Мы с Эмили завтракали, когда на кухню ворвалась Лори, напевая какую — то попсу, которую я не узнал. На ней был розовый велюровый спортивный костюм и спортивная сумка вместе с рабочей одеждой.

— У тебя есть время, чтобы что-нибудь поесть?

— Нет, я уже опаздываю на тренировку.

— Я что-нибудь перекушу в издательстве. Увидимся вечером, — добавила она, весело помахав рукой.

Когда жена повернулась, чтобы уйти, мое внимание привлекли блестки на логотипе JUICY на ее спортивных штанах. Я улыбнулся Эмили, и покачал головой. Моя дочь просто закатила глаза.

Когда мы сели в машину, чтобы поехать в университет. Эмили потянулась и выключила новости по радио.

— Папа, — сказала она, — ты должен что-то сделать с мамой. Стыдно, она одевается как подросток.

— Черт, что мне на это ответить? — подумал я про себя.

Правда заключалась в том, что часто одежда Лори больше подходила студентке колледжа, чем сорокалетнему женщине, а как сказать такое жене? Лори всегда выглядела моложе своего возраста, и она много работала, чтобы сохранить свою внешность. Честно говоря, это было частью её, и я гордился тем, что она выглядела так молодо, даже если меня тоже иногда смущали некоторое из выбора в её одежды.

Помимо того, настоящая проблема была не в ее одежде, а в отношениях между Лори и Эмили. Когда Эмили была младенцем, Лори всегда парила над ней, проводя с ней время при каждом удобном случае. Но по мере того, как Эмили подросла, их отношения начали меняться. К тому времени, когда Эмили добралась до старшей школы, Лори часто больше походила на сестру Эмили, чем на ее мать. Я знал, что подростки должны начать отдаляться от своих родителей, чтобы они могли взрослеть, познавая свою собственную идентичность, как личность. Но Лори, казалось, не обращала на это внимания и продолжала погружаться в жизнь Эмили.

Я вспомнил время, когда Эмили была маленькой в старшей школе, и к нам приехала компания ее подруг. Группа подростков смеялась и болтала об одежде и мальчиках, и Лори была прямо душой компании. Когда я работал в своем офисе, вошла Эмили и потребовала:

— Папа, заставь маму вернуть мне моих подруг.

Откровенно говоря, временами они больше походили на соперниц по школе, чем на мать и дочь. Я пыталась показать Лори, что ее дочери нужно пространство, но Лори не могла понять проблему.

— Мы больше похожи на сестер, и сестры иногда ссорятся, оправдывалась Лори.

Такое отношение разозлило меня. Я чувствовал, что Лори пытается отрицать факт своего старения, соревнуясь с дочерью. Но я не хотел подрывать авторитет Лори перед своей дочерью, поэтому сейчас я попытался избежать более серьезного разговора, сосредоточившись на выборе одежды Лори.

— Моя девочка, ваша мама очень много работала, чтобы поддерживать себя в такой форме, и для нее естественно гордиться тем, чего она добилась. Согласись, не так много женщин могут так выглядеть в ее одежде, — успокаивающе сказал я.

— Я знаю, папа, но неловко, что она носит ту же одежду, что и мои одноклассницы.

— Я понимаю, детка. Я скажу ей кое-что, — пообещал я, но я знал, что все, что я скажу, вряд ли подействует.

Лори всегда была упрямой. Фактически, это одна из причин по которой мы поженились. Мы познакомились в колледже — я был аспирантом, готовился к защите докторской степени. Кандидат исторических наук, а Лори Карлтон была студенткой одного из моих курсов. Она меня сразу привлекла, но я знал, что лучше не делать никаких попыток встречаться со студенткой, особенно из моего класса. Но она замечала мои частые взгляды и внимание, которое я уделял ей, потому что она все больше кокетничала со мной. Она подходила ко мне почти после каждой лекции, чтобы задать вопрос, моргая глазами и часто касаясь моей руки. Она сидела на первом ряду в лекционном зале, ее юбка была задрана достаточно высоко, чтобы я мог хорошо рассмотреть ее великолепные ноги, а иногда и намек на кружева. Как будто она пыталась сломать мою сдержанность. Тем не менее, я продержался до конца семестра, а затем пригласил ее на свидание. Сексуальное напряжение между нами нарастало настолько, что к тому времени, когда она вернулась в мою крошечную квартирку после ужина, мы почти задыхались. Когда я повернулся, заперев входную дверь, она схватила меня и начала неистово целовать. Я ответил тем же, и это, казалось, усилило ее желание. Она взяла обе руки и дернула меня за рубашку, заставив пуговицы разлететься во все стороны. Я попытался расстегнуть ее блузку, но она упала на колени и начала срывать с меня пояс, затем расстегнула молнию и, наконец трусы. Но снимать их через туфли оказалось для нее слишком долго, и в отчаянии она задрала мои штаны достаточно низко, чтобы я мог ходить, а затем потащила меня к дивану. Она толкнула меня на спину, и пока я пытался сбросить туфли и штаны, она сунула руку под юбку и стянула трусики. Без дальнейших церемоний, она перекинула через меня одну ногу, пронзила себя и стала скакать на мне, как дикое животное. Нам обоим не потребовалось много времени, чтобы финишировать, и когда мы это сделали, она рухнула на меня, тяжело дыша, как бегун, закончивший марафон. Я был так же истощен. Я никогда не испытывал такой страсти, и я был потрясен.

Вместо того, чтобы погаснуть, со временем наши отношения превратились в нечто более спокойное и всеобъемлющее. К тому времени, когда она была готова к выпуску, я знал, что это женщина, с которой я хотел прожить всю свою жизнь. Поэтому, когда она отвезла меня в Саванну, чтобы познакомиться с ее родителями, я хотел спросить у ее отца разрешения жениться на его дочери. Когда мы добрались до дома Лори в Саванне, у дверей нас встретила Сесили, младшая сестра Лори, которая обняла Лори и радостно поприветствовала меня. Сесили была поздним ребенком, родившейся через 16 лет после Лори. Возможно, в результате Лори совмещала в себе роль матери и примером для подражания для своей младшей сестры.

Но если приветствие Сесили было теплым, то ее мать приняла меня холодно, а ее отец — абсолютно ледяным. Все мои попытки завоевать его расположение были категорически отвергнуты. Руфус Карлтон был богатым адвокатом, известным в Саванне, и в его планы не входило замужество его дочери на «каком-то голодающем интеллектуале». Я попытался убедить его, что:

а) я считаю себя независимым,

б) мне уже удалось получить свою первую должность преподавателя в университете Атланты.

Ни один из аргументов не имел для него значения, Руфус уже наметил курс жизни своей дочери, сосредоточенный на браке с подходящим кандидатом из местного землевладельца. А я был просто недостаточно хорош в его глазах. Я был зол на резкий отказ ее отца, и Лори тоже взбесилась. Именно тогда я узнал, насколько она на самом деле упряма. Несмотря на то, что мы намеревались провести долгие выходные с ее семьей, после предметной беседы с отцом она вылетела, схватила свои сумки и потребовала, чтобы мы немедленно вернулись в Атланту. На обратном пути я узнал гораздо больше о ее бурных отношениях с отцом. Лори могла быть старше, но она вела себя больше как ребенок, всегда идя против ограничений ее отеца. Они были как масло и вода, за исключением того, что они не только не смешивались, но и не могли даже сосуществовать рядом друг с другом.

— Будь я проклят, если позволю отцу управлять моей жизнью, — сказала она неистово.

Когда мы, наконец, вернулись в мою квартиру, она схватила меня за плечи и почти сердито сказала:

— Ты все еще хочешь выйти за меня замуж?

Когда я с готовностью подтвердил, что да, она сказала:

— Хорошо, поехали! С этими словами она затащила меня в машину и отвезла в офис секретаря суда округа Фултон, где мы тут же поженились, благодаря отсутствию периода ожидания в Джорджии.

Результатом неповиновения Лори стало то, что, когда отец узнал, что она совершила, он прекратил все контакты с дочерью. Никаких сообщений в дни рождения или на Рождество не было, даже рождение внучки не могло сломить лед. Более того, замораживание отношений распространилось и на остальных членов семьи Карлтонов. Вначале Лори получила письмо от своей сестры, в котором Лори умоляли попросить прощения у отца. Лори этого не сделала. За эти годы я несколько раз пытался восстановить отношения, потому что считал, что семья слишком важна, чтобы списывать ее со счетов как безнадежный долг. Но мои предложения были проигнорированы. У меня не было никаких сомнений в том, откуда у Лори был её упрямый характер. Погруженный в эти воспоминания, я осознал, что мы уже у кампуса, так что я направился к книжному магазину. Я потянул за ниточки, сумев устроить Эмили работать там летом. Когда она открыла дверцу машины, чтобы выйти, я схватил ее за руку.

— Эй, во сколько тебя забрать сегодня?

Она подумала мгновение, затем повернулась и улыбнулась мне.

— Тебе не надо, я сама доеду.

Я старался не хмуриться, но чувствовал, как сжался мой живот. Я был уверен, что ее подбросит ее парень Брэндон Хилтон. Для отца естественно защищать свою дочь, но мои сомнения в отношении Брэндона выходили за рамки обычных отцовских оговорок. Он был студентом третьего курса юридического факультета, и меня беспокоило, что он намного старше её. Я знал, что многие старшеклассники нацеливаются на новичков, как волки охотятся на новорожденных ягнят. Точно так же я видел много неопытных девочек, только что окончивших школу и желающих впервые испытать жизнь самостоятельно, разбивая себе сердца. Но я чувствовал, что студенту юридического факультета нужна ровесница, для начала совместной жизни, а не девушка подросток. Его интерес был для меня подозрительным. Но Эмили явно без ума от него, и когда Брэндон заезжал за Эмили, Лори, долго говорила с ним, не возражала. Так что я проглотил свои протесты и просто сказал:

— Хорошо, детка, увидимся за ужином.

Оттуда я направился на исторический факультет, все еще не понимая своей дочери. Я не питал иллюзий по поводу ее невинности. Я был почти уверен, что маленький поддонок, с которым она встречалась в течение последних двух лет в старшей школе, лишил ее девственности. Но и Лори, и я провели с ней несколько откровенных бесед, и Лори договорилась, чтобы Эмили принимала таблетки, так что она была защищена от беременности. Тем не менее, я не мог избавиться от желания, чтобы Брэндон Хилтон просто исчез и позволил моей дочери найти кого-то более близкого ее возрасту.

Вздыхая, я прибыл в свой крошечный офис и начал выполнять административную работу, необходимую колледжам даже во время летних сессий. Но нудная работа, не могла удержать мои приятные волнения, связанные с преподаванием у нового курса. Мне удалось убедить заведующего историческим факультетом разрешить мне предложить факультатив высшего уровня по тому же предмету, по которому я писал свою докторскую диссертацию: бдительность. Моя гипотеза заключалась в том, что герои-одиночки сыграли в истории большую роль, чем это принято считать, и что они представляют собой сложную моральную дилемму для общества. Например, американские легенды полны историй об одиночке, который вынужден искать справедливость один. Мы, американцы, обычно симпатизируем таким рассказам и находим их привлекательными. Чтобы проиллюстрировать это, я планировал показать классу отрывки из фильма «Жажда смерти» Чарльза Бронсона об архитекторе, который вынужден стать линчевателем после того, когда полиция не может найти убийц его жены. Я также поручил классу прочитать «Инцидент с Бычьим луком», классический вестерн-роман Уолтера Ван Тилбурга Кларка об отряде, который арестовывает угонщиков скота только для того, чтобы узнать, что их пленники невиновны.

Мой первый урок прошел хорошо. Студенты, казалось, осознали моральную и социальную дилемму, и я знаю, что им понравилось смотреть видео с насилием. История не должна быть скучной. Так что я был в хорошем настроении, когда вернулся домой в тот день, и оставался там, пока не захлопнулась входная дверь, и не услышал, как Эмили в слезах бежит в свою комнату. Дверь в ее комнату была закрыта, но я слышал, как она плачет внутри. Я постучал.

— Могу я войти, Эмили?

— Да, заходи, — услышал я ее бормотание, и вошел.

Моя дочь лежала вниз лицом на кровати, а ее спина поднималась и опускалась от рыданий. Я сел рядом с ней и обнял. Она не сопротивлялась, она прижалась ко мне так же как когда была маленькой девочкой с поцарапанным коленом. Ее слезы намочили мою рубашку. Я ей сопереживал, но был рад, что все еще нужен ей как отец.

— Что случилось, детка? — спросил я, приподняв ее подбородок, чтобы увидеть ее лицо.

— Брэндон бросил меня, — сумела она ответить, прежде чем ее плач возобновился.

— О, детка, мне так жаль, — сказал я ей, но я не был полностью честен. Если Брэндон Хилтон исчез из ее жизни, меня это устраивало. Однако я знал, что не могу сказать ей этого, поэтому просто держал ее и гладил по спине, пытаясь успокоить ее, пока она плакала. Через некоторое время я услышал, что вошла Лори, и надеялся, что не будет лишним женского совета. Оставив Эмили в ее комнате, я поспешил вниз, чтобы посоветоваться с женой.

— У нас сегодня произошла небольшая трагедия, — объяснил я ей.

— Брэндон бросил Эмили, и теперь она безутешна.

— Хорошо, пора уже.

Я был поражен; Я ожидал большего материнского сочувствия.

— Но я думал, тебе нравится Брэндон.

— Он не подходил ей.

— Разве ты не хочешь с ней поговорить.

— Лучше оставить Эмили в покое прямо сейчас. Она скоро это переживет. Девочки быстро это проходят в её возрасте.

Я был удивлен. Я думала, что Лори будет заботливой и сочувствующей, вместо этого мне надо было играть эту роль. Я снова мысленно покачал головой, узнав о тайне отношений матери и дочери.

— Надеюсь, ты права.

Мои сомнения только увеличились, когда Эмили так и не пришла ужинать вечером. На следующее утро она немного позавтракала, но сразу же почувствовала тошноту в животе и вернулась в постель. Я сообщил менеджеру книжного магазина, что она больна, и надеялся, что Лори права.

На следующий день Эмили приступила к работе, но по-прежнему мало ела и она полностью закатила нос при мысли о завтраке. Я начал задаваться вопросом, не подхватила ли она ротовирус, но она сказала мне, что с ней все в порядке, и я отпустил ее. Мне было ясно, что она все еще глубоко расстроена внезапным разрывом с Брэндоном, но Лори, похоже, была права, ей стало немного лучше.

Эта оценка продлится только до пятницы. В тот день я засиделся в офисе допоздна, пытаясь сделать дополнительную работу, чтобы мне не пришлось работать в выходные. В результате я не вернулся домой около 18:00. Положив ноутбук в кабинете, я пошел искать Лори и Эмили по комнатам. Дверь в комнату Эмили была закрыта, и я снова услышал плач внутри. Я осторожно постучал, а затем открыл дверь и обнаружил, что Эмили снова вся в слезах на своей кровати. Когда она посмотрела на меня, на ее лице было смешано горе и страх, и на секунду я подумал, что она собирается сбежать. Но затем ее плечи опустились, и она внезапно бросилась в мои объятия, заплакав еще сильнее.

— Детка, детка, что случилось?

Еще минуту она зарывалась лицом в моём плечо, а затем посмотрела на меня с мучительным выражением лица.

— О, папа, я беременна!

Я почувствовал легкое головокружение, и повернулся и плюхнулся рядом на ее кровать. Я был так потрясен и напуган, что едва мог думать, и услышал, как задаю два самых глупых вопроса в своей жизни.

— Ты уверена? — затем, поняв, что это глупый вопрос, я пролепетал — как это случилось?

К счастью, Эмили была так расстроена, что просто отвечала на мои глупые вопросы. — Вчера я сделала тест на беременность, и он оказался положительным. Так что сегодня я пошла в студенческую клинику, папа. Врач сказал мне, что срое около шести недель.

— Но ты принимала таблетки, — возразил я, — ты не можешь быть беременной.

— Я знаю,— рыдала она — Это я сказала доктору. Но она сказала мне, что таблетка не на 100% эффективна, и что я, должно быть, одна из 1% неудачниц.

Я прижал ее к себе, и в этот момент, я думаю, мы оба хотели, чтобы она все еще была маленькой девочкой, и все это было дурным сном. Мы сидели так довольно долго, не разговаривая, просто обнимая друг друга. В заключение, я ослабил хватку, чтобы снова посмотреть на нее.

— Что твоя мать говорит по этому поводу?

— Она еще не знает, папа. Мама еще не пришла домой.

Меня раздражала Лори. Из всех дней опоздания это был один раз, когда я действительно нуждался в ее совете на будущее. Но я отодвинул свое раздражение на задний план, потому что знал, что моя дочь нуждается во мне. Я взглянул на часы на ее прикроватной тумбочке и увидел, что было уже позже семи.

— Уже поздно. Пойдем вниз и посмотрим, сможем ли мы что-нибудь поесть, — сказал я Эмили. Мы вместе пошли на кухню и обнаружили в холодильнике еду, которые можно было подогреть.

После того, как мы немного поели, я спросил ее:

— Ты говорила об этом с Брэндоном?

Ее лицо снова затуманилось.

— Я пыталась позвонить ему сегодня, но его номер был выключен. Его домовладелец сказал, что он уехал из города, и он не оставил адреса для контактов.

— Вот чего я ожидал, — злобно подумал я, но я ничего не сказал вслух, потому что не хотел больше расстраивать Эмили. Поэтому я задался вопросом, который давил на меня больше всего с тех пор, как я узнал о ее состоянии.

— Ты думала о том, что ты будешь делать дальше?

Я намеренно сформулировал вопрос двусмысленно, но Эмили точно знала, о чем я спрашиваю.

— О, папа, я не знаю, что хочу. Я не готова быть ещё матерью, и рождение ребенка действительно испортит мне учебу в колледже. Но я просто не думаю, что смогу… закончить.

Еще больше слез текло по ее щекам. Хотя ее следующие слова были тихими, они были решительными.

— Папа, я думаю, что хочу оставить ребенка.

Я обошел стол и обнял ее.

— Если это твое решение, дорогая, мы с твоей мамой будем поддерживать тебя, как сможем. Мы справимся с этим.

Эмили посмотрела на меня.

— Я люблю тебя, папа, — все, что она сказала, но этого было достаточно.

Я снова сел, и мы закончили ужин. Еще один взгляд на часы показал мне, что сейчас уже 20: 00. Где в мире была Лори? Я пытался дозвониться до ее мобильного телефона, но он, должно быть, был выключен, потому что мой звонок шел прямо на голосовую почту. Тогда я попытался позвонить ей в редакцию газеты, но там тоже не ответили. Наконец я решил попробовать Джеки, ее лучшую подругу. Но когда я дозвонился до Джеки, она сказала что не разговаривала с Лори несколько дней и ничего не знала о планах Лори на вечер. Когда я повесил трубку, Эмили посмотрела на меня с беспокойством.

— С мамой все в порядке? — спросила она.

— У нее, должно быть, была какая-то встреча или интервью, чтобы пойти сегодня вечером. Она, вероятно, упомянула об этом мне, и я совершенно забыл об этом, — успокоил я Эмили. По правде говоря, я был почти уверен, что в календаре Лори нет ничего, что могло бы задержать ее сегодня, и я начал беспокоиться. Но я не хотел тревожить Эмили — у нее уже было достаточно мыслей. Итак, мы с ней зашли в комнату и включили телевизор. Была включена одна из тех программ поиска талантов, так что мы с ней коротали время, ехидно комментируя действия судей.

К тому времени, как программа закончилась, Эмили дремала, и я посоветовал ей лечь в постель.

— У тебя был довольно тяжелый день, и тебе, вероятно, не помешало бы немного поспать.

Я дам твоей маме знать, что происходит, когда она вернется домой, и мы поговорим об этом завтра.

Эмили ушла в свою комнату, а я остался ждать Лори. Где была эта женщина? Солнце, проходящее через окна кабинета, разбудило меня, и я неуверенно понял, что заснул на диване. Я быстро встал и проверил нашу спальню, но Лори там не было. На всякий случай я проверил гараж, но ее машины все еще не было. Теперь я очень волновался. Я попробовал ей снова позвонить, но безуспешно. В ее офисе тоже не было ответа. После непродолжительных поисков я нашел в газете домашний номер ее босса. Его ответ был еще более тревожным: Лори пришла в офис в пятницу, но ушла в полдень, сказав, что у нее встреча. Она не вернулась.

Мне никогда не приходилось искать пропавшего без вести, и я действительно понятия не имел, что делать. Все более тревожившись, я начал звонить в местные больницы, чтобы узнать, приняли ли они пациентов, соответствующих ее описанию. Таких нбыло. Наконец в отчаянии я позвонил в полицию. Понадобилась пара звонков, но наконец я поговорил с дежурным сержантом, который сказал мне, что у них нет сообщений о каких-либо несчастных случаях или неопознанных жертвах, которые соответствовали бы описанию Лори.

— Хорошо, как мне подать заявление о пропавшем человеке?

— Вы не можете, — сказал мне сержант, — пока человек не отсутствует семьдесят два часа.

Когда я начал протестовать, он меня оборвал.

— Послушайте, наиболее вероятный сценарий — что-то произошло неожиданно, и ваша жена не успела рассказать вам об этом. Мы не можем мобилизовать всю полицию каждый раз, когда один из супругов забывает рассказать другому о своих планах. Тот факт, что ее машина также отсутствует, делает этот сценарий весьма вероятным.

— Но если ваша жена не появится, я уже записал ваш звонок, так что часы отсчитывают семьдесят два часа. И если вы дадите мне марку, модель и номер машины, я на всякий случай мы будем отлеживать её машину.

Я сообщил сержанту информацию и поблагодарил его за уделенное время. Я не мог поверить, что Лори куда-нибудь уйдет, хотя бы не позвонив и не сообщив мне, где она, но я не мог придумать, что еще я мог сделать, чтобы помочь найти ее. Единственное, что мне оставалось — это сделать все возможное, чтобы Эмили не слишком расстроилась.

Остаток дня я обзвонил всех, кого мог придумать, чтобы узнать, не знает ли кто-нибудь, куда делась Лори. Никто не мог предложить никаких предложений. Я даже думал о том, чтобы позвонить в Саванну, но, учитывая нашу историю, я просто не мог представить, чтобы Лори поехала туда.

Все выходные мне казалось, что мы с Эмили сидим в тюрьме, потому что боялись выходить из дома, опасаясь, что Лори вернется домой и мы будем скучать по ней. Мы чувствовали себя отрезанными от остального мира. Телефон звонил несколько раз, но каждый раз это был всего лишь обеспокоенный друг, надеющийся на хорошие новости. Одиночество, тревога и депрессия были нашими единственными спутниками.

В понедельник Эмили все еще тошнило по утрам, но она обнаружила, что, если она будет избегать запах завтрака, она сможет избежать самого худшего. Соответственно, я перешел на кашу, хотя кофе еще заварил. Я посоветовал, Эмили пойти работать в книжный магазин хотя бы по той простой причине, что попытаться отвлечься на время от пропажи матери. Наконец она согласилась уйти. Я высадил ее, но вернулся домой ждать. У меня не было лекции до 13: 00.

Около 10: 00 зазвонил телефон, и, к моему удивлению, это был тот же сержант полиции, с которым я разговаривал в субботу.

— Мистер Мэннинг, вы уже получили известие от своей жены? — он хотел знать. Я дал ему понять, что нет.

— Хорошо, прошло семьдесят два часа, поэтому мы собираемся активировать протокол о пропавшем человеке. Можете ли вы прийти на участок, чтобы помочь нам заполнить формы?

— Конечно, я скоро.

Когда я добрался до полицейского участка, детектив из отдела пропавших без вести отвел меня к своему столу. Я думал, что дал дежурному сержанту всю необходимую информацию, но детектив хотел гораздо больше подробностей. После почти часа вопросов я подумал, что мы закончили, но ошибался. Детектив небрежно взглянул на меня и сказал:

— Кстати, я полагаю, мы нашли машину вашей жены.

— Где она?

— Она на верхнем этаже гаража рядом с университетским городком, где вы преподаете, — сказал он. Он сделал паузу, чтобы я переварил это, а затем продолжил. — Вы уверены, что не видели свою жену в пятницу?

— Нет, с тех пор, как мы завтракали тем утром.

— Очень хорошо, мистер Мэннинг, пока что все.

Я немного защищался.

— Могу я получить ключи от машины моей жены?

Детектив покачал головой.

— О, нет, судебно-медицинская экспертиза проверяет её на предмет улик — ну, знаете, отпечатки пальцев, пятна крови и тому подобное.

Это меня сильно потрясло.

— Может ли с Лори случилось что-то ужасное?

Следующие несколько дней были ужасными. Меня преследовала мысль о том, что Лори похитили и издевались, или что еще хуже. Я вспомнил, как меня раздражало, когда она не пришла домой той ночью, и мне было стыдно за свои недобрые мысли. В то же время я изо всех сил старался смягчить Эмили. Ее нервы уже были на пределе из-за беременности, а потеря матери довела ее до истерики. Ее страх за безопасность матери теперь усугублялся сильной паранойей за ее собственную безопасность и безопасность ее будущего ребенка. Исчезновение Лори потрясло нас обоих до самого основания.

Потом стало еще хуже. Мне позвонил детектив по пропавшим без вести и попросил меня приехать в участок. Когда я добрался туда, меня отвели в маленькую комнату, где ждал другой детектив. Первый детектив представил ее сотруднице отдела убийств. Когда я это услышал, мне показалось, что я упаду в обморок.

Я рухнул на деревянный стул и выдохнул,

— Вы нашли Лори? Она… ?

— Нет, — сказала женщина-детектив, — мы не нашли ее, но получили важную информацию. Мы проверили авиалинии и автобусные компании. Ни в одной из них нет сведений о женщине, подходящей под описания вашей жены, перемещений в ту пятницу или субботу. Мы проверили в вашем банке, что с ваших совместных текущих или сберегательных счетов не было снято никаких средств. И мы проверили в компании-эмитенте кредитной карты, и на ее счету не было списаний. Итак, у нас пока нет ответов, мистер Мэннинг, но у нас есть к вам ряд вопросов.

Я был поражен.

— Я? Почему я? Я рассказал вам все, что знаю об исчезновении Лори.

Она холодно посмотрела на меня.

— Последнее место, где вашу жену видели, когда она отъезжала от газеты на своей машине, которую мы впоследствии нашли на парковке университета. Мы обыскали ее машину, мистер Мэннинг. Единственные отпечатки пальцев, которые мы нашли, помимо ее, были вашими… Как вы объясните это?

Я был ошарашен.

— Что тут объяснять? Я ездил на ее машине и даже ездил на ней несколько раз. Конечно, мои отпечатки пальцев остались.

— Насколько хороши были ваши отношения с женой, мистер Мэннинг? Есть ли ссоры из-за денег, неверность и тому подобное? — она требовала.

Внезапно все стало на свои места.

— Вы спрашиваете меня, имел ли я какое-либо отношение к исчезновению моей жены? Я не могу поверить в это! — это я сообщил о ее исчезновении.

Детектив скрестила руки.

— В таком случае в этом нет ничего необычного.

— Такой случай? Вы обвиняете меня в преступлении? Мне нужен адвокат?

Она быстро взглянула на своего партнера.

— Если вы чувствуете, что вам нужен адвокат, мистер Мэннинг, вы, безусловно, можете его получить.

— Но я ничего не сделал. Моя жена где-то там в опасности. Вам следует искать ее, а не приставать ко мне с глупыми вопросами и намёками!

— Успокойтесь, мистер Мэннинг, — сказал первый детектив. — Мы просто пытаемся найти возможные мотивы внезапного исчезновения вашей жены. Вы — первый человек, с которого можно начать работать, согласны? Разве вы не хотите помочь нам найти ее?

Все еще расстроенный, я снова сел в кресло.

— Конечно, знаю. Хорошо, что вы хотите знать?

— Были ли проблемы между вами и вашей женой, мистер Мэннинг?

— Нет

— Вообще ничего, ни единого разногласия?

— Ну, ничего серьезного.

— Какие мелочи?

— У нас были такие же споры, как и у любой пары, состоящей в браке двадцать лет, — сказал я, — вы знаете, мы спорили о том, как растить нашу дочь.

Она наклонилась ко мне через стол.

— Были ли в последнее время разногласия относительно вашей дочери, мистер Мэннинг? Какие-либо события или новые ситуации затрагивают ее?

Я рухнул на стул. Незамужнее материнство — это не то позорное событие, которое было раньше, тем не менее, мне было неловко об этом говорить.

— Да, было, детектив. Моя дочь беременна.

Двое обменялись взглядами. Мужчина быстро заговорил:

— А какова была реакция миссис Мэннинг, когда она узнала о состоянии вашей дочери?

Прежде чем я успел ответить, вмешалась женщина.

— Могло ли это быть причиной того, что она сбежала? Не расстроилась ли она из-за новостей? Вы спорили с женой по поводу случившегося? Вы что-то сделали с ней в пылу ссоры?

Я вскочил и сердито наклонился через стол к женщине. Детектив-мужчина быстро схватил меня за руку и затащил обратно в кресло.

— Успокойтесь, мистер Мэннинг, успокойтесь! Он бросил на женщину злобный взгляд.

— Моя партнерша немного увлеклась этим. Мы просто пытаемся изучить все возможности.

Я глубоко вздохнул и попытался расслабиться, но детектив не выпустил мою руку. Я не сводил глаз с женщины, которая нервно попятилась.

— Слушай, сука, — яростно сказал я, — единственный человек, которого я люблю больше, чем свою жену, — это моя дочь, и я бы умер, пытаясь защитить любого из них. Как бы то ни было, Лори даже не знала о ситуации с нашей дочерью. В ту ночь, когда я узнал о беременности моей дочери, это была ночь, когда Лори не пришла домой».

Я оглянулся через плечо на детектива позади меня.

— За один день у меня было столько инсинуаций, сколько я могу себе представить. Если вы не собираетесь предъявить мне обвинение в преступлении, которого я не совершал, я ухожу.

— Все в порядке, мистер Мэннинг, — сказал детектив позади меня, ослабляя хватку и указывая на дверь, — у нас для вас больше ничего нет. Он приоткрыл для меня дверь.

— Однако нам, возможно, придется задать вам дополнительные вопросы позже.

Я начал выходить за дверь, но он остановил меня.

— И последнее, мистер Мэннинг: не уезжайте из города в ближайшее время.

Я посмотрел на него и вышел. Дверь за мной закрылась, и я услышал гневные голоса. Когда я ехал домой, я был так зол, что меня трясло. Но когда мой уровень адреналина начал падать, я начал рационализировать случившееся.

— Конечно, они должны проверить все возможности. Но мне от этого не стало легче — я ничего не делал, кроме как пытался найти пропавшую жену, — сказал я себе.

Я даже не мог думать об обвинении в том, что я мог причинить вред Лори, если бы у меня не взлетело давление. «Зачем им вообще такое думать?» Я сердито рявкнул.

Конечно, когда я вернулся домой, Эмили захотела узнать, что я узнал от полиции. Я не хотел больше ее расстраивать, поэтому просто сказал ей, что у них нет новой информации, но просто хотели перепроверить некоторые детали. После этого я с горечью подумала: «Теперь я начинаю лгать собственной дочери! Какой проклятый бедлам!»

Следующий день принес новое унижение: к нам в дом приехала полиция с обыском. Пришлось два часа сидеть на терассе, пока они рылись в доме, в каждом уголке. Я не знал, что они искали, но что бы то ни было, похоже, они этого не нашли. Я использовал время, чтобы позвонить адвокату, похоже, что он мне действительно понадобится. Если этого было недостаточно, когда полиция собралась оставить эвакуатор, остановившийся у нас на подъездной дорожке, и утащил мою машину. Они пообещали, что я верну её через пару дней, но, поскольку у них все еще была машина Лори, я был вынужден попросить соседа отвезти меня в пункт проката, чтобы у меня был транспорт.

Единственным благословением было то, что Эмили не было рядом в это время. Но ни она, ни я не смогли избежать того, что случилось потом. Двумя днями позже я открыл раздел местных новостей нашей газеты и увидел следующий заголовок:

«Муж заинтересованное лицо в исчезновении местной женщины история повторяет исчезновение Лори и добавляет информацию об ордере на обыск и проверках, проведенных в моей машине. История явно подразумевала, что было убийство, и что муж — я — был наиболее вероятным подозреваемым».

Эмили была в слезах, когда прочитала этот рассказ, и я в ярости позвонил своему адвокату.

— Есть ли что-нибудь, что я могу сделать, чтобы это остановить? Они практически уже судили и осудили меня, и они даже не знают, было ли совершено преступление. Я хочу подать в суд за клевету!

Мой адвокат старался меня успокоить.

— Джон, я уже разбираюсь в этом. Если бы я должен был догадаться, полиция, возможно, подбросила эту историю, чтобы попытаться оказать на вас давление. Но вы никогда не сможете доказать это, потому что репортеры не должны раскрывать их источники. Что касается клеветы, в этой истории нет точных фактов. Просто то, как они представлены, ужасно. Помните: у Лори много друзей в газете. Тебе просто придется крепко держаться за это, пока оно не кончится.

«Сукина дочь!» Я беспомощно выругался про себя.

Когда в тот день я вошел в свой офис в университете, я нашел на двери записку с просьбой встретиться с председателем исторического факультета. Как только я добрался до офиса Генри Вэнса, его секретарь сразу же проводила меня. Он сразу перешел к делу.

— Джон, в свете всей этой истории с Лори, мы думаем, что было бы лучше, если бы кто-нибудь другой взял на себя твою летнюю сессию, пока вопрос не будет решен.

— Генри, — сказал я — пропала Лори, а не я. Конечно, для меня все довольно сложно, но нет причин, по которым я не могу продолжить курс.

— Конечно, — сказал он, — конечно, но с этой шумихой вокруг тебя, это будет плохо для факультета и плохо для университета, если ты продолжишь преподавать. Ты понимаешь, не так ли?

Я вскочил на ноги.

— Ой, я понимаю, хорошо. Я понимаю, что вы хотите, чтобы я исчез, хотя мне не предъявлено никаких обвинений и нет доказательств того, что преступление вообще было совершено. Генри, ты профессор американской истории, Ради бога! Разве вам не нравится концепция, согласно которой человек считается невиновным, пока его вина не будет доказана?

Он, очевидно, не ожидал, что я буду возражать, и был поражен. Я чувствовал, что имею преимущество, и продолжал.

— Разве не иронично, что я веду курс о роли линчевателей в истории, и вот вы готовы провести старомодный линчевание?

— Господи, Джон, это не то.

— О, это не так? Хорошо, ты мне скажи. Готов ли канцлер поддержать вас, если я откажусь идти? Вы уже провели это в Сенате факультета, чтобы узнать, что они думают? Потому что, если вы не проверили и не получили явных полномочий удалить меня, я. Я собираюсь вернуться в этот лекционный зал сегодня днем и преподавать свой курс. И если вы попытаетесь меня остановить, обещаю, я подниму такую вонь, что именно тебя попросят уйти в отставку.

Он резко сел в свое кресло, и я перегнулся через его стол.

— Я люблю этот университет, и я бы никогда не сделал ничего, что могло бы навредить его репутации. Это включает в себя отказ поддаваться некоторому ошибочному представлению о пограничном правосудии со стороны кого-то, кто не уполномочен действовать, и не осведомлен о фактах.

С этими словами я повернулся и вышел из его офиса. Я задавался вопросом, может ли меня ждать кто-нибудь из службы безопасности, когда я пошел в лекционный зал для своего урока, но пришли только мои ученики. Что интересно, посещаемость была идеальной. «Думаю, это помогает иметь лектора знаменитость», — подумал я иронично.

Я планировал прочитать лекцию о сравнении линчевателей и террористов, но решил пропустить эту дискуссию и поговорить о себе. Я подумал, что все в классе знали о моей ситуации, и я подумал, что происходящее со мной может оказаться поучительным. Итак, я начал обсуждение с рассказа о событиях последних двух дней, включая новость обо мне и моей встрече с председателем исторического факультета.

Я начал с чтения газетной статьи об исчезновении Лори.

— Итак, вот вопрос к вам: могут ли средства массовой информации когда-либо стать линчевателем? Есть ли грань между фактическими сообщениями и провокациями?

Когда у меня возникло возражение против этого предложения, я попросил их пересмотреть роль Уильяма Рэндольфа Херста и его газетной сети в разжигании испано-американской войны.

— Херст ни разу не выстрелил, но большинство историков называют его искрой, которая зажгла этот конфликт

— А как насчет председателя исторического факультета Вэнса? Действовал ли он добросовестно, как ответственный защитник репутации университета, или как линчеватель, который решил действовать самостоятельно, без доказательств и полномочий?

У нас была отличная дискуссия, и большинство студентов не хотели останавливаться, когда урок закончился. Мне не нравилось то, что со мной происходило, но, по крайней мере, я мог использовать это, чтобы сделать содержание моего курса более понятным для моих студентов. Как говорится, это был «поучительный момент».

Хотя я больше ничего не слышал от администрации университета, газетная статья по-прежнему брала свое. Когда первая новость об исчезновении Лори появилась в газете, я и Эмили были засыпаны тревожными звонками от друзей и соседей, которые выражали сочувствие и предложения или просто звонили со словами поддержки.

На самом деле, через некоторое время их стало так много, что я хотел перевести звонки на автоответчик. Я чувствовал себя беспомощным и расстроенным, потому что не мог ничего сказать звонящим. Конечно, я не мог этого сделать, потому что все еще надеялся получить известие от Лори.

Но после второй статьи озабоченные звонки почти ни к чему не привели. Как будто мы были на карантине с какой-то инфекционной болезнью — теперь наши друзья не хотели иметь с нами ничего общего. Мне казалось, что я стал жертвой того, что случилось с Лори.

Потому что мы стали такими изолированными, я был, застигнут врасплох, когда однажды вечером, несколько дней спустя, зазвонил телефон. Звонил тот человек, от которого я никогда не ожидал услышать: мой тесть Руфус Карлтон.

— Ублюдок, что ты сделал с моей дочерью? — крикнул он, как только я заговорил в трубку, я глубоко вздохнул и решил постараться вести себя вежливо.

— Добрый вечер и тебе, Руфус. Отвечая на ваш вопрос, никто из нас не знает, что случилось с Лори, и мы делаем все возможное, чтобы найти ее.

— Не лей мне это дерьмо, — ответил он.

— Когда пропадает жена, виноват всегда муж. Я знал, что ты был проблемой с того момента, как встретил тебя, но Лори не стала меня слушать и отвернулась от своей семьи из-за тебя. Но она все еще моя дочь, черт возьми, и я не позволю тебе уйти от этого. У меня есть люди, работающие над этим, и мы собираемся подтянуть вас и растянуть шею, пока все это не закончилось! Ты меня слышишь?

Я больше не мог сдерживать гнев.

— Я тебя очень хорошо слышу, Руфус. И знаешь что? Ты не знал меня, когда я ухаживал за Лори, и ты чертовски уверен, что не знаешь меня сейчас.снова ее найти. Этого было достаточно, чтобы свести человека с ума. К счастью, одна вещь, которая помогла мне сохранить рассудок, пришла из маловероятного источника: моя дочь. Через несколько дней после звонка Руфуса она пришла ко мне с просьбой.

— Папа, я хочу пойти в класс Ламаз, чтобы узнать больше о процессе родов. Но мне действительно нужен партнер, и мне больше некому делать это. Ты пойдешь со мной, папа?

Конечно, я согласился, поэтому несколько ночей спустя мы оказались в конференц-зале одной из местных больниц. С нами было около десятка пар, и женщины находились на разных сроках беременности. Некоторые из них смотрели на меня так далеко, что заставили меня нервничать, что-то могло случиться той ночью!

Привлекательная рыжая женщина, которая выглядела на несколько лет моложе меня, подошла к нам, чтобы поприветствовать.

— Привет, добро пожаловать в класс Ламаз. Я Бриджит Мерфи, и я буду вести занятия.

Когда я посмотрел на нее, Эмили представилась Бриджит, которая коротко поговорила с ней, а затем пригласила Эмили встретиться с другими будущими матерями до начала занятий. Затем она повернулась ко мне с улыбкой и сказала:

— А ты… ?

Я не обращал на это пристального внимания и заикался:

— О, я Джон Мэннинг. Гм, я отец.

Немедленно, улыбка Бриджит превратилась в недружелюбный хмурый взгляд, и я покраснел, когда понял, о чем она думала.

— Нет, нет, — поспешно сказал я, — я имею в виду, что я отец Эмили, а не отец ребенка!

Ее лицо расслабилось.

— Что ж, в таком случае, добро пожаловать в класс. Извини, что сделала поспешные выводы, но в родильном отделении я видела и более странные вещи. Так где же отец ребенка?

Я нахмурился.

— К сожалению, он улетел в неизвестном направлении, поэтому я собираюсь быть партнером Эмили во всем этом.

Бриджит тепло мне улыбнулась.

— Мне жаль слышать об отце, жаль, как часто это происходит в наши дни. Но я думаю, это здорово, что ты хочешь быть здесь ради своей дочери. Не каждый папа захочет помочь.

Я огляделась и увидела, что Эмили нетерпеливо болтала с некоторыми другими будущими матерями, поэтому я решила откровенно рассказать Бриджит о нашей ситуации. Мне не понравилось то, что я сказал, но я хотел выложить свои карты на стол, чтобы потом не было неловких моментов.

— Есть кое-что обо мне, Бриджит, тебе следует кое-что узнать, прежде чем мы начнем. Не знаю, читали ли вы об этом в газетах, но я тот Джон Мэннинг, чья жена исчезла, но если вы видели новость, вы могли бы подумать иначе. В любом случае, если вам неудобно, что я здесь, мы можем уйти.

Некоторое время она смотрела на меня расчетливо, а затем расплылась в легкой улыбке.

— Ты здесь ради своей дочери — это все, что для меня важно. Кроме того, по моему опыту, хладнокровные убийцы редко посещают уроки Ламаза. Теперь нам нужно начать сеанс.

Я прошел через Ламаз с Лори еще до рождения Эмили, но должен признать, что забыл большую часть того, что узнал. Тем не менее, я пытался вспомнить, и Эмили была очень довольна первым уроком. Казалось, она с самого начала установила контакт с Бриджит, что действительно помогло.

Выбираться из дома и, что более важно, вырваться из мыслей, и сосредоточиться на Эмили было для меня настоящим благословением. Стресс, связанный с моей тревогой за Лори, с одной стороны, и мой гнев на тех, кто считал меня причиной ее исчезновения, с другой, был хуже всего, что я пережил в своей жизни. Шанс забыть обо всем этом даже на час или около того в неделю был жизнью… заставка.

Хотя звонки друзей и соседей прекратились, как только на меня упало подозрение, на этом все внешние контакты прекратились. Я был ошеломлен, когда в первый раз ответил на звонок, и кто-то, кого я не знал, начал выплевывать на меня оскорбления за убийство моей жены. После этого, время от времени я получал письма ненависти от анонимных писателей, приговаривающих меня к гибели за то, что, по их словам, я сделал с Лори. Были даже те, кто писал мне, что они знают, как я это сделал и где похоронено тело. Если этого было недостаточно, я даже получил предложение денег от одного из этих таблоидов, если я признаюсь их репортеру!

В результате я чуть не выбросил написанное от руки письмо без обратного адреса, которое однажды днем нашел в почтовом ящике. Но я открыл его, и когда начал читать, чуть не упал.

«Джон, я только что видела новость о тебе в местной газете. Мне очень жаль — я никогда не думала, что кто-то подумает, что со мной что-то случилось, не говоря уже о том, что вы могли сделать что-то ужасное. Пожалуйста, сообщите полиции, что я жива, здорова и живу с мужчиной, которого люблю. Подайте на развод, если вы еще этого не сделали, я не вернусь. Не пытайся меня найти. Это было то, что я должна был сделать. Пожалуйста, скажите Эмили, что я все еще люблю ее, несмотря на то, что я с ней сделала.

Лори».

В этот момент в комнату вошла Эмили, и когда она увидела мое лицо, она закричала:

— Папа, что случилось?

Я протянул ей письмо.

— Это от твоей мамы.

Она тихонько вскрикнула и дрожащими руками взяла у меня письмо. Прочитав, она жалобно заплакала и рухнула мне на руки.

— Как она могла это сделать, папа? Как она могла оставить нас так? Она даже не попрощалась!

Когда я держал Эмили на руках, я вспомнил время, когда она была совсем маленькой и ушла из нашего двора. Мы чуть не сошли с ума от страха, когда не смогли ее найти, и были на грани того, чтобы позвонить властям, когда сосед привез ее к нам. Я отчетливо помню противоречивые эмоции, которые у меня были, облегчение оттого, что она была в безопасности, и гнев на нее за то, что она напугала нас до полусмерти. Теперь я ощутил тот же сумбур эмоций — облегчение от того, что наш долгий кошмар закончился, и ярость из-за эгоистичного предательства Лори по отношению к своей семье.

Первой выздоровела Эмили.

— Папа, нам нужно немедленно отнести это письмо в полицию.

Конечно, я понял, что она права, и пошел за своим кошельком и ключами. Когда я вернулся в прихожую, она как раз выходила из своей комнаты.

— Я пойду с тобой, — решительно сказала она, и я не собирался с ней спорить. Мы были в этом вместе.

Когда мы ехали на станцию, Эмили нервно теребила полученное письмо. Она посмотрела на меня с беспокойством на лице.

— Ты собираешься развестись с мамой, папа?

Я чувствовал, что Эмили находится в нестабильном состоянии, и я не хотел больше ее расстраивать, поэтому просто сказал:

— Ну, мне нужно поговорить с адвокатом и посмотреть, что он скажет…

Но она меня прервала.

— Я действительно думаю, что тебе стоит, папа. Я действительно верю.

Мне очень не хотелось видеть разрыв между Эмили и ее матерью, но Лори навлекла все это на себя. Она бросила Эмили так же сильно, как бросила меня ради другого мужчины. Эмили была достаточно взрослой, чтобы осознавать это и иметь дело с этой реальностью, какой бы болезненной она ни была. Она потянулась ко мне, и мы держали друг друга за руки весь остаток пути до полицейского участка.

Я даже не подумал позвонить заранее. Но к счастью, мы нашли детектива по поиску пропавших без вести, с которым имели дело. Когда он отвел нас к своему столу, я спросил его: «Где твой напарник из отдела убийств?» С некоторой неохотой он пошел за ней. С момента нашей стычки в полицейском участке она отсутствовала всякий раз, когда со мной разговаривала полиция.

Когда она пришла, я взял письмо у Эмили и бросил его на стол перед ней.

— Это пришло сегодня по почте, — коротко сказал я. Детектив-мужчина открыл конверт и быстро прочитал письмо. Он взглянул на меня и молча передал его женщине.

Когда она закончила, она посмотрела на меня.

— Знаешь, ты мог бы написать это сам.

Я чувствовал нарастающий гнев, но сдерживал себя.

— Конечно, мог. И я мог бы прилететь в Нью-Йорк, чтобы отправить его себе, или вы не заметили почтовый штемпель?

Она начала отвечать, но, к моему удивлению, Эмили прервала ее.

— И прежде чем вы начнете обвинять моего отца в подделке документов, я принесла старое письмо, которое моя мать написала мне, когда я был в лагере. Вы можете видеть, что это ее почерк.

Первый детектив взял старое письмо Эмили и поднял его рядом с новым. Его напарник выглянул через его плечо. Они переглянулись, а затем первый детектив снова посмотрел на меня.

— Нам придется передать это в лабораторию для подтверждения, но мне кажется, что дело о нашем пропавшем человеке раскрыто.

Он протянул руку.

— Прошу прощения за все подозрения, — сказал он, — но мы должны были проверить. Я неохотно ее пожал.

Но когда женщина-детектив протянула руку, я отвернулся, и мы с Эмили вышли. Думаю, я был наивен. Я ожидал, что будет какое-то официальное уведомление о закрытии дела, но ничего подобного не было. Да, я больше не был подозреваемым, так как преступления не было, но моя репутация была запятнана, и мой несуществующий грех не был разрушен. Мне пришлось заставить своего адвоката позвонить в газету и сделать завуалированную угрозу еще до того, как они выпустят новость. Когда они это сделали, все, что я получил, это пара абзацев, закопанных в нижней части последней страницы местных новостей с заголовком:

Дело пропавшей жены — беглая жена

— Я был практически на первых полосах новостей, когда все думали, что я покончил с ней. Теперь, когда я реабилитирован, все, что я получаю, — это несколько строк. Как это справедливость? — возразил я своему адвокату.

Он покачал головой.

— К сожалению, так оно и есть, Джон. Загадочные исчезновения и возможные убийства — новости, мирская правда не продает газеты. Мне очень жаль, но это все, что вы получите.

Я скрипел зубами, но знал, что ничего не могу сделать, чтобы изменить ситуацию. В отчаянии я скопировал краткую историю и разослал копии всем, кто был мне дорог. Я уронил копию на стол Генри Нэнса, и он, по крайней мере, имел любезность выглядеть смущенным и пробормотать поздравления. Я даже ламинировал копию истории и засунул ее в свой бумажник, чтобы я мог вытащить ее и показать людям всякий раз, когда возникала эта тема. К сожалению, я думаю, что многие люди предпочли вымысел правде. Единственное, чего я не сделал, так это отправить копию Руфусу Карлтону.

— Пусть его дорогостоящие детективы узнают, что натворила его дочь, — подумал я.

Все это имело один положительный результат. Как только полиция проверила письмо, у меня не будет проблем с подачей заявления о разводе на основании предательства и безотлагательного вынесения приговора заочно. Это разрешило все возможные юридические вопросы и снова вернуло меня к одиночеству. Вскоре я надеялся, что смогу продолжить свою жизнь.

На протяжении всего процесса я продолжал ходить с Эмили в класс Ламаз Бриджит Мерфи. Эмили очень сблизилась с Бриджит, и несколько раз мы втроем выходили на кофе после уроков.

История Бриджит была грустной. Она вышла замуж за своего возлюбленного из колледжа сразу после окончания учебы и прямо перед его отправкой в Афганистан для выполнения своих обязательств в отношении ROTC. Она забеременела, когда он был в отпуске, но он погиб в результате взрыва самодельного взрывного устройства еще до того, как узнал хорошие новости. Трагедия усугубляется тем, что вскоре после этого у Бриджит случился выкидыш, и она потеряла ребенка. Она также потеряла способность иметь детей. Такие ужасные обстоятельства потрясли бы многих, но вместо того, чтобы предаться отчаянию, Бриджит каким-то образом нашла средства, чтобы посвятить себя помощи другим. Она ходила в школу медсестер и специализировалась на акушерстве, чтобы помочь другим женщинам иметь детей. Уроки Ламаз, которые она преподавала, были одним из проявлений ее приверженности.

Я был поражен ее стойкостью и умением обращаться с молодыми матерями. Однажды я сказал ей:

— Как профессиональный педагог, я должен сказать, насколько я впечатлен вашей способностью научить этих женщин навыку, который не дается естественным путем. У вас настоящий дар.

Она покраснела и сказала мне, что это произошло только потому, что ее класс был так мотивирован, но я знал, что для получения хорошего образования требуется больше, чем мотивация.

Однажды вечером мы с Эмили ехали домой из класса, когда она удивила меня вопросом.

— Ты заметил, что было на Бриджит сегодня вечером?

Я не мог сказать Эмили, в каком наряде была Бриджит, но я заметил, что она сменила форму медсестры на обычную одежду.

— И она тоже красилась, папа.

— Ой, что ж, хорошо.

— Разве ты не понимаешь, папа? Она одевается для тебя, — раздраженно сказала Эмили.

— Зачем ей это делать? — непонимающе спросил я.

Эмили покачала головой, удивляясь моей глупости.

— Потому что, папа, ты ей нравишься. Я думаю, тебе стоит пригласить ее на свидание. Пора тебе вернуться в игру.

Как только мой развод стал окончательным, я подумала о свидании снова, но ничего не сделала. В конце концов, все наши друзья были женаты, и я не знал ни одной одинокой женщины. Да, конечно, кампус был заполнен ими, но почти все они были ровесницы Эмили. Было множество причин, по которым я не хотел такого участия.

Но Эмили не позволила этому уйти, и в конце следующего урока я нервно подошел к Бриджит и спросил, не хочет ли она когда-нибудь выйти.

— Вы имеете в виду, на кофе? — спросила она с огоньком в глазах.

— Нет, я имею в виду, может быть, на ужин и в кино, — неловко сказала я.

— С Эмили? спросила она, и я мог поклясться, что заметил намек на ухмылку в уголке ее рта.

— Нет, — запнулся я, — может быть, только ты и я. Я имею в виду, если ты хочешь, чтобы Эмили пришла. Это тоже было бы хорошо.

Теперь ей определенно нравился мой дискомфорт.

— Нет, Джон, только ты и я будет хорошо.

И вот я снова начал встречаться. Я очень боялся перезапуска, я не только не участвовал в игре в течение двадцати лет, но мои ухаживания за Лори были наполнены драматизмом и дикими перепадами эмоций. Я был почти уверен, что больше не смогу с этим справиться. Бриджит развеяла все мои страхи. Она была чрезвычайно спокойна и эмоционально сосредоточена, ей очень не нравилась игра, и она была достаточно уверена в себе, чтобы ее эго не было задето. Короче говоря, она была анти-Лори, и это помогло мне преодолеть боль и негодование, которые я чувствовал из-за того, что Лори бросила. С Бриджит я обнаружил, что могу расслабиться и быть собой.

Я не собирался торопиться, но, честно говоря, я начал видеть, как живу вместе с ней. У Эмили родился ребенок первого марта, и ее беременность протекала очень хорошо. Даже ее утренняя тошнота исчезла после первого месяца. Следовательно, я не расстроился, совершив однодневную поездку в наш дочерний кампус в Колумбусе незадолго до Дня святого Валентина. Это было всего два часа езды, и перед тем, как отправиться в путь этим утром, я напомнил Эмили, чтобы она позвонила мне на мобильный, если что-нибудь случится.

Поездка была приятной, и я смог вести свои дела без происшествий. У нас был поздний обед, и перед тем, как отправиться в обратный путь, я решил проверить свой телефон на наличие сообщений. К моему ужасу, батарея села, и я этого не заметил. Я быстро схватил телефон в кампусе, чтобы позвонить дочери, но не получил ответа. Это меня обеспокоило, и я позвонил Бриджит, чтобы попросить ее проверить Эмили, просто чтобы убедиться, что все в порядке.

Когда я подошел к ней, голос Бриджит отличался от обычного спокойного тона.

— Слава богу, ты позвонил.

— Воды у Эмили отошли вскоре после того, как ты уехал. Сейчас она в тяжелом состоянии здесь, в больнице. Не рискуйте, но вам нужно вернуться сюда как можно скорее.

В панике я прыгнул в машину и помчался в сторону Атланты. Обычно I85 объединяется с машинами дорожного патруля из-за форта Беннинг, но мне как-то удалось избежать радарных ловушек и добраться до больницы всего за девяносто минут.

Когда лифт выпустил меня в родильное отделение, медсестры быстро одели меня, но вместо того, чтобы доставить меня на роды, меня перевели в полуотдельную палату. Войдя в комнату, я увидел только мою дочь, лежащую в постели с собственной дочерью, моя внучка. Мне одновременно было больно сердцем из-за того, что я пропустила роды, и очень обрадовалась, что мать и ребенок, кажется, чувствуют себя хорошо.

Когда мое поле зрения немного расширилось, я понял, что Бриджит стоит у постели Эмили с широкой улыбкой на лице и воркует с новорожденной, которую Эмили баюкает.

Когда Бриджит увидела меня, она широко улыбнулась и начала отходить в сторону.

— Я позволю тебе побыть наедине с Эмили и ее ребенком, — сказала она, но Эмили схватила ее за руку.

— Пожалуйста, не уходи, — умоляла Эмили. Она посмотрела на меня, — Папа, когда я не могла с тобой связаться, я позвонила Бриджит. Она пришла, забрала меня и привезла в больницу, и она все время помогала мне.

Все, что я мог сделать, это посмотреть на Бриджит с искренней признательностью — у меня не было слов, чтобы выразить свою благодарность.

Эмили посмотрела на меня, глядя на Бриджит, и счастливо улыбнулась.

— Я решила, как назвать своего ребенка: Бриджит Валентайн Мэннинг, если ты не возражаешь, конечно?

Бриджит улыбнулась сквозь слезы.

— Если ты этого хочешь, я буду польщена.

Эмили повернулась ко мне.

— Папа, ты хочешь подержать свою внучку?

Прошло много времени с тех пор, как я вынашивал новорожденного, и этот показался мне намного меньше, чем Эмили, когда она появилась. Но когда я посмотрел на крохотное красное лицо малышки Бриджит, меня переполнили сильные эмоции, и я дал клятву, что буду защищать и поддерживать ее в меру своих возможностей. Обстоятельства, при которых она попала в этот мир, внезапно стали гораздо менее важными, чем тот факт, что она сейчас здесь и нуждается в семье.

Есть причина, по которой природа предназначена для того, чтобы люди рожали детей в молодом возрасте.

В следующие несколько недель мне напомнило об этом то, насколько я устал. Несмотря на то, что Эмили с головой ушла в эту задачу, ей все равно требовалась серьезная помощь. Новорожденные требуют большого внимания круглосуточно, и я не раз ходил на занятия, почти не спав прошлой ночью. Эмили была настоящим солдатом и не жаловалась, но я мог сказать, что она так же измучена. Эмили не только играла с малышкой Бриджит и меняла подгузники, но и кормила ребенка. Бриджит напомнила мне, сколько энергии уходит от матери.

Это было беспокойно, но мы справились, и по мере того, как девочка росла, мы начали привыкать к распорядку, хотя и совсем другому, чем раньше.

В очередной раз Бриджит оказалась спасателем. Она быстро записала Эмили в класс по воспитанию детей, который познакомил ее с рядом других родителей новорожденных. На второй месяц Эмили уже брала свою новорождённую дочь в класс и наслаждалась возможностью выйти из дома.

В тот день, когда Эмили была на одном из тех занятий, я услышал звонок в дверь. В этом не было ничего необычного, Эмили было трудно управлять дверью с младенцем на руках. Так что я все улыбался, когда открыл дверь, но был ошеломлен, когда увидел, кто стоял на пороге.

Это была блудливая сука Лори!