что процесс идет неплохо, и следов инфекции не было. Я нанесла бальзам из алоэ вера на место ожога, после чего надела на правую руку перчатку, и нанесла на указательный палец лубрикант. Мираж резко вздохнула, когда мой палец лёг на её анус, но не сделала попытки сжать ягодицы или же повернуться на другой бок. Я применила небольшое усилие, пытаясь проникнуть пальцем в её прямую кишку. Это было нужно, чтоб понять, готова ли она снова носить хвост. Девушка не сопротивлялась, но было видно, что ей трудно полностью расслабить сфинктер. Её дырочка полностью зажила, но всё ещё оставались эмоциональные и ментальные барьеры. К тому же я не знала о её первоначальных сексуальных предпочтениях: некоторые пони стесняются, когда им вводят хвост, а некоторые, наоборот, возбуждаются.

Продолжая аккуратно пытаться ввести палец в анус Мираж, я смогла побороть сопротивление её сфинктера и ввела палец на пару сантиметров. Девушка закрыла глаза, её обнажённая грудь быстро вздымалась и опадала. Не желая делать ей больно, я переключилась на круговые движения. Было видно, что ей непросто. Её разумная часть сопротивлялась анальному проникновению, но в то же время её животной стороне нравилось, когда играют с её попкой. В то же время я не останавливалась, и вот, мой палец полностью проник в её анус. Мираж тут же инстинктивно напрягла мышцы, но затем снова ослабила давление на мой палец.

Вынув его, я взяла в руку хвост, который я принесла с собой. Мираж всё еще лежала с закрытыми глазами. Она доверяла мне. Анальная пробка этого хвоста была среднего размера — такие пробки используют на пони-девушках, только начавших свою тренировку. Но она была также довольно увесистой, сделанной из полированной медицинской стали. Её вес и ощущение того, как она медленно нагревается внутри Мираж, должно было дать девушке ощущение того, что хвост — это часть её тела. Она глубоко вздохнула, когда анальная пробка проникла в неё. Не пошевелившись ни капли, она лишь тихонько сжалась, покорившись мне полностью. Я пару раз игриво подергала за хвост, от чего пони-девушка слегка повела бедрами, закрыв глаза — было видно, что болезненных ощущений мои действия не вызывают, возможно даже наоборот. С чувством выполненного долга я поцеловала Мираж в макушку, прямо над ремешком её сбруи. Я специально на ночь решила не фиксировать анальную пробку девушки ни ремнями, ни эластичными трусиками. Мне было важно понять, можно ли доверять Мираж, ведь та отлично знала, что потерять свой хвост или, боже упаси, специально его вытолкнуть из себя — это одно из наибольших прегрешений, которое могла совершить пони-девушка.

И, к моей радости, Мираж, оправдала мои ожидания. С каждым днём у неё улучшался аппетит, и, хотя она все ещё вела себя немного застенчиво, но уже не так дичилась физического контакта. Во время наших с ней прогулок по полю ей ещё требовались небольшие корректирующие прикосновения стеком для поддержания правильной походки и позы, но не более.

На восьмой день тело Мираж восстановилось почти полностью, и остались видны следы лишь самых больших синяков и ссадин. Я поняла, уже недостаточно одной физиологической реабилитации, нужна еще и эмоциональная. Для этого я решила устроить встречу Мираж с Сагиттой, ещё одной пони-девушкой, которую мы спасли при схожих обстоятельствах около двух лет назад, и которая как раз была в нашем центре на своем очередном этапе реабилитации. Я усадила Мираж на колени в её стойле, лицом ко входу. Для того, чтоб исключить любую возможность того, что, испугавшись близкого контакта с себе подобной пони-девушкой, Мираж будет сопротивляться, я связала ей руки за спиной. В остальном она была абсолютно голой, исключая удила в её рту, удерживаемые кожаными ремешками и хвост, крепившийся к анальной пробке, прочно покоящейся в анусе девушки.

Я ввела внутрь Сагитту, она была в том же «наряде», но не связана. Мираж нервно закусила удила, наблюдая за приближением другой пони-девушки, её красивые большие глаза широко раскрылись в страхе. Я стояла в паре метров, готовая вмешаться при малейшей необходимости, хотя я была уверена, что такой необходимости не возникнет.

Мираж застыла, но не делала попыток отдалиться, когда блондинка Сагитта прикоснулась кончиком своего носа к носу Мираж, приветствуя. Затем Сагитта положила голову на плечо пони-девушки, побуждая её сделать так же. Более опытная блондинка с помощью легких поглаживаний и прикосновений телом к телу помогла выздоравливающей Мираж расслабиться, и наконец, девушки опустились рядышком друг с другом на подстилку.

Движения Сагитты становились все более настойчивыми. У неё во рту был закреплен простой трензель из двух тонких, свободно соединенных между собой гладких металлических стержней, что давало ей возможность относительно свободно двигать языком, чем она и пользовалась всё с бо́льшим пылом. Начав с легких поцелуев в губы Мираж, Сагитта потихоньку начала опускаться вниз по стройному телу лежащей перед ней пони-девушки, то облизывая, то целуя сначало шею, затем опускаясь всё ниже и ниже, пока не перешла к груди. Там, поработав некоторое время язычком сначала с правым, а затем и с левым пирсингованным соском Мираж, вызвав тихонький стон наслаждения у последней, Сагитта медленно прошлась язычком вниз до пупка, а затем ещё ниже, целуя гладко выбритый лобок Мираж, и, наконец, достигнув металлического колечка, вденутого в клитор, Сагитта язычком поддела его, и принялась облизывать и ласкать самую интимную область своей новой подруги. Мираж, сдавшись наконец на волю сладостных ощущений, откинулась на подстилку, и начала ритмично двигать тазом вверх-вниз, в такт движениям язычка Сагитты. Анальная пробка её хвоста во время такого рода движений добавляла дополнительные, ранее не изведанные приятные ощущения в попке. Ощущения, которые Мираж с тех пор запомнит, и чужеродный предмет в её попке будет теперь связан не только с унижениями, но и с приятными сексуальными воспоминаниями. Наконец, под финальным штурмом языка Сагитты, Мираж с силой выгнулась на подстилке, издав сладострастный стон, после чего расслабила все мышцы, приходя в себя после оглушительного оргазма.

Я задумалась, а когда вообще в последний раз ей разрешалось получить сексуальное удовлетворение. Было широко распространено не подтвержденное ничем мнение, что сексуальное воздержание держит пони-девушек в тонусе, они становятся более работящими и послушными, в то время как от регулярных оргазмов они становятся ленивыми и неуравновешенными. Я знала одно ранчо, свободное от таких предрассудков. Я уже связалась с хозяином этого ранчо и он дал предварительное согласие на выкуп Мираж. Конечно, ей придется пережить ещё одно клеймение, и, конечно же ей ещё не раз придётся ощутить на себе плеть. И конечно же, иногда ей придется обходится без оргазмов неделями и месяцами, но в целом я была уверена, что в том ранчо у нее будут все шансы стать счастливой пони.

Мираж и Сагитта вдвоем свернулись на подстилке, прижавшись друг к другу. На лице мой подопечной все ещё оставалось выражение сладостной послеоргазменной неги. Она уже засыпала, согретая нагим телом Сагитты, когда мне пришла мысль, что все у Мираж будет хорошо. Она на ещё один шаг приблизилась, возможно впервые, к искреннему принятию себя, как пони-девушки…